Любовники чертовой бабушки - Милевская Людмила Ивановна - Страница 35

• Предыдущая
• 35/56
• Следующая

— Ты деньги нашла?

— Да, они в моей сумке. О боже! Где сумка? — меня бросило в жар, а следом и в холод.

— Не пугайся, ты оставила ее на балконе соседа, — сообразил Жан-Пьер.

Уже через час трубка «Данхилл» (с двумя белыми пятнышками) покоилась в моей сумке рядом со всяческими аксессуарами и с самым изысканнейшим табаком. Я была счастлива.

«Как прекрасна жизнь, если подойти к ней умело!» С этой оптимистической мыслью я попыталась войти в отель, но не тут-то было. Дорогу мне преградил Тонкий.

— Иди за мной, — процедил он сквозь зубы.

Я нехотя повиновалась. С соблюдением конспирации я вновь попала к мужчине с сигарой. Не могу сказать, что жаждала этой встречи, но ничего не поделаешь: такова жизнь с ее бесконечными сюрпризами и «подарками».

Мужчина с сигарой на этот раз был недоволен.

— Почему ты сняла брошь? — строго спросил он. Пришлось сплести сказочку про разлитый на грудь коктейль и поспешное переодевание, в ходе которого брошь была забыта на старом платье. Рассказывала я, мысленно вознося благодарственные молитвы всевышнему. За что? Да за то, что он подарил мне подругу Ганусю — иначе где бы еще я научилась так врать, с ходу и на любую тему?

Мужчина с сигарой слушал мое повествование (довольно длинное и подробное) и задумчиво пыхал дымом. На его беспристрастном лице не отражалось эмоций. Должна сказать, не самая лучшая аудитория для моего вдохновения.

— Что ж, — произнес он, когда я иссякла, — будем считать, что врешь убедительно.

Я энергично его поддержала:

— Давайте так будем считать. Тем более что мне некогда больше врать.

Мужчина выразил удивление.

— Ты куда-то спешишь?

— Да, в Тьонвиль на встречу с Казимежем.

Сигара едва не вывалилась из его косматого рта, так широко этот рот распахнулся. Мужчина катапультировался из кресла и бросился меня обнимать. «Отзывчивый человек, — с одобрением подумала я, — и душевный. Радуется чужому счастью, словно ребенок».

— Когда ты едешь? — спросил он меня, пожирая глазами, полными отеческой нежности и любви.

— Вот, — я показала билет и бумажку с названием отеля. — Сегодня еду, и номер уже забронирован. Вы мне денег еще дадите? — деловито осведомилась я.

Мужчина испуганно замахал руками:

— Хорошо, что напомнила! Я чуть не забыл!

— А вещи мои? Будет лучше, если я заберу их с собой. Все.

— Кому лучше? — опешил мужчина.

«Мне лучше, чудак», — подумала я, а вслух вежливо произнесла:

— Лучше для дела.

— Конечно, — согласился он. — Вещи возьмешь с собой. Что тебе известно еще?

Мучительно хотелось поинтересоваться, что конкретно он имеет в виду? Вспомнив уроки бабули, я решительно подавила это желание и ответила:

— Пока ничего. Надеюсь, в Тьонвиле больше узнаю. Будут еще приказания? — спросила я, давая понять, что очень спешу.

— Поступим следующим образом, — спохватился мужчина. — Ты едешь в Тьонвиль и действуешь там по обстоятельствам. Должен тебя огорчить: в Тьонвиль ты поедешь одна.

«Одна — это значит без Тонкого. Нашел чем огорчить. Свита мне ни к чему, тем более при встрече с Казимежем».

— Не волнуйтесь за меня, — как самому близкому человеку сказала я ему, а он похлопал меня по плечу, по-доброму мигнул сразу двумя глазами и прошептал:

— Знаю, ты умница, справишься.

— Справлюсь, — скромно потупившись, заверила я. — Все будет хорошо.

— Связь будем держать по телефону. Номер вот, — он протянул мне бумажку, — запомни, а бумажку сожги и звони только в крайнем случае. Дальше все по инструкции.

Мы простились тепло и по-дружески. Я с грустью поймала себя на мысли, что слегка полюбила этого доброго человека, но внутренний голос подсказывал: встретиться снова нам не судьба. Так и получилось, а жаль. Больше мне никогда не платили так щедро бог знает за что.

Вернувшись в отель, я первым делом заказала носильщика и такси. На месте не сиделось, душа рвалась в Тьонвиль, к Казимежу. Между тем, я тщательно проследила, чтобы из камеры хранения отеля были получены все вещи. Все до одной.

В Тьонвиль я прибыла поздно вечером. Долго стояла на перроне в окружении своих сумок. Я надеялась, что Казимеж встретит меня цветами, но перрон опустел, а Казимеж не появился. Пришлось ехать в отель.

Вот там действительно меня ждали. Номер, как и предполагал Жан-Пьер, был забронирован на мое имя. Я сдала вещи в камеру хранения, взяла ключи и отправилась спать. Боюсь, заснула раньше, чем упала в постель. Сны снились такие, что пробуждение показалось жестокостью. Казимеж обнимал и ласкал меня именно так, как мужчины это умеют лишь в женских снах. Проснулась я от звонка. Вскочила, схватила трубку, все еще оставаясь там, в страстных объятиях моего Казимежа, и услышала его низкий, словно простуженный голос:

— Муза…

— Казя, — томно пропела я.

— Муза, ты проснулась уже?

— Еще нет…

— Любовь моя, тогда спи, — и он бросил трубку.

«Кто после этого будет спать? Спать я могла и в Париже! Ну, Казимеж! Сведет он меня с ума!»

Я рысью прошлась по номеру, мысленно отмечая, что он значительно хуже того, который был у меня в Париже. И отель совсем не то, к чему я уже привыкла. Вот она, благодарность мужчины! Меняю лучшее на худшее! И ради чего? Чтобы он спокойно пожелал мне приятного сна?

Приняв душ, я присела к зеркалу и нанесла на лицо печаль с миловидным уклоном. Я горделиво понесла эту печаль в бар в надежде найти там Кази-межа. Но вместо любимого в баре меня поджидали еще большие неприятности. Бармен признавать меня не пожелал и сухо приветствовал казенным поклоном. Он вел себя так, словно никогда не слыхал о моих любимых ликере, сигаретах, орешках и глазированной булочке. Английского языка он не знал, как и русского. Я поняла в полном объеме, на какие лишения обрекла себя ради Казимежа. И где он, этот обманщик? Почему не утирает моих горьких слез?

С непосильным трудом объяснила бармену, что такое ликер, кофе, сигареты и глазированная булочка с ореховой начинкой. После этого, изможденная, я откинулась на спинку стула и жадно закурила, озираясь по сторонам. Бессердечный Казимеж мог подойти в любой момент: мне хотелось быть готовой к его приему, но он все не подходил. Это меня раздражало.

Когда на столе появился ликер, я немного приободрилась, а последовавшие за ним кофе и булочка вернули мне доброе расположение духа. Жизнь уже не казалась такой бессмысленной. Я ела булочку, пила кофе и обменивалась любезными взглядами с мужчинами, думаю, местными. Бармена, кстати, я тоже начала приручать. (Видимо, та девица правильно меня копировала. Водится за мной этот опасный грешок — приручать всех без разбору.) И бармен уже не спускал с меня глаз, что несколько затрудняло поглощение булочки. Под его восхищенными взглядами было неудобно распахивать рот так, как требовали размеры булочки. Впрочем, выход я быстро нашла: двумя пальчиками отщипывала кусочки, которые, не без кокетства, уминала один за другим. В общем, трапеза прошла на высоком уровне. Я ела, как императрица, а все, затаив дыхание, заглядывали мне прямо в рот.

Но, насытившись, я заскучала. Казимеж не появился, а что делать в чужом городе, я понятия не имела. Вышла на улицу, прогулялась по местным магазинам, но после Парижа мне все было не то. Пришлось вернуться в отель.

Едва я вошла в номер, как зазвонил телефон. В ярости я сорвала трубку и услышала нежное:

— Муза…

Я вскипела:

— Казимеж! Что это значит? До каких пор я буду торчать в этой дыре?

— Муза, ты обворожительна. Еще прекрасней, чем была два года назад.

Ну как не растаять после таких слов? Естественно, я растаяла:

— Ах, Казя, ты видел меня?

— Я следил за тобой, — смущенно признался он, — и едва не чокнулся от любви.

— Почему ты не подошел?

— Не мог. Я следил не один. Какой-то тип ходит за тобой по пятам.

«Неужели Тонкий?»

— Высокий, худой и противный? — спросила я.

• Предыдущая
• 35/56
• Следующая