Судить буду я - Мир-Хайдаров Рауль Мирсаидович - Страница 30
- Предыдущая
- 30/81
- Следующая
Когда после форосского фарса Горбачев вернулся в Москву, он обронил фразу, ставшую крылатой: «Я вернулся в другую страну». Выходило, что и Артур Александрович возвращался тоже в иное государство. Узбекистан, по его сведениям, со дня на день должен был объявить о своей независимости, суверенности. Но это лишь внешняя канва, очевидная для всех, а он-то знал скрытый от широких масс реальный процесс, происходивший в распадающейся стране и Узбекистане, получившем исторический шанс стать самостоятельным государством. Уезжал он в Мюнхен из бурлившей, но единой страны, а возвращался в еще более накаленную обстановку. Десяток новых государств мгновенно породили своим появлением тысячи проблем и забот, порою трудноразрешимых.
Задумывая свой коммерческо-инновационный банк, он догадывался о сложностях, но то, что он стал вдруг нужен диаметрально противоположным силам, не предвидел. Он не хотел втягивать свой банк, мечту всей жизни, в политику, но, желая спасти жизнь Анвару Абидовичу, невольно связал себя с партией, которая скорее всего перейдет на нелегальное положение, то есть станет незаконной, ибо, судя по прессе, ее либо собственный Генсек распустит, либо ее запретят пришедшие к власти демократы. Руководящие структуры у всех объявивших суверенитет республик одинаковы, и повсюду в них – от райисполкома до саночистки с двумя дерьмовозами – правили коммунисты. Запрет партии при едином государстве не добавлял Шубарину дополнительного риска, ибо, по убеждению Анвара Абидовича, коммунисты повсюду, и в Узбекистане тоже, не сомневаются, что они еще вернутся на политическую арену и снова станут правящей партией.
Но он смотрел дальше Анвара Абидовича, бывшего секретаря обкома. Коммунистическая идея настолько дискредитировала себя, особенно в национальных республиках, что наверняка новые политические силы начисто отметут коммунистическую идеологию, ее цели, но сохранят структуру правящей партии, ее имущество. Короче, лишь сменят вывеску, перекрасятся, не сделав даже малейших кадровых перемещений, и вместо «коммунистическая» в названии новой, естественно, правящей партии появятся слова «народная» или «демократическая», или оба слова вместе, они для нашего слуха звучат обнадеживающе. Причем таким образом, видимо, поступят во многих национальных республиках, и лишь в России коммунисты лишатся реальной власти и, возможно, подвергнутся гонениям. В таком случае он вынужден будет помогать не только заграничной партии, но и чуждой для Узбекистана идеологии.
Вот в какое положение он ставил свой банк, где, судя по сообщению Коста, вовсю шел монтаж оборудования.
Получив сообщение о смерти Парсегяна, Шубарин не сомневался, что Сенатор не упустит этот шанс и выйдет на свободу, ибо с развалом государства влияние его соперника, прокурора республики Камалова, назначенного из Москвы, убывало с каждым днем. Суверенитет Узбекистана гарантирует свободу и хану Акмалю, его дело, наверное, передадут в республику, а дома не найдется суда и судей, которые решатся объявить аксайского Креза виновным, хотя и будут располагать шестисоттомным делом и тысячами свидетелей. А оказавшись на свободе, хан Акмаль и дня не смирится со сложившейся обстановкой в республике, попытается вернуть власть и положение, благо людей, желающих стать под его знамена, хоть отбавляй, а с ними Артур Александрович прежде водил дружбу. Выходит, и эти попытаются втянуть его и банк в политические игры. Ведь Анвар Абидович заявил прямо: кто не с нами – тот против нас,
Оставался еще и преступный мир – первым предложивший сотрудничество и тоже обещавший покровительство. Они жаждали на выгодных условиях отмывать деньги от наркобизнеса и темных дел.
Срок возвращения на родину близился, и Шубарина беспокоило, что Коста до сих пор не мог отыскать человека, знавшего о возможностях его банка. Установи они гонца, потянулась бы цепочка и к тем, кто за ним стоит, а стояли, видимо, люди серьезные, если пытались гарантировать безопасность банка, работающего с «грязными» деньгами.
Выходило, что первый клиент еще не поднялся по высоким мраморным ступеням бывшего здания «Русско-Азиатского банка», а его хозяина обложили со всех сторон.
– Я видел вчера «Мазерати», – встретил утром Нортухта неожиданной новостью прокурора Камалова. Видимо, он не забыл разговор, состоявшийся полгода назад у ресторана «Лидо».
– Где? Какого цвета? И кто ее хозяин? – с интересом спросил Хуршид Азизович.
– Вечером я был у родственников в Тузеле, там есть аэродром военного округа, на нем и приземлился транспортный самолет ВВС из Москвы, а из его чрева выкатился роскошный автомобиль необычной перламутровой окраски сиреневого оттенка. Толпа вмиг окружила ее. Каково было мое удивление, когда я услышал – «Мазерати», оказывается, действительно до сих пор одна из самых дорогих марок автомобилей. Из Мюнхена до Москвы машину гнали своим ходом, а дальше не рискнули, решили доставить по воздуху.
– И кто же хозяин такой красавицы? – повторил свой вопрос прокурор, хотя уже догадывался, кому принадлежит престижный автомобиль.
– Хозяина с машиной не было, только двое перегонщиков, говорят, купил какой-то банкир.
«Значит, появится на днях и Артур Александрович Шубарин», – подумал прокурор.
Ясновидение прокурора объяснялось просто: в газетах, на радио, телевидении, в частных разговорах, повсюду в последнее время говорили об открытии крупного коммерческого банка «Шарк». В газетах и телевизионных новостях часто появлялись снимки роскошно отреставрированных кассовых и операционных залов бывшего «Русско-Азиатского банка». Поговаривали и о трех подземных этажах, где вроде бы в четыре ряда до самого потолка тесно стоят бронированные сейфы известной немецкой фирмы «Крупп», впервые после революции банк снова станет принимать от частных лиц на хранение ценные бумаги, драгоценности.
В Ташкенте открытием коммерческого, частного банка вряд ли кого удивишь, тут уже справили первую годовщину владельцы «Ипак юли», частного банка «Семург», а известный банкир из Уфы Рафис Кадыров, хозяин «Востока», готовился отметить с помпой вторую годовщину преуспевающего филиала в Ташкенте. Но «Шарк» Шубарина, еще не открывшись, привлекал внимание тем, что получил в центре города, в престижном районе особняк, представлявший историческую ценность, где с размахом велись не ремонтные, а реставрационные работы. Банк – от охранной сигнализации, единой компьютерной системы, специального оборудования и приборов, определяющих подлинность любых денежных знаков, вплоть до униформы служащих – все имел на уровне мировых стандартов, как принято ныне выражаться, и поставлялось оборудование из Германии, где банковское дело имеет вековые традиции. Частные и земельные банки Баварии оказывали столь щедрые кредиты «Шарку» оттого, что он должен был представлять интересы всех этнических немцев на территории бывшего СССР. Без головного банка они вряд ли могли контролировать в вороватой стране свои вложения, в первую очередь адресованные землякам. Вот отчего в прессе постоянно появлялись статьи, заметки о предстоящей презентации по случаю открытия нового банка.
Знал Хуршид Азизович, что на презентацию приезжает много гостей из-за рубежа. Прокурор даже получил из МИДа список людей, попросивших въездные визы, и сличил его со списком, поступившим из Интерпола. Почти все друзья, навещавшие Шубарина в Мюнхене, прибывали в Ташкент, они наверняка знали о давней мечте Артура Александровича и хотели разделить с ним радость. Три-четыре человека из гостей уже имели имя в финансовых кругах Запада. Этих, видимо, тянула в Ташкент не только старая дружеская привязанность, но и открывающиеся возможности в новом государстве.
Конечно, Хуршиду Азизовичу хотелось бы не только глянуть на презентацию, но и иметь обширный видеоматериал, любопытные люди наверняка будут приглашены на богатое торжество. Но чего нельзя, того нельзя, он не попытается заснять тех, кто придет в ресторан «Лидо», где тоже, по его сведениям, уже неделю работают дизайнеры, переоборудуя второй этаж, там пройдут основные мероприятия и банкет. Интересное получилось бы кино, ведь там появятся не только друзья и покровители Шубарина, но и враги, конкуренты. Да и при желании заснять оказалось бы непросто. Японец – чрезвычайно осторожный человек, да и профессионалами, обеспечивающими охрану его дела, говорят, обзавелся задолго до перестройки, когда частного сыска и личных телохранителей не имели даже многие руководители республики. Впрочем, в больнице он дал себе слово в отношении Шубарина действовать честно, открыто, что-то привлекало его в отечественном миллионере. Камалов верил, что найдет ключи к нему, он не мог позволить своим врагам – Сенатору и Миршабу – иметь в друзьях такого человека, как Шубарин.
- Предыдущая
- 30/81
- Следующая
