Продается шкаф с любовником - Милевская Людмила Ивановна - Страница 49

• Предыдущая
• 49/58
• Следующая

Я смотрел на родную сестру, на свою «мышку-малышку», и поверить не мог: лужа крови, бледное удивленное лицо, неестественно вывернутая рука…

Он содрогнулся и замолчал.

Далила пожалела Верховского и продолжила за него:

— На какое-то время вы выпали из реальности, а потом, когда вернулись в нее, осознали, что обвинить в убийстве могут и вас.

Он вздохнул:

— Вы правы, у меня не было алиби. С утра мотался по городу, по делам. В машине я был один.

Далила ему все больше и больше верила.

«Если Андрей Машу не убивал, значит, нет смысла пытать его пистолетом, подкинутым Мискину», — решила она И все же спросила:

— А с какой стороны вы сели в машину к Борису?

— Сел рядом с ним, на переднее кресло, а что? Почему вас это интересует? — удивился Верховский.

Далила не ответила, а задала новый вопрос:

— Вы долго с ним разговаривали?

— Нет, недолго, минут десять от силы.

— И Мискин не выходил из машины?

— Конечно, не выходил. Я все ему рассказал про Машу. Про то, как она мне позвонила, как я злой ввалился в квартиру, как увидел там ее в луже крови…

Я был жутко напуган, весь трясся, даже не помню, что нес.

— Вы первым попросили Бориса об алиби или он вас попросил?

Верховский вздрогнул:

— Об алиби? Нет. Я его не просил. Мне тогда было совсем не до алиби. Это он мне сказал, что я попадаю под подозрение, что мне нужно алиби.

— Зачем же вы ему позвонили?

Он задумчиво пояснил:

— Мне было страшно. Даже нет, то был не страх, а что-то другое, намного хуже. Руки, ноги, все тело вышло из повиновения, все дрожало в каком-то странном ознобе, в голове невесомость, сумбур. Это был…

Нет, не знаю, что это было.

— Это был ужас, — подсказала Далила.

Верховский благодарно кивнул:

— Да, я не мог оставаться один. Рядом с ней. С моей Машей. С вот такой, неживой. Я не мог взять себя в руки, не мог себя пересилить. Я просил Мискина поехать со мной, но он заплакал и отказался. Борька Мискин даже в детстве не плакал. Я его пожалел, сразу пришел в себя и сказал, что не обижаюсь, что все понимаю. После этого мы расстались и увиделись только на Машенькиных похоронах.

Далила вздохнула c большим облегчением:

— Выходит, Мискин сам вам алиби предложил?

— Да, он признался, что алиби нет и у него. Мы решили сказать, что все это время не расставались. Позже к нам присоединились остальные друзья. Все, кроме Замотаева. У Пашки алиби было, он на складе товар принимал.

— Я знаю, об этом сказано в отчетах вашего детектива. А почему, обнаружив труп Маши, вы бросились именно к Мискину? Почему не к Хренову? Не к Кроликову? Не к Замотаеву? Ведь с Павлом вы всегда были особо близки.

Верховский пожал плечами:

— Почему? Теперь уж не помню.

— А вы постарайтесь припомнить, — попросила Далила.

Он задумался и оживленно воскликнул:

— Я же первому Замотаеву и позвонил, а он был на складе, товар принимал. Правильно, я сам с утра Пашку на склад послал. А там народу полно, суета, бесполезно встречаться. Тогда я Хренову и Кроликову позвонил, но их сотовые не отвечали. Мискин ответил, я к нему и помчался. Он был неподалеку от нашей квартиры. Мы встретились, поговорили и разбежались.

— А как он себя повел, когда узнал, что Маша погибла?

— Не помню, я был в жутком состоянии, — растерялся Верховский. — Как он мог себя повести? Думаю, остолбенел.

Он потряс головой:

— Хотя нет, врать не буду, не знаю. Знаю только, что Борька заплакал, но это уже позже, когда я его попросил поехать со мной к Маше.

После паузы Верховский добавил:

— К убитой Маше.

Далиле захотелось немедленно прекратить жестокий допрос, но, пересилив себя, она виновато спросила:

— Андрюша, скажите, пожалуйста, какая кошка пробежала между вами и Мискиным?

— Понять не могу! — с чувством воскликнул Верховский. — После гибели Маши Бориса как подменили.

Он стал меня избегать, на все вопросы отвечал или нехотя, или вовсе отмалчивался. Несколько раз я пытался вызвать его на мужской разговор — безрезультатно. Он чужой. Порой у меня возникает чувство, что Борис кипит ненавистью ко мне. За что? Ничего понять не могу.

— А вы знали, что у Маши был с Мискиным флирт?

Ее осторожный вопрос вызвал бурю негодования.

— С Мискиным?! У Маши?! Флирт?! Чушь! Кто вам сказал эту глупость? Не иначе Морковкина! Не слушайте вы ее, дуру! Вот же дрянь! Готова оговорить даже покойницу! Маша ни с кем флиртовать не могла, а уж с Мискиным и подавно! Моя Маша святая!

— А ребенок?

— Ее изнасиловали И не вздумайте меня убеждать, что насильник наш Мискин!

Верховский был искренне разъярен, он кипел, метал стрелы и молнии. Таким Далила его еще не видела. Если и оставались у нее какие сомнения, и те мигом отпали.

Возмущенно она подумала: «Как же Андрей мог подложить пистолет в бардачок Мискина, если тот не выходил из машины? В чем тут дело? Мискин умышленно меня обманул или сам обманулся?»

— Скажите, — спросила она, — а где Мискин хранил документы на автомобиль?

Верховский изумленно ответил:

— Наверно, в бумажнике, а бумажник в кармане.

Хотя… Нет, не знаю. Я никогда не мог похвастать исключительной наблюдательностью.

— И что у него в бардачке обычно лежало, тоже не знаете?

— Понятия не имею.

«Следовательно, и о пистолете он тоже не имеет понятия, — окончательно решила для себя Далила. — Значит, или Мискин умышленно меня обманул, или его пытался подставить кто-то другой, но он об этом не знает. Одно из двух».

— А вы не в курсе, — поинтересовалась она, — Мискин давал кому-нибудь свой автомобиль?

На этот раз Верховский ответил уверенно:

— Конечно, давал.

— Кому?

— Павлу.

— Замотаеву?

— Да, Пашке.

— Зачем? — поразилась Далила. — Насколько мне известно, у Замотаева своя машина была.

— И еще какая! — восхищенно отозвался Верховский. — Настоящий «Майбах», пусть и подержанный, но в отличнейшем состоянии. Мискин частенько у Павла этот «Майбах» просил.

— Зачем?

— Пыль в глаза пускал своим дамам.

— Выходит, они менялись.

— Постоянно. В конце концов Мискин Пашку достал. Пашка плюнул, продал свой «Майбах» и купил машину попроще. А к чему вы клоните, не пойму?

— Можно, я вас поцелую? — вырвалось у Далилы.

Верховский испуганно отшатнулся, но, сообразив, что она не шутит, не очень уверенно согласился:

— Целуйте.

Наклоняясь к ней и смущенно подставляя щеку, он изумленно сказал:

— Странная вы сегодня какая-то.

Далила воскликнула:

— Вовсе не странная! Вы сами не представляете, что за груз сняли с моей души!

Торопливо чмокнув его, она извинилась:

— Простите, очень спешу. Хочу до работы успеть прояснить для себя одну важную вещь.

— Какую вещь? — промямлил Верховский, потрясенно трогая свою целованную щеку. — Когда-нибудь я узнаю?

— Я потом вам все расскажу, — убегая, пообещала Далила.

Дома она заглянула в отчеты детектива Верховского и отыскала адрес складов, на которых в тот злополучный день якобы был Замотаев. Далила собиралась его разоблачить. Она была абсолютно уверена, что Павла Замотаева в тот день на складах не было, алиби он купил.

Пока Далила ехала на склады, в голове у нее стройно сложилась довольно правдоподобная версия. Павел Замотаев узнал, что Маша собирается замуж за Мискина и хочет срочно получить свою долю наследства.

Именно тогда, когда их бизнес в гору «попер». Спасая свой бизнес, Замотаев похищает у Наташи «ТТ», расправляется с Машей, прячется где-то неподалеку и поджидает Бориса Мискина.

Почему поджидает?

Замотаев знает, что Маша хочет сделать какое-то важное сообщение и уже созвала всех друзей. Он догадался, что это будет за сообщение, и потому примчался к ней первым. Когда Маша объявит о своем решении выйти замуж за Мискина, мотив станет всем очевиден. Поздно будет ее убивать.

Дождавшись Мискина, Замотаев открывает его машину и кладет «ТТ» в бардачок. Когда ошарашенный Мискин, увидев убитую Машу, вылетает из парадного Верховских, Замотаев звонит в милицию и сообщает, что в машине такой-то хранится оружие.

• Предыдущая
• 49/58
• Следующая