Огненный бассейн (Сборник фантастических романов) - Кристофер Джон - Страница 42

Фриц выглядел больным и истощенным. Рубцы на его спине кровоточили. Я сказал:

— Завтра же попробую.

Я принес их, но хозяин отослал меня. Он спросил меня, сколько телят бывает у коровы, а потом сказал, что пушлу струл-гупали. Я немногого добился.

Когда я уже отчаялся получить полезную информацию от своего хозяина, он сам решил за меня эту проблему. Его работа, чем бы она ни была, происходила примерно в полнолуние в полумиле от того места, где он жил. Я отвозил его туда в экипаже и оставался в общем помещении, пока он не освобождался. Это продолжалось около двух периодов (примерно пять человеческих часов), и я использовал это время, как и другие рабы, чтобы отдохнуть и если возможно, то поспать. В городе быстро привыкаешь максимально беречь энергию. В общих помещениях стояли диванчики. Они были жесткие и на всех их обычно не хватало, но это была исключительная роскошь, и я был благодарен и за нее.

В этот раз я был настолько счастлив, что мне достался диванчик, и я лежал на нем и дремал, когда меня затрясли. Я сонно спросил, в чем дело. Мне сказали, что на доске горит мой номер, меня вызывает хозяин. Первой моей мыслью было, что кто-то хитрит, пытаясь занять мой диванчик. Будивший меня раб сам хочет занять его. Я так и сказал ему. Но он настаивал, что говорит правду. Наконец я встал и увидел, что так оно и есть.

Готовясь надеть маску, я сказал:

— Не понимаю, почему хозяин вызывает меня. Сейчас только три–девять. Должно быть, ошибка.

Раб уже занял мое место и разлегся. Он заметил:

— Может, это болезнь.

— Какая болезнь?

— Время от времени она случается с хозяевами. Два или три дня, а то и больше, они остаются дома. Чаще это случается с такими, как твой хозяин, у которых коричневая кожа.

Я вспомнил, что утром мне показалось, что у хозяина кожа темнее обычного. Когда я вышел из общей комнаты и, как полагалось, низко поклонился, я увидел, что теперь она много темнее. Щупальца хозяина слегка дрожали. Он велел мне ехать домой, и я повиновался.

Я подумал, вспомнив человеческие болезни, что он захочет лечь в постель, и вспомнил, что еще не сменил мох. Но он отправился в бассейн и сидел там молча и неподвижно. Я спросил, не нужно ли ему что-нибудь. Он не ответил. Тогда я отправился в спальню и принялся за работу. Я уже почти закончил и укладывал старый мох в шкаф, где он уничтожался, как услышал звонок.

Хозяин все еще сидел в бассейне. Он сказал:

— Мальчик, принеси мне газовый пузырь.

Я принес и смотрел, как он пристраивает к месту между ртом и носом и нажимает щупальцем. Как жидкость, вылился красновато-коричневый туман и поднялся вверх. Хозяин глубоко вдыхал его. Так продолжалось, пока пузырь не опустел. Он отбросил его и велел мне принести новый. Это было необычно. Хозяин опустошил его и велел принести третий. Вскоре он заговорил.

Вначале слова его были непонятны. Я понял, что он говорит о болезни. Он говорил о проклятии Склудзи — то ли это имя его семьи, то ли расы. Много говорил он о злобе — я не понял, собственной или всех хозяев вообще. Болезнь — это наказание за злобность, и переносить ее нужно стоически. Центральным щупальцем он отбросил пустой третий пузырь и велел мне принести четвертый, да побыстрее.

Газовые пузыри находились в комнате, где хранились запасы пищи. Когда я вернулся в комнату с окном, хозяина не было в бассейне. Он сказал нетвердым голосом:

— Я велел принести быстро, мальчик.

Два его щупальца схватили меня и подняли в воздух легко, как котенка. С нашей первой встречи в месте выбора он не притрагивался ко мне, и я был поражен. Но удивление тут же сменилось болью. Третье щупальце взметнулось в воздухе и хлестнуло меня по спине. Меня как будто ударили тяжелым кнутом. Я дернулся, но щупальца держали крепко. Хлыст обрушился снова и снова. Теперь он походил не на веревку, а на палку. Я подумал, что он сломает мне ребра, а может, и позвоночник. Фриц говорил, что он кричит, потому что его хозяин хочет этого. Вероятно, мне тоже следовало закричать, но я не стал. Я закусил губу, ощутив соленый вкус крови во рту. Избиение продолжалось. Я потерял ударам счет: их было слишком много. Потом шум в ушах и забвение.

Очнулся я на полу. Пошевелившись, почувствовал сильную боль. Тело мое превратилось в сплошной кровоподтек. Я заставил себя встать. Как будто кости не сломаны. Я поискал хозяина и увидел, что он молча и неподвижно сидит в бассейне.

Я чувствовал унижение и гнев, все во мне болело. Я выбрался из комнаты и побрел в свое убежище. Внутри я снял маску, вытер пот с шеи и плеч и забрался в постель. И тут я понял, что, уходя, не поклонился хозяину. Я, разумеется, не чувствовал почтения к нему, но таков был обычай. Мне ведь следовало имитировать поведение людей в шапках. Это ошибка и, может, опасная. Когда я думал об этом, прозвенел звонок. Хозяин снова вызывал меня.

Устало я спустился, надел маску и покинул убежище. Мысли мои путались, я не знал, чего ожидать. Нового избиения я бы не перенес: мне было больно даже идти. Но я совершенно не был подготовлен к тому, что произошло в комнате с окнами. Хозяин был не в бассейне, а стоял у входа. Щупальце схватило меня и подняло. Но пока я готовился к удару, второе щупальце слегка коснулось меня, гибким змеиным движением обернулось вокруг моих избитых ребер. Кошку сначала наказали, а потом приласкали.

Хозяин сказал:

— Ты странный мальчик.

Я ничего не ответил. Мне было неловко, голова оказалась намного ниже туловища. Хозяин продолжал:

— Ты не издаешь громких звуков, как другие. В тебе какое-то отличие. Я сразу это увидел в месте выбора.

От его слов я оцепенел. Я не понимал, что естественная реакция людей в шапках на такое избиение — плакать, как дети… Фриц понял и вел себя соответственно, а я глупо сопротивлялся. И умудрился потом не поклониться. Меня ужаснула мысль, что сейчас хозяин концом щупальца коснется шапки через мягкую часть маски. Он тут же поймет ее отличие от настоящей шапки, которая срастается с телом. А тогда…

Но он отпустил меня. Я сделал запоздалый поклон и чуть не упал при этом. Хозяин поддержал меня и сказал:

— Что такое дружба, мальчик?

— Дружба, хозяин?

— В наших архивах есть то, что вы, люди Земли, называете книгами. Интересуясь вашей расой, я изучал некоторые из них. В этих книгах ложь, но ложь, похожая на правду. И в них говорится о дружбе. О близости между двумя существами… для нас, хозяев, это странно. Скажи мне, мальчик, была ли в твоей жизни до того, как тебя избрали служить, дружба? Был ли у тебя друг?

Я поколебался, но потом сказал:

— Да, хозяин.

— Расскажи о нем.

Я рассказал о своем двоюродном брате Джеке, который был моим ближайшим другом до того, как на него надели шапку. Я изменил подробности нашей жизни, чтобы они соответствовали горному Тиролю, но в целом описал наши занятия и убежище, которое мы устроили за деревней. Хозяин внимательно слушал. Наконец сказал:

— Между тобой и твоим другом установилась связь, связь добровольная, а не вынужденная обстоятельствами… вы хотели быть вместе, говорить друг с другом. Я прав?

— Да, хозяин.

— Это часто у вас бывает?

— Да, хозяин.

Он замолчал. Он молчал так долго, что я решил, будто он уже забыл обо мне, и собрался уйти… отдав, конечно, поклон. Но тут хозяин снова заговорил:

— Собака. Это маленькое животное, которое живет с людьми?

— Некоторые, хозяин. Есть и дикие собаки.

— В одной из ваших книг говорится: “Его единственным другом была собака”. Может это быть правдой или это ложь?

— Может быть правдой, хозяин.

— Да, я так и думал. — Щупальца его шевельнулись особым образом. Я знал, что так он выражает удовлетворение. Потом одно из них мягко обернулось вокруг моей талии.

— Мальчик, — сказал хозяин, — ты будешь моим другом.

Я был поражен. Значит, я все же ошибся. В конце концов я не кошка в глазах хозяина. Я его щенок!