Тупик Гуманизма - Миронов Арсений Станиславович - Страница 72

• Предыдущая
• 72/80
• Следующая

(-0

21.05

Робот-менеджер № 1 в зале «Боярский завтрак»: Дульцинеа отработала официантом 1 час.

+15

21.15

Робот-менеджер № 4 в зале «Боярский завтрак»: Дульцинеа уронила ложку со стола клиента.

(-15)

22.05

Робот-менеджер № 1 в зале «Боярский завтрак»: Дульцинеа отработала в посудомоечном цехе (контрольная помывка изделий из натурального стекла) 1 час.

+35

23.05

Робот-менеджер № 1 в зале «Боярский завтрак»: Дульцинеа отработала в посудомоечном цехе 1 час.

+35

23.12

Камера № 43 в вестибюле симпозитария «Исторический музей»: Дульцинеа покинула место работы, не поклонившись идолу Юпитера и Юноны.

(-20)

23.21

Уличный фонарь № 8 1 на Театральной площади: Дульцинеа совершила акт питания своего организма сухарями (2 шт.) в публичном месте без воздания молитвы Юпитеру.

(-10)

23.24

Уличный фонарь № 121 на Театральной площади: Дульцинеа подала нищему предметное подаяние [43] – кустарно изготовленный продукт питания из теста и овощей – нарушение санитарно-гигиенических норм и правил подаяния работникам нищенских ассоциаций.

(-25)

23.25

Турникет 65477567-332 сообщает: Дульцинеа спустилась на станцию «Театральная» системы подземного транспорта.

(-D

Что за странная жизнь у этой девицы, медленно думал Литот, провожая взглядом строки, уплывающие за нижнюю границу экрана. Что-то подозрительное, какая-то странная деталь как будто подмигивала ему из глубины текста, но он никак не мог нащупать ее…

Он прочитал еще несколько строк – и поднял глаза. Через верхнюю прозрачную половину стекол уставился на картину с винными пятнами. Столь пристальное знакомство с чужой жизнью почему-то вызывало в душе Порфирия острое чувство абсурдности человеческого существования. Вот посмотрите: эта молодая, сильная девушка работает официанткой, она ест, пьет, очищает кишечник… а зачем, ради чего? Разве это спасет ее от неминуемой биологической смерти? От неотвратимых приступов сокрушительной тоски, поражающей каждого гражданина в старости, когда перестают помогать импланты и ментопарфюм?

Подумать только… Рано или поздно все закончится встречей с улыбающимся доктором-эфтаназиологом. Это будет последняя запись в ее журнале нравственного поведения…

Тогда зачем суетиться? Зачем есть и пить – неужели для того, чтобы… вес погребальной урны был на сто граммов больше? А разве сам Порфирий не такой? Ему-то зачем все это – протекторат, победа на конкурсе детективов, новые красивые петлицы… Все это также бессмысленно, как эта новомодная мазня на картине с вишневыми пятнами. Дни суетятся, как камешки-пятнашки, чешуйки-головоломки – но рисунка-то никакого не складывается… Его попросту никогда не было. Тогда… ради чего жить?

Он машинально протянул руку к опустевшим стаканчикам на сервировочном столике – пальцы коснулись пластика и… похолодели.

– Захар! – крикнул Литот и… сам испугался голоса, гулко разметавшегося под высоким потолком.

Захар молчал.

Центурион сорвал очки. Все, это конец. Они загнали ментальный яд в подсознание. Кто-то успел накормить его мыслями, вызывающими приступ тошнотворного ощущения бессмысленности бытия. Это же известная вещь, так называемая «интоксикация подсознания»!

Проклятье… Его психику кто-то атакует прямо сейчас.

Порфирий помнил, как учили в Академии: если тебе дали пищевой яд, нужно спровоцировать тошноту. Если подсунули яд ментальный, нужно срочно перегрузить мозг более сильными впечатлениями, чтобы мощный поток плотных, шумящих и ярких образов вымыл из подсознания вражеские «закладки» – разрушительные мысли об алкоголе, суициде, бессмысленности жизни [44].

Страшный, с холодной и мокрой спиной, Литот бросился к дивану:

– Экран, Захарушка, включай скорее! Ментопарфюм! Развлекательные каналы, на полную громкость, быстрее… Порнографию давай, извращения… что там еще… редкую авторскую музыку… Ника Кэйва давай, нет, лучше повеселее… латиноамериканскую, зажигательную!

Он метался меж книг и картин, как затравленный гладиатор.

– Нет! Не надо порнографию, давай юмористов! Да! Нет! Юмористы не смешны, давай другое… что там еще… новости! Политику давай, коридорные интриги, компромат! Еще… старые фильмы Чаплина, самые глупые! Все подряд, самое яркое, чтобы пробирало…

Распахнулось широкое, от пола до потолка, голографическое панно: сотни и тысячи кабельных, спутниковых, эфирных телеканалов: музыка, спорт, гладиаторские бои и массовые казни преступников… Дневной эфир был преисполнен любовных сцен и сюжетов: по Первому каналу шел научно-фантастический фильм: неодетые, но крылатые марсиане бегали за голыми голубокудрыми плутонками. Второй канал предлагал поглядеть, как голозадые гоблины гоняются за обнаженными эльфийками. На канале «Культура» нагие философы преследовали раздетых поэтесс. Старинная телекомпания ТВЦ крутила забойный эро-детектив в стиле «ретро»: Эркюль Пуаро (в чем мать родила) расследовал убийство в публичной бане. В программе Леонида Парфенова бесштанный Тургенев досаждал Полине Виардо, пребывавшей неглиже. Канал «Дискавери» посвящал зрителей в тонкости копулятивной техники малайских паучков. Детский канал «Семеро козлят» демонстрировал, как два электропузика, высекая искры и радостно млея, трутся друг о дружку шершавыми брюшками. Программа круглосуточных новостей смаковала подробности интимной жизни сенаторов и налоговых инспекторш.

В ужасе, ощущая, как цепенеют от смертного уныния мысли, Литот судорожно перебирал каналы. Слишком поздно… Ничто не развлекало его, ничто не могло заинтересовать. Экстремальная шок-программа «Плюсы и Анусы» уже казалась скучно-благообразной, как майский утренник в детском саду. Сериал «Гнойная клоака» теперь напоминал ему мыльную оперу для чистеньких старушек. Даже телевизионный конкурс экспресс-ругани среди родственников «В семье не без удода» не шокировал Литота, как прежде, матерными перебранками отцов и детей.

Поспешно, с надеждой переключился он на авторскую программу «Кое об чем-то», целиком посвященную обсуждению персональных особенностей фекальной жизни великих людей. Улыбчивая ведущая в темно-коричневой юбочке, коричневых тапочках и коричневой кепочке рассуждала о нюансах цветовой палитры выставочных экскрементов победительницы конкурса «Мисс Вселенная-2099» – Литот зевнул и переключился на детский порнографический канал «Валеологинька для самых крохотных».

На экране возникли два пушистых телеведущих: нежно-розовый кролик Гигиешка и кучерявый пуделек Сношарик.

– А теперь, девочки, мальчики, и все те, кто еще не определился, давайте повторим, какие виды альтернативненького сексика были приняты в Древней Вавилонии! – весело предложил кролик, роняя слюну.

– Сексик – это так же просто и здорово, как почистить зубки, – добавил щенок, блестя черными солнцезащитными очками.

Скучно и страшно. Порфирия тронул за сердце безоглядный ужас: нет, он уже не мог развлечься. Тоска сковала сердце, пронзила легкие ледяными иглами, стало больно и холодно дышать.

Зачем жить? Чтобы удовлетворять потребности? Нужно ли рождаться, чтобы потом не испытывать ничего, кроме потребностей? А в конце что – смерть? Смерть становится самой главной жизненной потребностью, которую тоже надо удовлетворить… А зачем существовал? А существую ли я вообще?

Он вздрогнул, на миг вынырнул из ледяной черноты самоубийственных мыслей. Оставалось последнее средство:

– Захар! Давай битву гладиаторов, – простонал Порфирий. Он ненавидел это шоу. Но теперь только оно могло его спасти.

Первое, что он увидел: это ворох окровавленных кишок, болтавшихся под куполом огромной арены. Раздувшиеся кишки были выполнены из специально раскрашенной резины, а которую закачан разогретый газ – вся конструкция представляла собой колышущийся желто-голубо-красный клубок радиусом метров двадцать. Под кишками виднелась небольшая, залитая светом оранжевая арена для поединков – со всех сторон облепленная тысячами вопящих зрителей.

• Предыдущая
• 72/80
• Следующая