Броненосцы типа "Бородино" - Мельников Рафаил Михайлович - Страница 28

Эскадра у Носси-Бэ. На переднем плане стоит эскадренный миноносец "Блестящий"

Бедь никакой науки для выявления диапазона гарантированных измерений этих имевших большую погрешность (из-за еще незначительной базы) на дальних расстояниях приборов на эскадре не было, и приказ обратился в очередную выволочку за якобы нерадивое отношение командиров к своим обязанностям.

Безропотно провели 13 мая и затеянные З. П. Рожественским, первые после Мадагаскара и отнявшие от похода целые сутки, обширные эволюционные учения. Учения, естественно, оказались без практики неудачными, но повторены не были. Видимо, и они * преследовали все ту же цель: указать эскадре на ее никчемность и в очередной раз напомнить, что спасти ее может только беспрекословное подчинение железной воле командующего.

Да, готовность и привычка повиноваться во всем была на эскадре доведена, как отмечалось в труде МГШ "до высших ступеней", и оставалось ждать чудес тактического искусства от командующего. Держась твердой линии о своей полной непогрешимости, адмирал на вопрос о целях задержки на сутки перед входом в Цусиму (пасмурная погода того дня увеличивала шансы миновать японские дозорные отряды и пройти узкую часть пролива незамеченными) с достоинством Конфуция отвечал, что маневры по его сигналам "неприятель впереди", "неприятель сзади" имели цель "еще раз подтвердить начальникам отрядов, что именно им следует делать, когда неприятеля нет в обстреле бортовых орудий". Поразительны и его высокомерие, и это отсутствие даже тени раскаяния, и все тот же топко поданный лейтмотив полной неспособности к самостоятельным действиям его кораблей и начальников отрядов, и ханжеский намек на то, что начальники его отрядов, в действительности схваченные железной уздой ежеминутного повиновения, будто бы имели свободу самостоятельных действий.

Конечно, отнять у людей право мыслить был не в силах даже сделавший для этого все командующий. Понимание натуры и "талантов" командующего проявил не только погибший со своим кораблем лейтенант Вырубов. В штабе командующего крейсерами контр-адмирала Эпквиста, поверив призывам адмирала к разработке офицерами тактических задач, осмелились предложить З. П. Рожественскому план будущего боя, в котором крейсера могли активно взаимодействовать с броненосцами, а не только охранять обоз из транспортов, которые адмирал, руководствуясь собственной внутренней логикой, продолжал вести с собой. С какой, надо думать, брезгливо-гадкой ухмылкой сунул командующий под сукно этот план, который на словах одобрил и обещал привести в действие. В бою на использование этого плана не было и намека.

План у Рожественского был другой. Руководствуясь сложившейся убежденностью, что его командиры неспособны выполнять даже простейшие эволюции, он, практически отняв у своих флагманов все предусмотренные Морским уставом права и низведя их до роли пассажиров, строжайше предписал: в бою кораблям неотрывно следовать один за другим, замещая выбывших следующим в строю и невзирая ни на что (обходя подбитые и вышедшие из строя), держаться в строю за головным, которым последовательно будет становиться тот, кто останется во главе строя.

* Если отбросить известную версию о намерении адмирала, как и его предшественника по Роченсальмскому сражению, приурочить бой к "высокоторжественному дню" – на этот раз "священного коронования их императорских величеств".

На кормовом балконе броненосца "Император Александр ИГ старший офицер корабля капитан 2 ранга В. А. Племянников (слева) и мичман А. А. Адлерберг. Оба офицера погибли в Цусимском бою.

Состоявшаяся 10 мая последняя грандиозная погрузка угля породила на кораблях надежду, что эскадра пойдет более безопасным кружным путем вокруг Японии. Избранный маршрут напрямую через Корейский пролив З. П. Рожественский попросту держал в тайне и вел эскадру туда, куда, как ему казалось, "было надо". Убоги были предпринятые им перед боем стратегические хитрости: отправка части транспортов в Шанхай, смехотворная демонстрация отправкой крейсеров "Днепр" и "Рион" русского присутствия в Желтом море (где Порт-Артур уже полгода был в руках японцев), и, наконец, выглядевшая "в высшей степени жалкой" демонстрация вспомогательных крейсеров "Кубань" и "Терек" вблизи восточных берегов Японии.

Вместе с тем, идя на прорыв Корейским проливом, адмирал, чтобы, наверное, ввести в заблуждение собственную эскадру, а главное, чтобы оправдать свою "тихоходность", продолжал вести с собой в бой еще 6 транспортов и два госпитальных судна, которые, идя в конце строя, несли все свои отличительные огни.

Многочисленны были и глупости, совершенные на подходе к Корейскому проливу еще до вступления в бой. Это была ненужная возня с разгрузкой захваченного 5 мая 1905 г. английского парохода "Ольдгамия" и размещение части его команды на госпитальном судне "Орел" (что дало японцам повод, захватив судно, удержать его в качестве военного трофея). Непонятное великодушие проявил командующий к другому, захваченному в тот же день и столь же подозрительному норвежскому пароходу, который для досмотра привели к эскадре и, отпустив, дали ему пройти вдоль всего ее строя, чтобы он, прибыв в Японию, смог доставить туда последние сведения о составе русской эскадры. Это были те непонятные маневры в канун "высокоторжественного дня" и необъяснимо беспечное намерение идти на прорыв, ведя с собой и белый "Орел", огни которого навели на эскадру японского разведчика. Это произошло на исходе ночи 14 мая 1905 г.

На баке "Князя Суворова". День Нептуна во время перехода через экватор.

Не веря своему счастью, японский вспомогательный крейсер "Синано-Мару", привлеченный огнями госпитального "Орла", уже начал с ним сближаться для досмотра, как вдруг в уменьшившейся дымке обнаружил всю походную колонну русской эскадры. Он оказался в самой середине ее строя, но мер по перехвату разведчика принято не было. Он вызвал себе на "смену" для сопровождения эскадры, крейсер "Идзуми", но и этот, видимый уже всей эскадрой (это было около 7 час. утра), ни отогнан, ни уничтожен не был. В блистательных выражениях З. П. Рожественский впоследствии в июле 1905 г. доносил морскому министру: "..Я не приказал крейсерам отгонять его и полагал, что командующий крейсерами не делает об этом распоряжение самостоятельно, разделяя мои соображения о возможности увлечься погоней в сторону находящихся поблизости, закрытых мглою, превосходных сил неприятеля". Нельзя не восхититься, как тонко З. П. Рожественский накидывал сеть своей вины на командующего крейсерами, вовлекая его в общую с ним ответственность, как ненавязчиво внушал министру, что эскадра будто бы состояла из почти что самостоятельных единиц, имевших право на инициативу.

А затем начались и вовсе чудеса Конечно, отказавшись от собственной цепи охранения, как это сделал адмирал, можно было надеяться уменьшить риск обнаружения эскадры дозорами противника. Но ради этой цели, чтобы не дать противнику сведений о себе, следовало без промедления перехватывать и уничтожать все разведочные корабли с того момента, когда факт обнаружения эскадры уже нельзя было скрыть. Не приняв мер по перехвату "Синано-Мару" и сменившего его легкого крейсера "Идзуми", эскадра, неторопливо вползая в пролив "парадной" 9-уз скоростью, равнодушно взирала на то, как вызванная "Идзуми" по радио целая свора японских разведчиков, состоявшая, словно в издевку над русскими, из слабых и тихоходных судов, буквально обступила ее со всех сторон. Радиоэфир был перенасыщен треском японских радиопередатчиков, которые безостановочно сообщали своему командующему сведения о составе, скорости и курсе русской эскадры. Но З. П. Рожественский, демонстрируя то ли крайнее "презрение к врагу", то ли готовность предаться мазохизму в его предельно- извращенной форме, ничего и против этих разведчиков не предпринимал.