Владычица Рима - Мизина Тамара - Страница 27

• Предыдущая
• 27/41
• Следующая

– Четыре тысячи двести восемьдесят. Но это было вчера. За ночь могли подойти еще два-три человека.

– Все слышали? Зефар шлет своего помощника, так как сам ехать не может. Урл согласен выделить для охраны десять воинов, но не больше! Может быть, поэтому их отряды растут быстрее, чем твой? Авес, я знаю, что в твоем отряде три тысячи пятьсот семьдесят два воина, но мне кажется, что для тебя этого много.

– Это мои люди!

Женщина обвела всех взглядом:

– Я сказала свое слово. Мне нечего добавить. Что скажет Совет? Зефар?

– Вообще-то Авес людей не слишком бережет, – Зефар не успел принять решение и потому рассуждал медленно, стараясь за неспешными словами скрыть молниеносные сопоставления, которые в этот момент занимали его разум. – Горячий он, но это от молодости. Я не думаю, что его воинов следует кому-нибудь передавать, но если с другой стороны взглянуть, то тысячу или полторы забрать у него стоит. Пусть они пока на перевале и тропах побудут. А подчиняются они пусть госпоже. Пока. Потом же мы посмотрим, как лучше…

– Хочешь моих людей к себе переманить?! – сорвался Авес. – Знаю я тебя. Своих людей бережешь, а моих – на перевал и тропы ставишь?!

– Там дело сделано. Римляне оружие сдали, а раздавать хлеб и воду не опасно ни для кого, – возразил Зефар и добавил: – Я наших людей всех берегу. И твоих, и своих.

– Нет, Зефар, – вмешалась женщина. – Ты уже с римлянами поладил, так и будь там до конца. Постоишь еще пару недель, а после, мне думается, дело тебе найдется. А насчет того, чтобы не спешить с Авесом, – ты разумно сказал. А что думает Урл?

– Думаю, что спешить не стоит. Авес, верно, иногда горяч бывает, но ведь во всех боях он первый. Да, порой дела у него впереди мыслей бегут, но на то она и молодость. Нет, людей отнимать у него не годится. Да и зачем нам еще один отряд? Мне думается, незачем. А насчет того, чтобы воинов Авеса госпоже передать… Зефар забыл как будто, что у госпожи есть свой отряд. Воины Овазия – воины госпожи. Другое дело, что отряд этот невелик и раненых в нем много. Так, может, Авес выделит Овазию как другу сотню обученных воинов? И остальные будут слать к Овазию всех новичков. Обучит он их, узнает каждого, вот и будет у него хороший отряд.

Пришла очередь Авеса. Слова Урла его успокоили, и речь свою он начал так:

– Ни полутора тысяч воинов, ни тысячи я никому не дам, потому что эти люди пришли ко мне и были в боях со мной, но Овазию я помочь согласен. Я пошлю к нему на два месяца сотню самых опытных воинов, и они помогут ему выучить новичков. В охрану же я выделю десять воинов, как Урл.

– Разумное решение, – согласилась женщина. – На этом и решим?

Зефар чуть поморщился: в большинстве своем новички стремились попасть в его отряд, но понимая, что с большинством спорить бесполезно, вынужден был согласиться.

Провожая своих помощников, женщина шепнула Овазию:

– Видишь, как все просто?

Сборы были недолгими, и на рассвете следующего дня двадцать два воина покинули лагерь. Может быть, навсегда.

Через двое суток они стучались в городские ворота. Завидев небольшой отряд варваров, римляне заперлись в городе и долго не хотели впускать послов. Только получив приказ от Октавиана, стража осмелилась распахнуть дубовые, окованные железом створки, подняла двойную решетку.

По узким улочкам маленький отряд ехал не спеша. Из домов опасливо выглядывали жители. Воинов, как тут называли, «дикой армии» они видели впервые.

Поверх местной одежды на посланцах были надеты простые железные латы, в большинстве своем трофейные, и такое же простое оружие. Кони их, местной породы, не слишком красивые, но надежные и незаменимые в горах, шли, лениво потряхивая головами. Выглядели они намного наряднее своих хозяев: серебряные бляшки и серебряные монетки весело блестели и позвякивали на кожаных ремешках сбруи. Овазий и Лигиец выделялись среди своих товарищей только дорогими пурпурными плащами.

Поймав на себе настороженный взгляд какой-то девчонки, Овазий подарил ей теплую улыбку, поднял в знак приветствия широко раскрытую ладонь, чем окончательно смутил очаровательную зрительницу. Приветствовали горожан и другие воины. Приветствовали небрежно, по-свойски, и потому как-то по-особенному тепло, как старых знакомых.

Дворец от города отделяла еще одна стена. Римляне хотели было заставить варваров постоять под ней, но увидев, что те никуда особенно не торопятся и, более того, не прочь перекинуться парой другой фраз с горожанами, поспешили открыть ворота.

У дворца посольство спешилось. Два воина остались с лошадьми, а остальные прошли мимо стражи во дворец. В приемной их заставили все-таки постоять. Гай Лициний Октавиан не смог отказать себе хоть в этом удовольствии.

Зал, в котором принимали послов, оказался прямо-таки битком набит вооруженными римлянами. Оба воина, сопровождавшие Овазия и Лигийца до кресла Октавиана, несли в руках по мешку. Остальная свита сгрудилась у дверей. В пяти шагах от кресла послы остановились.

Овазий поднял правую руку с раскрытой ладонью. Лигиец повторил его жест.

– Приветствую тебя, благородный Гай Лициний Октавиан. Перед тобой послы Совета: Овазий сын Деифоба, воина, сраженного твоими легионерами в Черной долине, и Седейя сын Завада, носящий прозвище Лигиец, приведенный в нашу страну торговыми людьми. Волю Совета ты узнаешь из письма, – юноша достал из-за пояса футляр, из него – свиток, перевязанный и прошитый шерстяной нитью пурпурного цвета, концы которой скрепляла печать из светлого воска, замер, ожидая ответных слов римлянина.

Тот небрежно протянул руку:

– Приветствую столь значительных лиц. Что ваш Совет может сообщить нам?

Сделав несколько шагов, Овазий преклонил перед полководцем неприятелей колено, передал ему свиток.

Октавиан взял письмо, разорвал нить, но не развернул свиток, а спросил у поднявшегося воина:

– Здесь все, что твой Совет желает передать нам?

– Нет, – ответил Овазий. – К письму прилагаются дары, но вручить я их должен лишь после того, как в нашем присутствии вслух будет зачитано письмо. Кроме даров, я кое-что добавлю на словах, но опять-таки только после прочтения письма.

Октавиан пробежал текст глазами, усмехнулся:

– Варвар знает, что написано в письме?

– Я был на Совете, а под письмом, при желании, можно увидеть мое имя.

– Но я не вижу подарков и не слышу того, что ты должен доставить на словах.

– Мне приказано передать дары и пересказать слова только после того, как письмо будет прочитано вслух. Иначе твоим приближенным будет неясен смысл даров и слов, сказанных мной.

Октавиан передал свиток секретарю:

– Читай, Эвфорион.

– «Благородному Гаю Лицинию Октавиану, великому сыну великого Рима, по поручению Совета и от его имени Лиина, гадалка из терновой рощи, шлет горячий привет…»

– Девчонка?!

Лигиец отыскал взглядом воскликнувшего, сказал надменно:

– Гай Лициний Октавиан, вели замолчать этому беглому рабу, а если благородным римлянам что-то непонятно в письме Совета, я с великой радостью объясню им все, что их заинтересует.

– Объясни, – с недовольной гримасой позволил Октавиан.

– Лиина, благородный Гай Лициний Октавиан, – начал Лигиец, – родовое имя. По римским обычаям дочь носит имя отца, по обычаям земли, из которой родом госпожа, все женщины одного рода носят одинаковые имена. Вроде бы ничего непонятного. На земле существуют и более странные обычаи.

– Довольно, – перебил его Октавиан. – Мы все поняли. Продолжай, Эвфорион.

Эвфорион продолжил:

– «Во-первых, мы сообщаем, что пять легионов, посланных тобой на наше усмирение, мы задержали и намерены задерживать столько, сколько нам будет угодно. Слова наши подтвердит наш подарок», – секретарь остановился.

Овазий сделал знак одному из воинов с мешками, и тот вывернул под ноги Октавиану его содержимое. К ногам полководца выкатились две высохшие на солнце головы и богато украшенное оружие Германика.

• Предыдущая
• 27/41
• Следующая