В тихом омуте - Миллар Маргарет - Страница 3
- Предыдущая
- 3/48
- Следующая
– Вот! – воскликнул Уинслоу. – Вот в чем дело!
– В чем именно?
– Ключ к разгадке – это Гарри. Он вечно запаздывает.
Эта мысль была логична и всех устраивала, поэтому друзья выпили еще по одной за здоровье Гарри, оказавшегося ключом к разгадке, как вдруг их стройную гипотезу разрушил сам Гарри, переступив порог охотничьего домика в половине двенадцатого. На нем был непромокаемый плащ и тирольская охотничья шапочка с поднятыми кверху наушниками, в руках он держал рыболовные снасти.
– Извините за опоздание, – весело сказал он. – Что-то сломалось в топливном насосе, когда мы были по ту сторону пролива Оуэн.
Все уставились на него с явным разочарованием, что даже Гарри, не обладавший особой чувствительностью, заподозрил неладное.
– Да что с вами, ребята? У меня прыщик на носу вскочил или еще что-нибудь не так?
– Где Гэлловей? – мрачно спросил Тьюри.
– Я думал, он здесь.
– Разве вы не собирались приехать вместе?
– Да, так было сначала договорено, но меня срочно вызвали в Мимико, в тамошнюю больницу, и тогда я попросил Телму сказать Гэлловею, чтобы он ехал без меня. Я же знаю, как он не любит опаздывать. Уж не думаете ли вы, что у Телмы не все дома?
Все трое считали, что у Телмы от рожденья не все дома, но никто не захотел прямо сказать об этом, дабы не оскорблять чувств Гарри. Он обожал свою жену. Ее легкие чудачества, судя по всему, казались ему бесконечно очаровательными, и он частенько развлекал друзей, рассказывая о том, что Телма сказала или сделала. Волею судьбы Гарри в прошлом оказался единственной опорой родителей, когда те состарились, и поэтому не женился, пока они оба не умерли, зато потом времени зря не терял. Его женитьба на тридцать шестом году жизни на женщине, которая работала секретаршей в приемной врача, как громом поразила его друзей, особенно Гэлловея, потому что тот привык считать Гарри всегда в своем распоряжении и готовым на всяческие услуги. Беззаботный холостяк Гарри в мгновение ока превратился в безнадежного женатика, связанного правилами и ограничениями, в жертву капризов и настроения жены. Телма и Эстер не ладили, но это не помешало Гарри и Рону остаться закадычными друзьями, отчасти потому, что Гэлловей Телме нравился, и она поощряла дружбу Гарри с ним, отчасти потому, что дружба этих двух человек началась в подготовительном классе начальной школы, и с тех пор они никогда не разлучались. Гарри, как старший, был старостой класса и до сих пор хранил школьный ежегодный альбом, где красовался его портрет с надписью: "Генри Элсворт Брим. Мы предсказываем нашему Гарри большое будущее и навсегда сохраним для него теплое местечко в наших сердцах".
Впоследствии ему отводилось теплое местечко во многих сердцах, но большое будущее как-то ускользало от него. Он вечно опаздывал на пароход всего на какую-нибудь минутку, по странным капризам Судьбы терял ключи, путал номера телефонов, попадал в снежный шторм; то опаздывал поезд, на котором он ехал, то лопалась шина автомобиля, то Гарри сам поворачивал руль не туда, куда было нужно.
– Бедняга Гарри, – говорили о нем. – Вечно ему не везет. Все надеялись, что после смерти родителей Судьба повернется к нему лицом и возместит все его злоключения небывалой удачей. Сам Гарри считал, что так оно и случилось. Такой удачей, по его убеждению, явилась женитьба на Телме.
– Может быть, она не передала ему то, о чем ты просил, – сказал Тьюри. – Скажем, решила вдруг пойти в кино или еще куда-нибудь, и теперь Гэлловей сидит у тебя и ждет, когда ты вернешься.
Гарри покачал головой.
– Телма не могла так поступить.
– Не намеренно, так разумеется.
– Ни намеренно, ни случайно. У Телмы поразительная память.
– О-о!
– Она за всю жизнь ни разу ни о чем не забывала.
– Ну, хорошо, хорошо. Мне показалось логичным такое объяснение, только и всего.
Тем временем наступила полночь, и Билл Уинслоу, который слабо держал спиртное, но изо всех сил старался преодолеть эту слабость, дошел до кондиции. И теперь лишняя жидкость выделялась из его организма в виде слез:
– Бедный старина Гэлловей сидит там на своем стульчаке, сидит один на паршивом старом стульчаке, а мы тут хлещем его виски и чертовски приятно проводим время. Несправедливо это. Я спрашиваю вас, ребята, разве это справедливо?
Тьюри из своего угла бросил на него сердитый взгляд:
– Ради Бога перестань хныкать, слышишь? Ты мешаешь мне думать.
– Бедный старина Гэлловей. Несправедливо. Мы тут чертовски приятно проводим время, а он там сидит на своем паршивом старом...
– Хепберн, можешь ты поднять его наверх и уложить в постель?
Хепберн взял Уинслоу подмышки и поставил на ноги.
– Пошли, Билли, мой малыш. Идем баиньки.
– Не хочу я идти спать. Хочу здесь с вами чертовски приятно проводить время.
– Послушай, мальчик, мы тут вовсе не проводим время чертовски приятно.
– Нет?
– Нет. Так что шагай. Где ты оставил свой чемодан?
– Не знаю.
– Я отнес его наверх вместе со своим и поставил в комнату рядом с комнатой Гэлловея, – сказал Тьюри.
– Не хочу идти спать. Мне так грустно.
– Оно и видно.
Уинслоу рукавом размазал слезы по щекам:
– Я все думаю о бедном старине Гэлловее и о бедной принцессе Маргарет.
– А при чем тут принцесса Маргарет?
– Она должна была выйти замуж за Тоунзенда, рожать детей и жить счастливо.
– Ты прав.
– Вот я, например, счастлив.
– В этом нет никакого сомнения.
– И я чертовски приятно провожу время с вами, ребята, верно?
– Ну, хватит, Билли. Пошли.
Продолжая проливать слезы, Уинслоу прошаркал по комнате и начал на четвереньках подниматься по лестнице, как обученный пес по трапу. На середине марша он рухнул, и Хепберну пришлось остальную часть пути тащить его волоком.
Тьюри встал, подложил в камин еще одно полено и нетерпеливо пнул его ногой.
– Ну, что же нам теперь делать?
– Не знаю, – мрачно сказал Гарри. – Заставлять людей ждать – это на Рона непохоже.
– Не попал ли он в аварию?
– Рон отличный водитель. К тому же он помешан на безопасности: пристегивает ремень и все такое прочее.
– И отличным водителям случается попадать в аварию. Дело в том, что, случись дорожное происшествие, мы смогли бы узнать о нем, только если бы Эстер дала телеграмму в Уайертон и нам бы ее доставили сюда.
– Эстер была бы слишком огорошена, чтобы вспомнить о нас.
– Ладно, есть другая версия: Гэлловей никуда не уезжал из дома. Например, расстроился у него желудок, ион решил не ехать.
– Это уже намного вероятнее, – радостно ухватился Гарри за эту мысль. – В последний раз, когда мы с ним виделись, он жаловался на желудок. Я дал ему несколько противоязвенных капсул, которые выпускает наша фирма.
– У Гэлловея нет язвы.
– Как знать. Капсулы сработали великолепно.
Тьюри со вздохом отвернулся. Он один из всей компании отказывался от диагнозов Гарри и от его таблеток.
– Ладно, ладно. Язва Гэлловея взбунтовалась, и его отправил и в больницу. Как это звучит?
– Прекрасно! – сияя, воскликнул Гарри.
Когда вернулся Хепберн, они посовещались, и было решено, что Тьюри, как самый башковитый, и Гарри, как самый трезвый, поедут в Уайертон и позвонят Гэлловею домой, чтобы проверить версию насчет язвы.
Дорога петляла у подножия скал над заливом, и Тьюри пришлось сосредоточить все внимание на управлении машиной, а Гарри на тот случай, если версия насчет язвы ошибочна, посматривал, нет ли у дороги "кадиллака". Но им повстречались две машины других марок.
К тому времени, когда они приехали в Уайертон, почти нигде не светились окна, но в конце концов они обнаружили телефонную будку в холле небольшой гостиницы для туристов, которая совсем недавно открыла сезон. Оба они были одеты как рыболовы, так что хозяин гостиницы поначалу принял их за постояльцев и встретил весьма радушно, но они тут же сказали, что им нужно всего-навсего позвонить по телефону. Хозяин испытал горькое разочарование, а когда они еще попросили разменять пятидолларовую ассигнацию, он и вовсе рассердился, потерял к ним всякий интерес и, пылая негодованием, уселся за конторку, как только Тьюри вошел в телефонную будку. Прошло минут десять, а то и больше, пока его соединили с домом Гэлловея в Торонто, причем связь была плохая, разговор то и дело прерывался какими-то звуками, напоминающими атмосферные помехи в радиоприемнике.
- Предыдущая
- 3/48
- Следующая
