Кто хочет спать с миллионером? - Милевская Людмила Ивановна - Страница 42

• Предыдущая
• 42/56
• Следующая

– С чего вы взяли? – поразился Орлов. – Вовсе нет. Напротив. Рядом с ней иногда я чувствую себя дураком.

– Тогда непонятно, почему вы решили затеять расследование. Да еще против ее желания. Если она опытней вас и умней, ей и карты в руки.

При слове «карты» Орлов испуганно вздрогнул.

«Видимо, действительно на карты в их семье наложен жесткий запрет», – догадалась Далила.

– Что же вы молчите? – спросила она.

– Я не знаю, что вам сказать.

– А вы правду скажите.

– Правду? Наверное, я действительно сглупил с этим расследованием. Нельзя сюда вмешивать посторонних. Шура должна сама разобраться. Шура опытней и умней, а я свалял дурака.

Далила была готова к чему угодно, но такого поворота никак не ожидала.

– Вы хотите отказаться от моих услуг? – ошеломленно спросила она.

Орлов выдавил из себя сконфуженную улыбку и попросил:

– Простите меня, пожалуйста, за то, что отнял ваше драгоценное время. Я сделал глупость. Вы не следователь, но очень мне помогли. Дальше я сам разберусь. Огромное вам спасибо.

Далила не возражала.

– Деньги я вам верну, – с достоинством произнесла она, направляясь к сейфу.

Орлов, вылетая из кресла и устремляясь к двери, вдохновенно воскликнул:

– Нет-нет! Что вы! Какие деньги? Это я ваш должник! Все остается у вас!

– Договорились, – мгновенно согласилась Далила. – Рада была познакомиться.

– Я тоже был рад, – дежурно ответил Орлов.

Она поняла, что с еще большей радостью он покидает ее кабинет. Тогда зачем он к ней приходил?

После встречи с Орловым Далила вновь потревожила главврача отделения, в котором лечили Ивана в тот трагический Новый год. Ей не давал покоя вопрос: может ли нервное состояние так усиливать аллергическую реакцию, что она из безобидной становится смертельно опасной? Главврач ответил:

– Сильный стресс – да. Случай нередкий, когда больной, неоднократно позволяя себе запрещенный продукт, не испытывает тех страданий, которыми его пугали врачи. Он расслабляется и вдруг получает сильный отпор организма, чему удивляется: «Доктор, как же так? Я не первый раз это ел!» При подробном выяснении обнаруживается, что опасная для жизни реакция вызвана губительным сочетанием стресса и аллергена.

"Выходит, – сделала заключение Далила, – Орлов мог попробовать салата с крабами сам, но дозу не рассчитал. Он хотел вовремя уйти с праздника, ради алиби и пытался вызвать симптомы болезни. Доза была почти смертельной потому, что он «заказал» мужа Шурочки и, разумеется, отчаянно нервничал. Сочетание стресса и аллергена оказалось губительным, что и ввело меня в заблуждение. Нельзя же подозревать счастливого человека в том, что он едва себя не убил.

На это Орлов и рассчитывал, готовя новое преступление. Поэтому и обратился ко мне.

Он смело ко мне обратился. Я клюнула. На самом деле нет шантажа, как нет и любви. Орлов любит только себя и хочет подставить бедную Шурочку. Он рвется к наследству".

Сделав такое открытие, Далила вздохнула с большим облегчением и следом ужаснулась себе.

«Выходит, я завидовала Шуре Делягиной? – поразилась она. – Вот как плохи мои дела!»

Зависть и недовольство собой – почти синонимы. Зависть – симптом неудовлетворенности, признак осознания ничтожности. Уверенного и довольного собой человека чужие успехи радуют.

"Неужели отсутствие в моей жизни мужчины так повлияло на мой характер? – испуганно спросила себя Далила. – Неужели одиночество породило во мне ощущение неполноценности? Красавец Орлов любит дурнушку Шуру Делягину, а я никому не нужна! Так, что ли?

Настоящая глупость! С ума я, что ли, сошла?

Коли так, тогда тетя Мара права. И Галина права, и Лиза – зверею я без мужчины. Не в этом ли упрекнул меня сын?

Выходит, я абсолютно несчастна?

А ведь казалось, что все хорошо. Я радостная просыпалась и засыпала легко, но все в один голос твердят: «Не ври, не можешь ты счастливо жить без мужчины».

Кто такой красавчик Орлов? Гуляка, нахлебник, игрок. И бабник. И может быть, даже убийца.

Если я завидую Шурочке, которую объективно надо жалеть, значит, все правы. Я занимаюсь самообманом.

И что теперь делать?

Ах Шульгин так Шульгин, тут не до жиру, – в конце концов решила Далила. – Почему бы нам и в самом деле с майором не встретиться? Пообедаем или поужинаем…

И повод для этого есть".

И все же Далила к Шульгину не спешила. Она перенесла их встречу на понедельник. В пятницу беседовала с Орловым. Субботний день принадлежал крестнице Ангелине, вечером – клуб, а в воскресенье хотелось поработать над книгой, которую совсем забросила.

«Шульгин подождет, да и версия интриги Орлова в голове утрясется, оформится», – решила она.

У Далилы были сомнения. Или поддалась обаянию красавца-мужчины, или внутренний голос ей говорил: «Не способен миляга Иван на убийство», – но сомнения были большие.

Разумеется, при таких обстоятельствах она была рада встрече с Граблиным и чехом Ванеком. Едва компания расположилась в квартире гостеприимной Галины, у Далилы мелькнула надежда: «Вот кто рассеет сомнения!»

Увы, не рассеяли.

– Матюк настоящий мужик! – возвестил браво Граблин, падая на диван рядом с Далилой и дерзко пытаясь ее обнять.

И чех подтвердил:

– Да, Ванька мужчина. Мне так слабо.

Галина, учуяв любопытство подруги, дипломатично восстала:

– Да чем же тебе слабо?

– Видимо, речь о картах идет, – язвительно пояснила Далила.

– Матюк благородный игрок, – по привычке гордясь собой, поддержал тему Граблин.

Он очень страдал от собственной трезвости и, дивясь необычному состоянию, был рассеян и необычно правдив, а потому сообщил:

– Иногда Матюк даже долги прощает, если видит, что совсем с противника нечего взять.

И чех не выдержал, и он захотел правду сказать. Бросив тискать млеющую Галину, чех поделился счастливым опытом:

– А мне Иван сам отстегнул на бутылку, когда я продулся до жутких долгов. Как сейчас помню его сострадание. «На, друг, – сказал он, подгребая к себе мой проигрыш и выделяя из него сотенную, – на, друг, пойди горе запей».

– Эвона! – поразился Граблин и с интересом спросил:

– А ты что?

– Я взял и пропил.

– Еще бы! А мне, гад, ни разу не предлагал! Как же так? Почему?

– Ты значительно чаще меня продувался, – пожалел друга Ванек. – Сопьешься, если всякий раз на бутылку тебе предлагать. Да и проигрыш тебе никакое не горе.

Граблин радостно согласился:

– Это да!

– Вы что, «подвигами» делиться пришли? – возмутилась покинутая Галина.

Чех опомнился и, сгребая ее в охапку, медово воскликнул:

– Галочка, солнышко! Я умирал без тебя!

– Еще бы, – одобрил ход друга Граблин и тоже потянулся с лаской к Далиле.

– Ни в коем случае! – запротестовала она, категорично отстраняя незваного ухажера.

Решив даром времени не терять, она поставила вопрос ребром:

– А мог бы Матюк убить человека?

– Это смотря какого, – задумался Ванек.

А Граблин отрезал:

– Да никакого не мог. Его на жалость легко пробивает. Потому его бабы и любят.

– Его любят за красоту, – уточнила Далила.

– Это точно, – компетентно подтвердила Галина. – Он невероятно красив.

– Ерунда, – озлобился Граблин и самовлюбленно всех просветил:

– Я во сто раз красивей вашего Матюка, а меня никто не хочет любить. А все потому, что я настоящий мужчина. Я брутальный, а Ванька, как баба, добряк.

Чех, окунаясь в приятные воспоминания, вынужден был подтвердить:

– Да, он добрый, Матюк. Однажды он даже подружку свою мне отдал, когда заметил, что я глаз на нее положил. Я очень страдал, а Ванька терпеть не может, когда рядом страдают.

– А я что, не добрый? – возмутился пораженный в самое сердце Траблин. – Он бабу какую-то, а я Галку тебе отдаю! С мясом от себя отрываю!

«Что он мелет?» – испугалась Далила в ожидании бури.

• Предыдущая
• 42/56
• Следующая