Первый выстрел - Тушкан Георгий Павлович - Страница 79

• Предыдущая
• 79/161
• Следующая

— Ты? Из трехлинейки? — Юсуф покачал головой, улыбнулся, и оспины на его щеках задвигались.

— Честное слово, не вру! Когда с рабочегвардейцами разоружал эшелон на станции Синельниково.

— Ты, с рабочегвардейцами?! — Юсуф засмеялся и снисходительно похлопал мальчика по плечу.

Юра покраснел. Ведь он обещал маме никому и никогда не рассказывать о тех событиях.

Юсуф прищурил ястребиные глаза и серьезно спросил:

— Если стреляешь на сто пятьдесят шагов, на какую ступеньку надо поднимать прицельную рамку?

— При стрельбе до двухсот шагов совсем не надо поднимать.

— Пра-виль-но! Молодец!

— У нас в гимназии было военное обучение.

Юсуф молча снял ружье и подал.

Юра взял. Затвор такой же, как у винтовки, но магазина нет.

— Похоже на берданку, — сказал он.

— Охотничья берданка шестнадцатого калибра, — пояснил Юсуф.

— Хорошо бьет?

— Зайцев и перепелов можно много пострелять… если умеешь стрелять по движущейся цели.

— А мне дашь поохотиться?

— Берданка не моя, ваша. Ты — хозяин!

— Я буду нести берданку, можно?

— Как хочешь!

Юра с гордостью повесил берданку за плечо и поспешил за Юсуфом, прикидывая, как уговорить маму взять берданку в дом. Все женщины — трусихи…

6

Арык выходил от соседа справа, из-под глиняной, по-здешнему — калыбной, стены. Пришлось через проем в стене выйти на участок соседа. Здесь они пошли по высокому истоптанному краю канавы.

— Видишь? — сказал Юсуф и показал сапогом на плохо замаскированное отверстие в высоком крае арыка. — Через этот проем сосед поливал свой огород в нашу очередь, воровал нашу воду.

Зачерпнув сапкой грязь со дна арыка, Юсуф замазал отверстие, придавил. И вода перестала просачиваться. Дальше они опять обнаружили утечку на участок этого же соседа: на изгибе арыка сквозь его стенку протекала вода. Земли здесь наворочено как будто и много, а вода через нее струилась.

— Почему туда течет? — спросил Юсуф и хитро прищурил глаз.

Чтобы не терять времени, он тут же показал сапкой на полые куски тростника, торчащие из глины. Пришлось заменить тростниковую пробку сплошной глиняной.

Когда Юсуф заделывал отверстие, из виноградника появился толстый усатый молодой мужчина в барашковой шапке и сердито крикнул:

— Эй, что надо в чужом саду?

— Воду надо! — резко ответил Юсуф, оборачиваясь.

— А-а-а-а! Это ты, Юсуф? Вода прорвалась?

— Скажи воде, пусть больше не прорывается, когда ей очередь к нам течь. Я за такие шутки голову отрываю!

— Не пугай!

— А кто мне говорил, что я самый храбрый воин из всех крымских татар?

— Кто это с тобой?

— Молодой хозяин, Юра. Показываю ему, как и где крадут у нас воду.

— Не сердись! Я присмотрю.

Юсуф молча закинул сапку на плечо и зашагал дальше.

Когда отошли, он сказал:

— У графа много виноградников. Здесь есть, дальше есть, на берегу есть. И рабочих много, но такая сволочь, как Осман, одна!..

— Плохой человек?

— Язык соловья, сердце волка. Другие люди для него как навоз для виноградника.

— Юсуф, а за что ты награжден четырьмя георгиевскими крестами?

— Кто сказал?

— Али.

— Расскажу. Только и ты мне расскажи, не соври.

— О рабочих-гвардейцах?

— Нет. Ты сказал Али, будто в татарских эскадронах две тысячи русских офицеров. Это правда?

— Правда!

— От кого ты об этом услышал?

— Зачем тебе знать?

— Надо…

Юра молчал и мысленно ругал себя.

— Ты спросил, зачем мне знать? Слушай! Тебе верю. Люди говорили — в твоего отца стреляли помещики. Он за то, чтобы землю крестьянам отдать. Слушай! Меня в татарскую конницу зовут служить. «Ты, говорят, унтер-офицером был, полный георгиевский кавалер. Нам нужны командиры-татары. Мы тебя сразу в поручики произведем». Обещали дать большой немецкий виноградник, отару овец, трех лошадей, жалованье хорошее… Сначала я согласился, а потом подумал и отказался. Хватит, навоевался. Разговоры плохие: всех русских резать будем, все нации из Крыма гнать будем… Зачем так? Зачем мне хорошего соседа резать? На фронте мой лучший друг остался, русский солдат Якимов, от смерти меня спас. И еще большой друг есть — солдат-латыш Янис. И поляк Стефан. И еврей Гриша. Всех нас одинаково по морде бил его пьяное сиятельство капитан граф Ростовцев. Мне нации не враги. Мне Ростовцев — враг! А мулла кричит: «В татарский эскадрон иди, татарский рай делать будем!» Но если правда то, что ты говоришь, если в татарской кавалерии русских офицеров больше, чем татар-рядовых, то это кругом обман. Это сговорились русский князь и татарский князь.

— Что?

— Ты еще молодой. Не поймешь… Мне друг Якимов объяснял.

— Я пойму! — настаивал Юра. — Я слушал в Екатеринославе всяких ораторов всяких партий…

— Почему я тебе все это говорю? — Юсуф остановился. — Я тебе верю. Теперь — ты! Только говори точно, будто докладываешь, вернувшись из разведки!

Юра рассказал все, что услышал от графа Берниста.

— «И татарские эскадроны пустим здесь против взбунтовавшегося солдатского быдла…» — закончил он словами графа.

— Так! — сказал Юсуф, с шумом втягивая воздух сквозь стиснутые зубы, и желваки на его худых щеках заиграли, ноздри раздулись и побелели, глаза зло прищурились. — Так!.. — повторил он и быстро зашагал дальше по арыку.

Они вышли на речку, к плотине. Сейчас река была мелкая, и прозрачная вода весело журчала в камнях, устилавших дно. Плотина поперек реки, направлявшая воду в их арык, была высотой около метра. Два ряда кольев. Каждый ряд — плетеный забор. Между плетнями насыпаны камни, щебень, глина. Вода сочилась сквозь плотину во многих местах и переливалась через верх в двух местах, где в плотине были промыты выемки. Юсуф выругался и стал заваливать выемки камнями и глиной.

— Плохая плотина! — заметил Юра.

— Плохая! — согласился Юсуф. — Каждый раз после большого дождя смывает. Это, — он указал сапогом на выемки, — тоже Османова работа. Они нарочно плотину ломают — спускают воду для графских виноградников на берегу… Ниже по реке тоже есть плотина. Теперь ты здесь сиди сторожи. А я буду по арыку туда-сюда ходить. Кончим поливать, я за тобой приду.

Юсуф ушел.

Сидеть на краю арыка у края плотины скучно. Юра вынул патрон из берданки, целился, щелкал, а когда и это надоело, влез на росшую рядом шелковицу.

Из ворот дачи по ту сторону реки вышел парень с сапкой, быстро оглянулся и взбежал на плотину. Юра только тогда понял, что это водяной вор, когда тот начал поспешно растаскивать запруду, сделанную Юсуфом. Увидев это, Юра чуть не подавился ягодой, которую только что положил в рот. Бежать к вору — не успеешь. Юра быстро снял берданку и выстрелил в воздух. Вор выпустил сапку, прыгнул с плотины, как заяц, упал в реку, вскочил и убежал за ворота дачи.

Соскочив с дерева, Юра побежал на плотину, схватил сапку и вернулся под шелковицу.

Вскоре он услышал голос:

— Эй, мальчик, отдай сапку! — В воротах дачи стоял уже другой человек, пожилой.

— Это не ваша сапка, это сапка вора! — ответил Юра. — Пусть придет к нам на дачу и возьмет.

— А ты кто?

— Сагайдак!

— А-а-а! Сагайдак! Юсуф у вас служит?

— У нас. Вот у Юсуфа пусть и возьмет.

— Он в ссоре с Юсуфом. Ты сам отдай сапку. Не будем трогать вашу воду.

— Ну смотрите! — сказал Юра и, размахнувшись, перебросил сапку на тот берег.

Юра закинул берданку за плечо и постарался уйти спокойно, не спеша. Очень скоро его нагнал Юсуф.

Юра рассказал. Юсуф выругался по-татарски, по-русски, по-немецки, похвалил его.

— Правильно ты стрелял вверх! Пусть слышат!

Возвращались домой, довольные друг другом. Юсуф рассказывал об охоте, когда перелетных перепелов бывает очень много… как винограда на лозе.

— Прилетят перепелки, позову тебя, вместе пойдем в горы. Только припасу мало — дроби, пороха, пистонов…

Напоследок Юсуф сказал:

• Предыдущая
• 79/161
• Следующая