Германская военная мысль - фон Шлиффен Альфред - Страница 4

Даже в том случае, если стратегия измора выдвигает как промежуточную цель захват географического объекта, например каменноугольного бассейна, промышленного района, производящей хлеб области, то и в этом случае в борьбе с противодействием неприятельских войск найдется известное приложение принципу ударности. Если на экономическом фронте войны приложение принципа ударности иногда представляло большое зло, например, при обращении железнодорожных мастерских на фабрикацию снарядов, при лишении сельского населения гвоздей и сельскохозяйственных орудий из-за спортивного соревнования с неприятелем в количестве выпускаемого в сражении металла, то ударность и здесь при правильном руководстве при наличии широкого экономического плана может оказать огромные услуги.

Мы поэтому полагаем, что ударность, лежащая в основе сокрушения, отнюдь не отжила свой век; начало ударности вместе с началом базирования представляет двух китов, на которых покоится существенная часть теории стратегии. Конечно, идеи ударности можно проследить у многих писателей старых времен. Ведь Александр Македонский, Ганнибал, Юлий Цезарь издавна являлись весьма поучительными объектами для размышления. В новейшей истории актуальное значение в теории они получили лишь после того, как Наполеон дал им новые формы бытия. Эрцгерцог Карл был одним из первых, уловивших эту сторону наполеоновского искусства. Мы в этом отношении решительно расходимся с Дельбрюком, считающим эрцгерцога Карла «пустой головой и слабым характером». Может быть, наша точка зрения объясняется нашей осведомленностью об эрцгерцоге Карле, базирующейся исключительно на австрийских исторических трудах[2].

Во всяком случае, он предупредил Жомини в изложении основного начала стратегии сокрушения – в указании решительного пункта, на котором в решительный момент надо быть сильнее неприятеля. Поэтому мы предлагаем рассматривать приводимые отрывки из трудов эрцгерцога Карла, имеющие и другие достоинства, как первый черновой вариант к произведению великого популяризатора начала сокрушения и наполеоновской стратегии – Жомини. Последний с необычайным тактом отбросил все сумбурное, всю излишнюю геометрию, всю утрировку военной географии, которые мы встречаем у Бюлова и эрцгерцога Карла, и создал в основных чертах то стратегическое учение, которого держалось огромное большинство вплоть до мировой войны. Перед Клаузевицем расписывались в уважении, его цитировали, а когда предстояло переходить к конкретному вопросу, простой и прозрачно-ясный Жомини одерживал в большинстве случаев верх в сознании оператора над глубоким, но туманным германским философом войны. […]

Если мы желаем окончательно отказаться от геометрического характера, которым проникнуты теории этих доктринеров, нам предстоит развить вместо понятия операционной линии понятие линии поведения, термина, нашедшего уже давно распространение в политике и разумеющего не геометрическую, а лишь логическую связь между отдельными частными целями на пути к конечной программной цели…

Простота стратегического решения, о которой мы говорили в начале настоящей статьи, находится в резком несоответствии с глубиной его мотивов. Решение, кому, когда и куда идти, является известной равнодействующей требований, возникающих в разрезе базирования и в разрезе ударности. Трудность увеличивается и оттого, что не существует постоянного отношения между значением требований этих двух категорий. Как мотив нашего действия надо выдвигать, в зависимости от условий, то требование базирования, то ударности… Эти важнейшие вопросы лежат в центре внимания настоящего тома. Он затрагивает еще одну существенную тему. У очень интересного и глубокого писателя Шерффа взят отрывок, в котором последний делает попытку указать путь практического подхода к решению оперативных задач. 30 лет назад, когда писал Шерфф, в центре внимания было еще генеральное сражение, не разбившееся на ряд отдельных действий, группирующихся в операцию. Поэтому ответы Шерффа не следует понимать буквально; читатель должен постараться дать себе отчет в том, в чем могли бы измениться характер и последовательность того ряда вопросов, на который распадался еще так недавно путь оперативного мышления. И пусть читатель не сетует, что в том стратегическом задачнике, которым является настоящее собрание классиков, он не найдет в конце приложенных ответов на настоящий день. Если бы и возможен был такой набор стратегических ответов, то это была бы задача оригинального труда по стратегии, а не настоящего издания, в котором мы и так, кажется, несколько вышли за пределы деятельности критика, представляющего вниманию читателей труды известнейших мыслителей. […]

Все переводы для настоящего издания выполнены вновь и сверены редакцией с оригиналами.

Человек, который впервые дал современное обоснование самого термина «стратегия», – барон Адам Генрих Дитрих фон Бюлов (Bülow)[3] – родился в 1757 г. в небольшом поместье Фалькенберг, расположенном в Альтмарке – в небольшом германском герцогстве Ангальт. Фалькенберг был настоящим родовым гнездом одной из ветвей не очень богатого, но славного и чрезвычайно разросшегося рода фон Бюловых, которые получили его еще в 1683 г. Сам род Бюловых вел свою историю от рыцаря Готфрида фон Бюлова (в латинизированном варианте Godofridus de Bulowe), который в 1229 г. владел поместьем недалеко от Рены в Мекленбурге.

Традиционно Бюловы из поколения в поколение служили в армии – прежде всего в прусской. Не стало исключением и поколение Дитриха, хотя на поле брани он особых успехов не добился, чего не скажешь о его старшем брате – генерале пехоты Фридрихе Вильгельме, который стал одним из известнейших полководцев войны с Наполеоном и 7 августа 1814 г. за свои подвиги в 1813 г. получил от короля Пруссии титул графа фон Денневица.

Дитрих фон Бюлов прошел курс обучения в Берлинской военной школе и в 15 лет – в 1773 г. – начал службу в прусской пехоте. Вскоре он перешел в пользующуюся большим престижем кавалерию. В 1786 г. он некоторое время служил в голландской армии, приняв активнейшее участие в неудачной попытке восстания против правивших Нидерландами Габсбургов. Однако с военной практикой у него особо не сложилось, и вскоре он оставил действительную службу Некоторое время он пытался заниматься предпринимательством в области театра, с чем были связаны его постоянные переезды с места на место: он дважды побывал за океаном – в Соединенных Штатах (в 1792 и 1795 гг.), ездил также в Англию и Францию. С бизнесом у Дитриха фон Бюлова также не получилось, и в конце концов в 1804 г. он осел в Берлине. К этому времени он уже получал средства к существованию от публикации военно-теоретических работ, в основном посвященных описанию кампаний прусской армии.

Его самая известная работа, посвященная самой сути военной стратегии, это «Дух новейшей военной системы»[4], вышедшая в 1799 г. Главной заслугой Бюлова стало то, что в этом и ряде других своих работ он не только обосновал термин «стратегия», но показал и четко разграничил ее от тактики, а также ввел в научный оборот учение об операционном базисе.

Республика Северной Америки в своем самом последнем состоянии (Der Freistaat von Nordamerika in seinem neuesten Zustand. Johann Friedrich Unger, Berlin 1797);

История вражеских десантов в Англии, в особенности римлян, немцев, датчан, норманнов, испанцев, голландцев и французов (Geschichte der feindlichen Landungen in Englandnamentlich der Römer; Deutschen, Dänen, Normänner; Spanier; Holländer und Franzosen. 1798);

Путешествия Мунго Парка (перевод с английского) [Mungo Parks Reisen (Übersetzung aus dem Englischen). Haude und Spener, Berlin 1799];

«О деньгах» (Über das Geld. 1800);