Королевство белок - Тулянская Юлия - Страница 59

• Предыдущая
• 59/76
• Следующая

– Он хочет, чтобы все видели – он сильнее тебя. Он сильный, как были высшие. Он думает, его будут слушаться, если он тебя победит. У нас есть еда и крыша над головой, а у него нет…

Берест вышел на сохранившееся в целости парадное крыльцо замка.

– Хидмар, иди лучше к нам. Сам посуди, какой еще поединок? – хмурясь так, что между бровей пролегла складка, ответил Берест. – Что за радость, если я буду ранен или убит, а у нас тут полно работы и каждые руки на счету? Ясное дело, я не пойду драться: мне не горит.

Хидмар угрюмо молчал. В прежние времена доблестный раб знал, что в конце концов его прикончат на ристалище. Зато он пользовался славой и особыми привилегиями. Он смотрел на мир так же, как господа, хотя и был по другую сторону. Хидмар ждал, что убьет Береста или тот подчинится ему, как высшему, чтобы сохранить себе жизнь.

На крыльце вслед за Берестом появились Снодрек, несколько бывших рабов-бойцов и какой-то седой великан с добродушно-свирепым лицом. Хидмар скорее почувствовал, чем догадался, что Береста ему не достать: эти не просто так вышли вслед за ним. Доблестный раб вспомнил, как Берест научил других драться в отрядном бою, так что перестали действовать извечные, прочные законы, и более слабые с преимуществом начали побеждать сильных.

– Я убью тебя потом, – пообещал Хидмар.

В это время с крыльца спустилась очень молодая светловолосая женщина.

– Ирица! – вырвалось у Береста.

Она обернулась:

– Сейчас.

В руках у женщины были сухарь и миска с похлебкой.

– Вот, – сказала она Хидмару. – Приходи, когда захочешь есть.

Хидмар взял сухарь и миску и ушел.

Он всерьез не думал о том, чтобы на самом деле пойти жить в замок. Там надо было работать вместе со всеми, признавать слабейших равными себе. Но в замке была еда, было тепло. Хидмар рыскал вокруг, бесцельно, как голодный зверь, не зная толком, что сделает в следующую минуту.

Берест подумывал, не должен ли он строго поговорить с женой за то, что она подошла к Хидмару. Берест готов был сбежать с крыльца вслед за ней, но остерегся: тогда, догадавшись, кто эта женщина, доблестный раб чего доброго и нашел бы применение тяжелому мечу, который держал в руке. Когда Ирица вернулась, Берест вздохнул и вдруг понял, что затаил дыхание, пока она шла. Он ждал жену с выражением хмурого упрека на лице. Она с участием встретила глазами его взгляд и, подойдя, не боясь его угрюмого выражения, чуть улыбнулась. Берест промолчал.

Он ничего не сказал ей про Хидмара и поздним вечером, когда они тайком сошлись в чуланчике, где когда-то пряталась от Зорана Илла. Все уже спали.

– Ирица, ты здесь? – раздался шепот Береста:

В темноте засветились ему в ответ глаза лесовицы.

– Как же я соскучился по тебе!

Ирица не успела ответить: он нетерпеливо прижался к ее губам, и даже в этом поцелуе было что-то от его жалобы: «Я скучаю по тебе!». Она схватилась за него обеими руками. Когда Берест отстранился, Ирица тихо ответила ему:

– Я тоже… мой хороший.

– Ну почему мы с тобой встречаемся украдкой? Ведь я твой муж, – продолжал Берест. – Похоже на сказки Зорана. Как будто я прихожу в твое королевство…

– В королевство белок? – улыбнулась Ирица.

– Ну да. А твой отец, лесной король, говорит: «Я тебя ни за что не отдам за чужака». И вот мы встречаемся тайком.

– Он лесной король? – Ирица опять улыбнулась, слушая, как Берест шепчет ей на ухо свою сказку. – Лесные короли так не говорят. Он говорит: «Если ты любишь этого человека, то иди с ним, не покидай его, и владейте вместе с ним всеми белками в моем лесу».

Берест засмеялся:

– А дворец наш будет в дупле самого высокого дерева?

– И самого теплого, – пожелала Ирица.

– Тебе холодно? – догадался Берест.

Нигде в замке, кроме зала с камином, который служил теперь жильем для маленькой общины, не топили. Зимой лесовица привыкла спать вместе со всем лесом или сидеть в дупле, присыпанном снегом, и прясть к будущей весне одежду для новых лесовиц и дубровников. Это была первая зима, которую Ирица пыталась прожить, как человеческая женщина. Она чувствовала себя очень усталой.

Берест обнял ее крепче, чтобы согреть, и взволнованно продолжал:

– Ирица, я скучаю по тебе.

Они сели на старый ларь. Берест наклонился к лицу Ирицы, но она начала говорить, и он замер.

– Илла скоро родит, – сказала лесовица.

– Когда?

– В конце лета.

– Все будет хорошо?

– Да…

Берест снова готов был коснуться губ своей жены, но вдруг сказал сам:

– Зорана жалко. Что-то Илла не привечает больше его. А он впрямь как помешался на ней… Знаешь, по ночам, я видел, он по ней плачет. Правда, Ирица. Я однажды среди ночи проснулся. Он лежит рядом. В лицо светит луна. Глаза у него закрыты, а на щеках слезы. У меня у самого комок в горле встал. Думаю: «Ах, бедняга!». Ирица, ты бы поговорила как-нибудь с Иллой… И Зоран, и даже его кот без нее совсем осиротели. У Зорана – золотое сердце, зачем она его мучает?

– Мой хороший… – ответила Ирица. – Я говорила… Она и сама мучается.

Берест вздохнул. Обеими руками прижав к себе жену, он наконец ощутил губами ее губы. Ирица чувствовала, как сполз с ее плеча плащ, краем которого укрывалась она, а краем – Берест. Но она согрелась около Береста. Сквозь рубашку, которая была на нем, она чувствовала тепло его тела.

Громкий возглас в коридоре поблизости, шум борьбы, женский крик…

Ирица отшатнулась, Берест вскочил с ларя. Ирица хорошо видела в темноте, она разглядела его обиженное, раздосадованное лицо.

– Подожди меня, – шепнул он.

Берест бросился на шум, уронив плащ, которым они укрывались от холода. В коридоре перед входом в зал горели факелы. Пламя на них трепало сквозняком. Берест ясно различал три фигуры: один человек упал на колени, опираясь на руку. Другой, сжимая кулаки, стоял перед ним, спиной к Бересту. Третья фигура, в женском платье, была отчетливо выхвачена светом: девушка отвернулась лицом к стене, ее плечи сильно вздрагивали.

Берест, схватив за локоть, развернул того, кто стоял спиной к нему, и изумленно отшатнулся:

– Ты, Энкино?!

Человек, упавший на колени, водил ладонью по лицу, похоже, вытирая кровь.

– Энкино, это ты его? – не понял Берест. – За что?

Энкино в мерцающих отблесках факелов казался чужим. Он смотрел с выражением какой-то непримиримой, почти высокомерной замкнутости.

Энкино застал парочку в углу. Девушка кричала и отбивалась. Энкино молча подошел и ударил парня кулаком в лицо. Парень, недавний раб, был сильнее его, но не посмел защищаться.

Берест шагнул к девушке. Он хотел утешить ее, но она вдруг вскрикнула и села на пол, вся дрожа и не поворачивая головы. Вблизи Берест узнал ее и вспомнил имя: Лин. Имена рабов из бараков были не длиннее одного слога, и женские, и мужские. Только бойцы из казарм носили обычные человеческие имена.

Берест нагнулся, чтобы помочь девушке встать, но она так забилась в его руках, что он сам отпрянул.

Из темноты вышла Ирица, кутаясь в плащ. Берест вспомнил, что сказал ей: «Подожди меня». Теперь он обрадовался, что она не послушалась. Ирица обхватила девушку за плечи. Ей Лин не противилась. Ирица повела ее с собой.

Берест оглянулся, и Ирица махнула ему рукой в сторону «их» чуланчика. Береста царапнуло по сердцу: вот тебе и свидание… Он бросил взгляд на насильника, который затравленно сжался на полу, закрывая голову руками. Берест с силой отвел обе его руки:

– Ты кто? Вестр…

Тот дернулся, но не двинулся с места.

Энкино подошел ближе. Вестр пустыми глазами уставился на обоих. Энкино пожал плечами. Он слыхал о нравах рабов в бараках, судьба Иллы была у всех на виду. Парень даже не знает, за что его… Ведь девочка – не высшая, а рабыня.

Берест закусил губу, глядя на Вестра:

– Что у тебя, стыда нет?

Он чувствовал себя беспомощным. Вестр не понимал его. Бересту захотелось плюнутьна все и уйти. Но надо было что-то сделать. Энкино ничем не помогал: просто стоял и смотрел. Надо бы, верно, наказать парня, чтобы он не смел больше…

• Предыдущая
• 59/76
• Следующая