Субмарина «Голубой Кит» - Мирер Александр Исаакович - Страница 25

• Предыдущая
• 25/46
• Следующая

– Не поворачивайся, пожалуйста! – шептала Катя по-русски. – Ну зачем тебе поворачиваться?

Но рыба повернулась, показав по-акульи белесое брюхо.

Прежде был виден левый бок с грудным плавником, а после поворота показался правый бок и спина. Катя уже присмотрелась к синему свету в рыбьем помещении и разглядела на спине Мака два странных предмета, прикрепленных впереди спинного плавника. Два плоских бачка: ближе к голове – круглый, вроде литровой кастрюльки, а за ним – другой, побольше, как небольшой бидон для керосина.

Сомнений больше не было – перед Катей плавала говорящая рыба! И не просто так говорящая, а по-английски. С другой стороны, почему рыба должна знать именно русский язык, а не английский?

Подумав об этом, Катя немножко развеселилась. Вот будет здорово, если Мак умеет исполнять желания, как говорящие рыбы в сказках! Будет она приплывать в Дровню и спрашивать по-английски: «Чего тебе надобно, старче», как золотая рыбка у Пушкина. Пожалуй, в речке Ирге эта рыба не поместится – слишком она велика.

– Какие приказания? – прогудел Мак. – Могу съесть маленькую рыбу.

Наверное, ему очень хотелось съесть маленькую рыбу.

И Катя сказала в решеточку:

– Съешьте, если вам так хочется.

Хрипы стали чаще, сильнее. Мак изогнулся дугой, мелькнул острый серп хвоста, брюхо и опять вынырнула морда – с тем же бессмысленно-хищным выражением и синим немигающим глазом.

– Выполнено, – доложил автоматический голос. – Могу съесть еще одну маленькую рыбу.

– Благодарю вас. Можно потом? Скажите, почему вы называетесь «чудом инженерной биологии»?

– Я карающий меч судьбы, – сообщил Мак.

Над этим пришлось подумать. «Меч» – ясное дело, ведь Мак – рыба-меч. Почему же «карающий» и зачем он судьбу припутал?

– Скажите, Мак, почему вас зовут «карающим мечом»?

– Я выйду отсюда. Я найду и настигну того, кто хочет всплыть. Найду и настигну. Все живут в воде. Никто не должен всплыть. Я карающий меч судьбы, – болтал Мак. – Того, кто хочет всплыть. Кто я.

– Чудо инженерной биологии, – сказала доброжелательная Катя.

«Карающий меч» ей почему-то не нравился.

– Кто я, – настаивала рыба.

Девочка промолчала. Тогда Мак заявил:

– Я молодец, – и повторил:

– Кто я.

Вот хвальбуша! Подумаешь разве, что рыба способна так болтать и хвастаться, и требовать, чтоб ее похвалили?

– Вы молодец! – сказала Катя. – Жуткий молодец!

– Ж-у-ттт-к-ий, ж-уткий, жуткий, – повторил Мак. – Я подплыву сверху, перевернусь, пр-роизнесу. Никто не должен всплыть.

– Почему никто не должен всплыть? Что за глупости! – возмутилась девочка.

– Все живут в воде, – решительно пояснил Мак. – Я нахожу, настигаю, пр-роизношу, командир взрывает.

Живая торпеда! Этот Мак – живая говорящая торпеда! Он находит кого-то в воде, подплывает, а командир взрывает торпеду. Вот вам и «молодец»! Бедная, глупая рыба! Она ведь ничего не понимает, повторяет, как магнитофон…

Мало им ракет!

Катя стояла и смотрела на бессмысленную рыбью морду. Мак самодовольно покачивал своим мечом, как мальчишка – игрушечной саблей.

– Что у вас на спине?

– Не понимаю, – ответил Мак и захрипел:

– Что у меня на с-п-ин-е. Чтоуменянаспинечтоуменянаспине… Кто я.

– Замолчите!

Рыба мгновенно смолкла. Катя с отчаянием стукнула кулаками по стенке. Что толку? Отшибла косточки. Что делать? У Мака на спине прикреплена мина, или торпеда, или как там называется. Потом его выпустят – взрывать. Был бы здесь Игорь, он бы знал, что делать. А она, Катя, ничего не может.

Не правда!

Она должна что-то предпринять, умная она или глупая! Что она, Катя Гайдученко, не перехитрит этого Мака? Может быть, внушить рыбе, что она не должна «находить и настигать»?

«Спокойствие, Екатерина Гайдученко! Спокойствие. Ты обдумай все как следует, но быстро. Как в воздушном бою. А кого он должен взорвать, этот дуралей? Знает он заранее – кого?»

– Скажите, Мак… Что вы будете находить и настигать, когда выйдете отсюда?

– Объект, – прохрипела рыба, – объект нахожу, настигаю…

– Какой объект? Как вы его узнаёте?

– Как я его у-з-н-а-ю. Какяегоузнаюкакяегоузнаю… Кто я.

– Молчать!

Похоже, Мак заводился говорить без остановки, когда запоминал новое слово. Запомнит и просит, чтоб его похвалили за усердие. Бедняга!.. Совсем как Панька, тоже страдает ни за что ни про что мышонок. Она посмотрела – Панька мирно спал в кармане ее фартука. Не так уж ему плохо, по-видимому…

– Вы молодец, Мак. Скажите, как вы найдете объект?

– По контуру и звуку нахожу, настигаю, я молодец, – захрипело из решетки.

– По какому контуру и звуку? – допытывалась Катя.

– Контур объекта… тр-ренировка… нахожу… – скандировал Мак, переворачиваясь на спину и ныряя.

Перед окном стало свободно. Левый глаз у Кати уже слезился от напряжения, зато привык смотреть в синюю глубину. Довольно далеко впереди помещение Мака закруглялось как бы лежачим куполом. Катя знала, что в воде все кажется ближе, чем на самом деле. Метрах в четырех впереди на куполе белел причудливый рисунок вроде плоской вазы. С круглой ножкой… Что это? Рыба вымахнула снизу к рисунку, закрыв его от глаз. Перевернулась, замерла.

– Пр-роизношу. Пр-роизношу…

Катя захлебнулась догадкой! Этот рисунок – батискаф: поплавок – ваза, а ножка – гондола… Ужас какой! Что теперь делать? Ведь батискаф «Бретань» сегодня должен спуститься к затонувшему кораблю…

– Кто я.

– Проклятый глупец! – рассвирепела Катя. – Глупец!

Мак затарахтел, осваивая «проклятого глупца». По временам он спрашивал «кто я». Девочка его не слушала.

Кому может помешать батискаф? Зачем взрывать его? Чтобы погибли ученые?

Значит, вот о чем предупреждали ее три моряка. А сами они, сами-то они – почему они, взрослые, боятся и молчат? Ох, это было трудно понять! Катя хорошо помнила, как они шепотом совещались, и оглядывались, и явно боялись капитана. Она читала где-то: капитан в море имеет право застрелить любого своего матроса, вот они и боятся. Она присела на приступочку, чтобы лучше думалось. Но предупреждение, предупреждение! Игорь ведь послал телеграмму куда следует. Может быть, спуск батискафа уже отменен. Довольно много времени прошло. Сейчас – она посмотрела на свои часики, – сейчас четыре часа пятнадцать минут по местному времени. По дровненскому. Значит, по-московски на два часа меньше. Успели предупредить или не успели?

Что же делать, если вдруг не успели?

По-видимому, только один путь оставался. Уговорить Мака не взрывать батискаф. И поскорее, пока не явился кто-нибудь и не помешал.

Катя приступила к делу немедленно. Она произнесла как могла солидно:

– Слушайте меня, Мак!

– Слушаю, – охотно отозвалась рыба.

– Объект искать нельзя, я запрещаю! Повторите!

Что тут началось! Мак стал метаться по своему аквариуму, а из решетки быстро-быстро затарахтело:

– Не понимаю-непонимаю-маюнепони-нимаюнепо-понимаюне…

В отчаянии она щелкнула выключателем – голоса Мака не стало слышно, он метнулся вниз и пропал. В глазке был виден только «контур объекта», белый контур батискафа, так похожий на тот, что любовно вырисовывал Квадратик. Плакать Катя не могла. Оставалось одно – сидеть и ждать обратного перемещения. Сидеть и ждать, сидеть и ждать – что бывает труднее на свете?

Катя ненавидела это занятие: сидеть и ждать.

Через пять минут она уже вскочила на ноги и прильнула к глазку – не видать проклятой рыбы. В сердцах она захлопнула дверцу. При этом у Мака погас свет. Так и надо, сиди в темноте, а мы еще раз посмотрим приборы. Вдруг найдется такой прибор, чтобы выпустить Мака.

Пусть уплывает! Далеко, куда ему захочется. Чтобы никто не смог его взорвать.

Катя пошла вдоль стола с приборами, присматриваясь к ним заново. Должны быть надписи. Под прибором со скачущими цифрами – есть. Значит, и на других должны быть… Ага! Вот еще табличка. Написано: «Температура тела». Не годится. Собственно, что должно быть написано?

• Предыдущая
• 25/46
• Следующая