Коммунисты - Семанов Сергей Николаевич - Страница 34

• Предыдущая
• 34/110
• Следующая

— В Государственной думе двадцать второго апреля произошло событие, — читал он, — приковавшее к себе внимание страны: насильственно, с помощью военной силы, были удалены из заседания Государственной думы рабочие и крестьянские депутаты социал-демократы, трудовики за их протест против попыток правительства уничтожить свободное слово в Государственной думе… Октябрьское революционное движение 1905 года сломило и, казалось, сделало невозможным существование в России… (Голос справа: «Вон!» Шум.)

Однако поражение революционного движения в декабре 1905 года дало возможность темным силам прошлого перейти в наступление… (Шум.)

…Попирая в надежде на безнаказанность кровные интересы народных масс, правительство, являясь орудием крепостнической реакции, решило теперь разделаться окончательно с плодами освободительного движения… (Справа шум и голоса: «Вон!»)

…Уже с первого дня существования народного представительства власть не могла с ним помириться. Первая и вторая Государственные думы, в значительной степени отразившие чаяния народных масс, провозгласившие устами крестьянских депутатов требование земли и воли всему народу, были разогнаны… Убедившись за время пятилетнего существования третьей думы в неспособности правительственных классов вести борьбу даже за свои собственные права и достоинство… (Справа шум и голоса: «Вон! Что за безобразие?!»)

Свободное думское слово осталось единственной, последней силой, которой демократия еще могла пользоваться в думе, и власть решила, что настало наконец время нанести окончательный удар и уничтожить последнюю тень народного представительства. За мысли, высказанные с трибуны думы, она привлекла депутата Чхеидзе. Удар был направлен против всей Государственной думы, нарушая ясный смысл закона… (Шум справа.)

…и все-таки большинство думы не нашло в себе решимости ответить на удар ударом… Услужливая готовность и поспешность, с которыми дума применила к нам меру…

В этом месте председатель думы грубо прервал оратора, лишив его слова. На смену ему вышел Петровский и продолжал чтение декларации трех фракций.

— Мы, социал-демократы и трудовики, исполняли то, что считали своим долгом, — читал Петровский, — мы крикнули стране: «Последние остатки завоеваний 1905 года в опасности!» Мы крикнули стране, что без демократии и против демократии не может быть действительной борьбы с преступными попытками…

Председатель: Член Государственной думы Петровский, покорнейше прошу вас держаться в пределах рассматриваемого вами вопроса.

Петровский: Рабочий класс в ответ на ленские залпы…

Председатель: Член Государственной думы Петровский, я вас лишаю слова. (Рукоплескания справа.)

Вот так, в штыки, встретила дума декларацию двадцати пяти левых депутатов, подвергшихся исключению на пятнадцать заседаний. Наглое поведение черносотенцев в думе вызывало волнения рабочих масс по всей России. Невиданные до того размеры приняли первомайские демонстрации 1914 года. Не только в Петербурге, Москве, Донбассе, но и в других, считавшихся более «спокойными» промышленных районах страны переполненные улицы бурлили народом. Настороженные губернские власти усилили полицейский надзор, подняли на ноги полицейские, жандармские и даже воинские части.

Черносотенцы в думе требовали от правительства бдительности и строгих мер. Известный своей ненавистью к революции депутат Пуришкевич, выступая 2 мая с думской трибуны, призывал своих единомышленников не предаваться благодушию и беспечности.

— Мы наблюдаем, — говорил он, — удивительную картину, мы переживаем дни, напоминающие нам дни 1904 года, и если мы не слепы, то увидим, проведя аналогию, если не полное тождество, то, во всяком случае, очень много общего между тем, что творится сейчас и что творилось в 1904 году.

Так оценивал события матерый враг пролетариата.

Исключенные левые депутаты не присутствовали при начале обсуждения государственного бюджета России. Когда их допустили к заседаниям, основная часть бюджета была уже утверждена. Но они все-таки успели принять участие в обсуждении некоторых отдельных смет. Как и прежде, свои выступления депутаты-большевики использовали для беспощадной критики самодержавных порядков.

Григорий Иванович Петровский выступал по разным сметам четыре раза.

Он держал речь в прениях но смете министерства народного просвещения, но был прерван и лишен слова за то, что позволял себе резко осудить те надругательства и унижения, которым подвергают учителей по всей России. Выступил Петровский и с большой аргументированной речью по смете горного департамента. Резко критиковал он также политику правительства в крестьянском вопросе в связи с обсуждением сметы министерства земледелия. Эта смета отражала столыпинскую аграрную идею — поддержку кулака, — которую царизм продолжал проводить в жизнь и после убийства вдохновителя этой политика Столыпина.

Речи Петровского и других большевиков-депутатов по бюджету представляли ценный агитационный материал, который партийные организации использовали в работе с массами.

В эту зимнюю сессию Петровский выступал также я по другим наболевшим вопросам. Он высмеял министра внутренних дел, который на запрос о злоупотреблениях при выборах в IV думу ответил, что-де никакого систематического нарушения правил о выборах не было, а произошли только отдельные «промахи администрации» в губерниях. Но даже на скамьях буржуазных депутатов такое объяснение министра вызвало смех.

Защищал Петровский и спешность запроса своей франции в связи с наложением на большевика А. Е. Бадаева полицейского штрафа.

Кратко дело обстояло так. 9 сентября 1913 года петербургские рабочие хоронили своих товарищей, погибших при взрыве на минном заводе. Депутат от питерских пролетариев А. Е. Бадаев, конечно, принял участие в похоронах. Бадаев обратился с речью к рабочим, но в этот момент налетела конная жандармерия и смяла ряды процессии. Полицейский пристав хотел было арестовать Бадаева, но, узнав, что он член Государственной думы, не решился. Бадаев резко протестовал против незаконного налета полиции. Тогда на него был составлен протокол, где его обвиняли «во вмешательстве в действия полиции», за что петербургский градоначальник Драчевский наложил на Бадаева штраф в двести рублей. Бадаев, возмущенный, отказался платить. Тогда штраф был заменен шестидневным заключением в тюрьме; градоначальник собирался арестовать Бадаева сразу после окончания зимней сессии думы. Это наглое попрание закона о неприкосновенности депутатов думы и послужило причиной запроса большевистской фракции, от имени которой говорил Петровский. Он прямо заявил, что если власти арестуют Бадаева, то все заводы Петербурга и не только Петербурга приостановят работу — пролетариат сумеет оказать поддержку своему депутату.

Надо сказать, что полиция так и не решилась подвергнуть Бадаева аресту.

Выступал Петровский и по поводу учреждения правительством исправительных домов. Внося в думу этот законопроект, министерство юстиции утверждало, что оно преследует лишь одну государственную цель — борьбу с бродяжничеством, тунеядством и нищетой. В исправительные «трудовые» дома правительство намеревалось засадить всех безработных. На деле это было еще одним орудием против забастовок. Петровский в своей речи обнажил подлинный смысл этой затеи правительства, показав, что исправительные дома не что иное, как тюрьмы для голодающих пролетариев и безземельных крестьян.

Полна страсти и гнева была речь Петровского об истязаниях политических заключенных в ряде каторжных тюрем, где люди подвергались избиениям, пыткам, где даже больных заковывали в кандалы.

Большевик Петровский не стеснялся в выборе выражений и сек врага по лицу наотмашь словами, которые тот заслуживал.

Именно за такие вот острые, как лезвие бритвы, слова его удалили с трибуны 12 мая 1914 года, когда он выступил в защиту свободы депутатского слова.

В эту сессию он еще несколько раз выходил на трибуну, глаз на глаз с ненавидящим его залом, и громил, громил и громил лощеных, сытых, вполне довольных жизнью господ, которые сидели на горбу народа и считали себя сливками российского общества.

• Предыдущая
• 34/110
• Следующая