Пешие прогулки - Мир-Хайдаров Рауль Мирсаидович - Страница 63
- Предыдущая
- 63/67
- Следующая
Возвращаясь опять же поездом «Узбекистан», Амирхан Даутович мысленно поблагодарил Гольдберга за его нелюбовь к самолётам – дорога давала возможность осмыслить своё положение и принять окончательное решение. Тянуть дольше не имело смысла. Теперь, включая московские связи, он знал достаточно, чтобы попытаться отбуксировать айсберг куда следует. Ему нужно было два-три спокойных дня, чтобы привести бумаги в порядок, изъять из старых годовых отчётов управления несколько странных ведомостей на зарплату, где фигурировали любопытные фамилии, и – отбыть в Ташкент, а может, даже в Москву – это тоже следовало просчитать.
То, что в Москву его отпустили без сопровождения Коста, говорило о доверии Шубарина, хотя Амирхан Даутович допускал мысль, что могли наблюдать за ним и в столице; «хвоста», правда, он не замечал ни в ресторане, ни гуляя по улицам, впрочем, он и повода для тревоги не давал. Что ему хотелось узнать о московских связях, он узнавал, не выходя из номера в «Советской», благодаря Гольдбергу. Определился теперь для него и срок исчезновения: это должно было случиться до новоселья, может, в канун его, а может, даже в субботу, в назначенный для гостей день.
Разрабатывая свой последний план, Амирхан Даутович понимал, как не хватает ему помощника, даже просто человека, которому бы он доверял, может, тот отвёз бы его в Ташкент или сразу в аэропорт, заранее позаботился о билете, чтобы прибыть прямо к самолёту. Но сколько ни перебирал в памяти знакомых, довериться никому не мог – слишком многим он рисковал. Да и опекали его уж очень старательно.
И опять выручила дорога… Под мерный стук колёс он вспомнил: Коста как-то обмолвился, что Джураев уже стал подполковником и возглавляет угрозыск одного из районных отделений Ташкента. Упомянул Коста Джураева потому, что тот, оказывается, лично взял в прошлом году его сокамерника по последней отсидке, взял на какой-то тайной «хате». «Заколдованный ваш друг,
– мрачно пошутил тогда Коста, – ни пуля его не берет, ни нож. Сколько на него покушений было, другой давно бы уже оставил такую рискованную работу, а этот только злее и хитрее становится».
Может, следовало при первой возможности связаться с Эркином и вызвать его с машиной в «Лас-Вегас», в какое-нибудь укромное место. У Джураева вряд ли сумеют отбить его, даже если и попытаются. Он и поймёт сразу, с первых слов, и наверняка подстрахуется как следует, зная, что бывший прокурор зря паниковать и сгущать краски не станет – не одно совместное дело у них за плечами. «Что ж, это тоже вариант, и пусть останется на всякий случай в резерве, – решил Амирхан Даутович. – Если не удастся исчезнуть тихо, чтобы выиграть время».
Прибыли они в Ташкент утром, встречал их на перроне Ашот. Когда они вышли на привокзальную площадь и подошли к стоянке для частных машин, увидели белоснежный «мерседес» – возле толпился любопытный народ.
– Как же Икрам Махмудович доверил тебе, лихачу, такую красавицу? – спросил Яков Наумович, когда они отъехали.
– А он и не доверял, – мрачно ответил Ашот. – Файзиев сам приехал вас встречать – Артур Александрович велел, а я его сопровождаю на всякий случай. Зашёл он в Госплан с какой-то бумажкой, думал, на минуту, а вышло на час, я и поехал за вами на вокзал, время поджимало; заберём его – и домой. А машина – класс, картёжники дают за неё Икраму уже сто двадцать тысяч, да разве деньги ему нужны, он и так не знает, куда их девать. Артур Александрович обещал и мне достать, как только я деньжат поднакоплю.
У Госплана уже дожидался их Плейбой – он и сменил Ашота за рулём. Только вырвались за город, стрелка спидометра пошла гулять за цифрами 120-140. Яков Наумович съязвил не без тревоги:
– Я думал, у нас один Ашот лихач, оказывается, и вы грешны, Икрам Махмудович?
Файзиев, улыбаясь, ответил:
– На такой машине грех плестись вслед «Жигулям», к тому же я спешу к столу. Артур Александрович, если не запамятовали в Москве, не любит, когда опаздывают.
Ашот, подлаживаясь под голос Файзиева, добавил:
– Обед – дело святое…
И все засмеялись, зная, что Икрам Махмудович пропустит что угодно, только не застолье.
К «Лидо» подъехали вовремя: Шубарин с Джиоевым стояли у подъезда, словно предчувствовали, что машина Плейбоя вот-вот вынырнет из-за угла.
Пока возвращавшиеся из столицы обменивались с Артуром Александровичем приветствиями, расспросами о здоровье, самочувствии, о впечатлениях от Москвы, Коста с Ашотом быстро подняли чемоданы, сумки, коробки наверх и отогнали машину во двор ресторана.
Сели за стол как обычно – с последними звуками городских курантов, отбивших два часа пополудни.
Шубарин расспрашивал о поездке больше Гольдберга, наверное, желая разговор с Амирханом Даутовичем провести наедине.
Выпили бутылку шампанского, чего обычно среди дня Шубарин никогда себе не позволял. Он сам попросил эту бутылку у Адика, неожиданно сказав:
– Я рад видеть всех вместе за столом, знаете, такие суматошные недели выпали, вы даже не поверите – ни разу за это время и не погуляли. Хотя поводов хватало… На прошлой неделе получали по итогам третьего квартала и за девять месяцев года два переходящих Красных знамени – одно областное, другое республиканское. Ну а ваш приезд мы, конечно, не должны оставить без внимания – не едиными делами жив человек. Давайте вечером соберёмся в банкетном зале и отметим два события сразу: и награждение нашего управления, и возвращение наших товарищей из Москвы. Икрам Махмудович, успеют на кухне часам к восьми организовать все как следует?
Файзиев, что-то лениво дожёвывая, сказал:
– Куда они денутся? Это я беру на себя.
– Ну вот и хорошо, договорились, значит. – И Артур Александрович, обернувшись к Гольдбергу, спросил: – Надеюсь, и наши москвичи чего-нибудь вкусненького к столу не забудут?
– Конечно, конечно, – поспешил заверить Яков Наумович. – Мы много чего привезли, хватит и на новоселье Амирхана Даутовича, и на сегодняшний вечер, я ведь тоже помню о традиции: после Москвы – застолье.
После обеда Артур Александрович уехал с Гольдбергом в цех – у них были срочные дела, а Амирхан Даутович остался в гостинице. Уходя, Шубарин сказал, что о поездке они поговорят как-нибудь на днях, в более спокойной обстановке. Азларханов поднялся к себе, номер оказался тщательно убранным, проветренным, на столе стояли свежие цветы и фрукты. Расхаживая по комнате, он машинально дёрнул дверцу холодильника, и сразу понял, что Адик был предупреждён о его приезде. Да, Шубарину во внимании к ближнему трудно было отказать. Он ещё долго стоял у большого окна, выходящего на площадь, хотелось пойти сейчас же в управление и приняться за дела, как решил в дороге, но такого рвения проявлять не следовало – энтузиазм мог и насторожить кое-кого… Потом он задумался о предстоящем банкете. Ему необходимо было, чтобы старички Ким и Георгади оказались на вечере. Надо было задать каждому из них несколько вопросов в неофициальной обстановке – на работе к ним с такими вопросами трудно было подступиться; а главное, после обильного застолья они всегда дня два не выходили на работу. Ему и нужны были эти два дня – в бухгалтерии и в плановом отделе уже привыкли, что юрисконсульт то и дело требует разные документы.
Вечер предстоял нелёгкий, да ещё после дороги, и Амирхан Даутович решил отдохнуть, но какое-то внутреннее напряжение не позволяло расслабиться. Предчувствие развязки не давало покоя: он заметил, что пошаливает не только сердце, но и нервы – это ощущение оказалось для него внове, он всегда считал, что владеет собой. Это открытие он посчитал своевременным, обидно было бы в самом конце срезаться на каком-нибудь пустячке, а о том, что здесь никому не доверяют до конца и промахов не прощают, он знал.
«Будет ли сегодня на званом ужине Адыл Хаитов?» – мелькнула вдруг неожиданная мысль. Необходимо быть готовым и к такому варианту и попытаться дать понять тому, что он тоже хочет с ним встречи. И будут ли его сегодня так же тщательно стеречь, как в прошлый раз, когда их ни на минуту не оставляли наедине? И вдруг его осенило, что он должен сделать. Прокурор подошёл к столу и написал короткую записку: «Мне кажется, вы хотели мне что-то сказать?» Он уже знал и как передаст её: единственный, с кем он обнимался при встрече, – Хаитов, остальное дело техники. Записка никак его не компрометировала. В случае провала он нашёлся бы, что ответить, зато в случае удачи становилось ясно, что они единомышленники. Решение это ободрило Амирхана Даутовича: получить помощь Хаитова на последней стадии его деятельности в синдикате было бы очень кстати.
- Предыдущая
- 63/67
- Следующая
