Дырчатая луна (сборник) - Крапивин Владислав Петрович - Страница 60

• Предыдущая
• 60/122
• Следующая

— Ты вот что, покатай-ка Сойку. Ты давно ведь собирался.

Я почему-то покраснел, хотя что тут такого! Я и правда говорил не раз, что хорошо бы взять Сойку в наши полеты.

Вечером я проводил Сережку на электричку, а потом забежал к Сойке. Она мне обрадовалась, но в то же время я видел: что-то с ней не так.

— Ты чего опять такая кислая? Снова бабка угнетает?

Сойка кивнула.

— Какая муха теперь ее кусает?! — возмутился я.

— Она по телевизору одну артистку увидела. Они в детстве учились вместе. Ну и вот... «Я могла быть такой же знаменитой, если бы не враги...» У нее всю жизнь какие-то враги... Купила бутылку ликера, а потом говорит: «Ты мое последнее проклятье в этой жизни...»

— Сойка, плюнь! Удери в двенадцать ночи из дома! Сможешь?

Она опять кивнула. Без лишних вопросов.

— Удеру. Бабка после ликера будет спать без продыха.

— Я за тобой приду. И покажу такое...

Она заулыбалась, доверчиво так...

Вечером я пошел на риск. Сделал вид, что улегся спать, а сам соорудил из одежды чучело под одеялом и слинял из комнаты через балкон. Мама уже уснула, и я надеялся, что крепко...

Сойка в старой безрукавке поверх своей «чунги-чанги» ждала меня у своего крыльца. Я взял ее за горячую ладошку и повел темными переулками. Она ни о чем не спрашивала. На песке у Мельничного болота я сказал в сумрак:

— Чуки, сделайте огоньки...

Быстро стали зажигаться маленькие костры.

А Сойка дышала у моего плеча.

— Ты не бойся, Сойка. Сейчас я отойду, и появится самолет. Сразу лезь в кабину. Только ничего там не трогай... Мы полетим. Хочешь?

— Ага... — выдохнула она. — Хочу... А эти, которые у костров... они не кусаются?

— Что ты! Они добрые... Ну, готовься!

Я отбежал на двадцать шагов и стал самолетом. Не знаю, удивлялась ли Сойка, но подошла сразу. Ловко забралась в кабину.

— Рома, а ты где?

— Я... тут, рядом. Все, что вокруг — это я и есть. Поняла?

— Да... наверно... А мы не упадем?

— Никогда в жизни! Нащупай ремни, застегни пряжки на груди... Готово?

— Да.

— Держись!..

Сойка была молодец! Даже тогда, когда я хвастался (пожалуй, чересчур) и закладывал крутые виражи, она ойкала, но ни разу не сказала «не надо». Тихонько смеялась.

Я полетал среди освещенных луной облачных столбов. Потом пролетал над Заоблачным городом. Попасть в Город можно было только пешим путем, но полюбоваться им с высоты — это пожалуйста. В Городе были светлые сумерки, в бухте отражался закат. На кораблях и улицах уже светились огоньки. Мне показалось даже, что я слышу музыку. На башнях горели разноцветные звезды.

— Как красиво, — вздохнула Сойка.

— Мы там обязательно побываем. Туда ведет дощатый тротуар...

Я сел на Туманных лугах, превратился в обычного Ромку и опять взял Сойку за руку. И мы долго гуляли по пояс в искрящемся тумане, заглядывали в провалы (тогда Сойка крепко сжимала мои пальцы).

Один раз на краю широкого провала она шепотом спросила:

— А там внизу что? Чьи огоньки?

— Не знаю. Наверно, деревня какая-то.

— А вдруг Дорожкино?

— Что?

— Ну, Дорожкино. Где мама и папа...

Вот оно как! Даже во время этой сказки она не забывала свою печаль... А может, как раз потому и вспомнила, что увидела огоньки? И сразу понял я, о чем она скажет дальше. Что ей Заоблачный город! Что ей Туманные луга!

— Рома. Ты можешь увезти меня в Дорожкино?.. Рома, ты почему молчишь?

— Подожди, Сойка. Я думаю... Это ведь не так просто.

Это было совсем непросто.

Нет, с пути я, пожалуй, не сбился бы. Надо лететь на запад, над железной дорогой. Линию можно видеть по цепочкам светящихся вагонных окон — поезда то и дело бегут по рельсам. Но до города Самойловка, рядом с которым деревня Дорожкино, около тысячи километров! А у меня скорость — около двухсот в час, я ведь не турбовинтовой лайнер. Когда вернусь, будет ясный день. И мамина паника! И упреки, и допросы!

Но... можно и по-другому! Уйти на самую большую высоту (на сказочную!) через несколько пространств и оттуда представить землю географической картой. И взглядом приблизить к себе тот район, где лежит деревня Дорожкино.

— Сойка! А как мы там сядем в темноте-то?

— Ой... не знаю. Там бугры.

— Вот видишь...

И тогда только я узнал, какая Сойка храбрая. Внешне тихая, стеснительная, но отчаянная в душе!

— Рома... а в самолете есть парашют?

— Что ты! Откуда...

Но тут я врал. Я чувствовал, что мне вовсе не сложно превратиться в самолет, в котором приготовлен парашютный ранец. Ведь парашюты входят в комплект самолетного снаряжения.

— Сойка, ты же не умеешь...

— Я умею... немножко. Мы с мальчишками в прошлом году прыгали с сарая. С зонтиком. Главное — ноги поджать правильно...

— Глупая... Парашют — не зонтик. Надо уметь раскрывать его.

— Не надо! Парашют сам раскрывается, если прицепить веревку к самолету. Я видела в кино...

— И ты не боишься?

— Боюсь... Но я хочу к маме и папе... — И она то ли всхлипнула, то ли носом шмыгнула, стоя на коленях у края провала.

Я больше не спорил. Если бы я целый год не видел маму, я бы тоже прыгнул хоть откуда. Хоть вниз головой без парашюта...

— Ладно, отойди от этой ямы...

И опять я превратился в самолет. И правда — новенький, туго уложенный в ранец парашют оказался на сиденье.

— Сойка, сбрось его из кабины!

Она поднатужилась и сбросила тяжелый ранец прямо в туман.

— Не потеряй... — И я снова сделался мальчишкой. Надел парашют Сойке на спину (она, бедная, даже присела). Стал подгонять брезентовые широкие лямки, защелкивать пряжки. Хорошо, что Сойка в своей «чунге-чанге», а не в платье, так удобнее...

— Смотри! Видишь, на этой веревке колечко с зажимом, карабин называется. В кабине пристегнешь его к скобке на борту, есть такая рядом с дверцей. Обязательно! Поняла?

— Поняла...

— Ох, Сойка...

— Не бойся, Рома. Я хорошо пристегну...

— Да не в этом дело, — сказал я грустно и честно. — Жалко, что расстаемся. Скучно без тебя будет.

Она вскинула глаза.

— Правда?.. Но ты же сможешь прилетать, когда захочешь.

— Ладно! Буду прилетать! — И я поскорее снова стал бипланом «Ь-5». — Сойка, ты села? Пристегнула карабин?

— Да...

— Как следует пристегнула? Проверь!

— Я проверила. Не бойся.

 Господи, это она мне говорит «не бойся». А прыгать-то кому? Не мне же...

Я взлетел.

И представил громадный треугольник. Нижняя сторона его — рельсовая линия внизу. Длиною в тыщу километров. А по другой стороне треугольника я полетел круто вверх. Здесь, среди лунных Безлюдных Пространств, я был хозяин и мог развить любую скорость. Как во сне, как в сказке. Мог сжать расстояние!

И вот нервами я ощутил, что достиг нужной точки. Глянул вниз. Там — лишь освещенная фосфорической луной облачная пелена. Однако я вообразил, что сквозь нее вижу карту — с пунктиром рельсового пути, с кружком и мелкими буквами «Самойловск». А рядом кружок поменьше — «Дорожкино». И с вершины своего треугольника стремительно пошел вниз. Сойка тихо ойкнула.

— Терпи, — сказал я с напускной сердитостью. И пробил облака.

Ночная земля раскинулась внизу — темная и косматая. Несколько огоньков мерцали там заброшенно, сиротливо. Да бежали крошечные желтые квадратики — окна вагонов.

И все же сплошного мрака в воздухе не было. Над зубчатым лесом вставала луна. Не та яркая и круглая, что над Туманными лугами, а обычная, земная. Тусклая розоватая половинка.

— Сойка, а как мы тут что-то разыщем?

— Ничего и не надо искать! — откликнулась она радостно. — Вон река блестит,, изгиб! Деревня — дальше, а наш дом у самого этого изгиба, у берега. Он хоть и сгоревший, но все равно видно... А вон огонек, это на нашем ветряке!

В самом деле, луна высветила реку, хотя и неясно...

Увидел я и черные горбатые крыши хутора, и горевшую над ними лампочку.

• Предыдущая
• 60/122
• Следующая