Правило четырех - Колдуэлл Йен - Страница 46

• Предыдущая
• 46/77
• Следующая

Кэти не стала будить меня на следующее утро, и до конца той недели я разговаривал лишь с ее подругами и автоответчиком. Ослепленный успехом в постижении книги, я не видел, как рассыпается ландшафт моей жизни. Дорожки, по которым мы бегали, и кафе, в которых мы завтракали, отодвигались на задний план. Кэти уже не обедала со мной в «Монастырском дворе», но я словно и не замечал этого, потому что сам едва ли что-то ел. Мы с Полом шныряли по туннелям, соединяющим общежитие с «Плющом», точно прячущиеся от дневного света крысы, не обращая внимания на доносящиеся сверху звуки, покупая кофе и сандвичи в круглосуточно открытых заведениях за пределами кампуса, чтобы есть и работать по собственному расписанию.

Все это время Кэти была где-то рядом, вращаясь в кругах, от которых зависело ее вступление в клуб, стараясь не потерять уверенность в себе и одновременно проявить достаточную степень податливости, чтобы те, от кого зависело окончательное решение, не потеряли благожелательного к ней отношения. Я пришел к выводу, что мое вмешательство в ее жизнь пошло бы в столь ответственный момент только во вред ей самой, изобретя, таким образом, еще один удобный предлог проводить дни и ночи с Полом. То, что ей, может быть, требовались общение и поддержка, дружеское участие и тепло, даже не приходило в мою занятую другими мыслями голову. Я не думал, что прием в клуб может стать для нее серьезным испытанием, проверкой не только ее обаяния, но и твердости и стойкости. Я стал для Кэти чужаком; я так никогда и не узнал, через что ей пришлось пройти в те вечера в «Плюще».

На следующей неделе Джил сообщил, что ее приняли. Он и сам провел нелегкую ночь, готовясь известить каждого кандидата о принятом в его отношении решении. Паркер Хассет попытался воспрепятствовать приему Кэти, сосредоточив на ней, как на одной из любимиц Джила, всю свою злость, но в конце концов даже он пошел на попятную. Церемония вступления новых членов была назначена на следующую неделю, после инициации, а ежегодный бал запланирован на пасхальный уик-энд. Джил перечислял эти события с такой тщательностью, что я понял: он пытается мне что-то сказать. У меня есть шанс поправить дела с Кэти. Он предлагал мне календарь реабилитации.

Если так, то надо признать, бойфренд из меня вышел такой же, как бойскаут. Любовь, отраженная от нужного объекта, нашла себе другой. В последующие дни я все реже видел Джила и совсем не видел Кэти. До меня докатывались слухи, что она заинтересовалась каким-то парнем из «Плюща», новой версией забытого игрока в лакросс, чья желтая шляпа закрыла Любопытного Джорджа. Но даже это не вернуло меня к прежней жизни. К тому времени Пол отыскал еще одну загадку, и мы едва ли не вплотную подошли к тайне крипты. Старая мантра очнулась от многолетнего сна и готовилась к полному пробуждению.

Меня будит телефон. Часы показывают половину десятого. Выбравшись из постели, снимаю трубку, пока звонок не разбудил Пола.

— Ты спал? — первым делом спрашивает Кэти.

— Вроде того.

— До сих пор не могу поверить, что это был Билл Стайн.

— Мы тоже. Что нового?

— Я в студии. Придешь?

— Сейчас?

— Ты занят?

В голосе ее звучит что-то, что совсем мне не нравится, нотка отчужденности, которую я, даже не проснувшись как следует, все же распознаю.

— Только приму душ. Буду через пятнадцать минут.

Она вешает трубку, а я уже раздеваюсь.

Мысли вертятся, возвращаясь то к Кэти, то к Биллу Стайну. Кто-то играет с выключателем у меня в голове, и когда вспыхивает свет, я вижу ее, а когда он гаснет, передо мной встает занесенный снегом и погруженный в тишину, наступившую после отъезда «скорой помощи», двор Диккинсон-Холла.

После душа я торопливо одеваюсь в общей комнате, стараясь не беспокоить Пола. Потом начинаю искать часы и в процессе поисков замечаю, что в комнате еще чище, чем было, когда мы ложились. Кто-то поправил коврики и вынес мусор. Плохой знак. Значит, Чарли, оказывается, всю ночь не спал.

На столе записка.

Заглядываю в спальню. Так и есть — кровать Пола пуста. Еще раз читаю записку. Внизу время — 2.15. И этот не спал всю ночь.

Снова поднимаю трубку, собираясь набрать номер президентского кабинета, но слышу тон голосовой почты.

— Пятница, — сообщает автомат, пока я стучу по кнопкам. — Двадцать три часа пятьдесят четыре минуты.

Дальше идет сообщение, которое я пропустил, потому что был с Полом в музее.

— Том, это Кэти. — Пауза. — Не знаю, где ты. Может быть, уже идешь. Карен и Триш собираются подавать торт. Я попросила подождать тебя. — Еще пауза. — Увидимся, когда придешь.

Трубка обжигает пальцы. Черно-белая фотография в рамке, подарок для Кэти, сегодня смотрится просто дешевкой. Я слишком мало знаю о ее увлечении, чтобы быть уверенным в предпочтениях. Поразмышляв, решаю не брать фотографию с собой.

Спешу в студию. Кэти встречает меня у входа и ведет в фотолабораторию, открывая и закрывая многочисленные двери. На ней футболка и старые джинсы. Волосы наспех собраны сзади, как будто она не собиралась никуда выходить, воротничок сбился. Золотая цепочка с кулоном тоже съехала, а футболка выбилась из-под джинсов, и я вижу тонкую полоску золотистой кожи.

— Том, — говорит она, указывая на сидящую за компьютером девушку, — это Сэм Фелон.

Сэм приветливо улыбается, как будто мы уже знакомы. На ней спортивные брюки и рубашка с длинными рукавами. Нажав какую-то кнопку на диктофоне, она вытаскивает из уха крохотный наушник.

— Ты с ним? — спрашивает она у Кэти, продолжая какой-то разговор.

Кэти ограничивается кивком, не уточняя, как можно было ожидать, что я ее парень.

— Сэм пишет о Билле Стайне, — говорит она.

— Что ж, желаю повеселиться на балу.

Сэм снова включает диктофон.

— А ты разве не идешь? — спрашивает Кэти.

Наверное, они знают друг друга по «Плющу».

— Сомневаюсь.

Сэм кивком указывает на экран, по которому ползут ряды слов. Она напоминает мне Чарли в своей лаборатории. Сколько еще надо сделать. Это не кончится никогда. Сообщать о новостях, доказывать теории, наблюдать редкие явления — такова их жизнь. Сладкая суета вокруг неразрешимых проблем.

Кэти сочувственно качает головой, но Сэм уже ничего не замечает.

— О чем ты хотела поговорить? — спрашиваю я.

Она ведет меня в фотолабораторию.

— Здесь немного жарко. — Кэти приоткрывает дверь и разводит плотные, тяжелые черные шторы. — Может быть, снимешь куртку?

Я снимаю куртку, и она вешает ее на крючок за дверью. После знакомства с Кэти я всегда избегал приходить сюда из опасения засветить какую-нибудь важную пленку.

На протянутом вдоль стены шнуре висят приколотые прищепками фотографии.

— Температура не должна превышать семьдесят пять градусов, иначе негативы могут испортиться.

Я понятия не имею, о чем она говорит. Сестры когда-то открыли мне старое правило: встречаясь с девушкой, выбирай место, которое хорошо знаешь. Французский ресторан не поможет произвести впечатление, если ты не способен разобраться в меню, а интеллектуальное кино чревато опасностями, если не поймешь сюжет. Здесь, в фотолаборатории, вероятность угодить в ловушку чрезвычайно высока.

— Минутку, я сейчас закончу.

Кэти чувствует себя здесь, как птичка на ветке. Она уверенно пересекает комнату, открывает бачок, ловко закладывает фотопленку и пускает воду. Мне становится не по себе. Комната маленькая, со всех сторон меня окружают ванночки и лотки, полки заставлены баночками и пакетиками. Кэти обращается со всем этим с той же ловкостью, с которой убирает волосы и орудует заколками.

— Может, свет выключить? — спрашиваю я, чувствуя себя посторонним предметом.

• Предыдущая
• 46/77
• Следующая