Суд волков - Мессадье Жеральд - Страница 74

• Предыдущая
• 74/77
• Следующая

Она пересказала ему свои разговоры с Жоффруа Местралем и показала портрет Об. Он нашел его превосходным и точным.

– Местраль напишет еще портрет Деодата, и мне хотелось бы, чтобы он сделал и твой.

Она подумала также, что днем у Местраля вытащила Силу. Мир полон совпадений.

Но совпадение ли это?

В марте 1476 года Франсуа прислал письмо с известием, что Софи-Маргерит произвела на свет еще одного ребенка, на сей раз мертворожденного. Сам он был очень этим расстроен и спрашивал, можно ли ему с женой приехать на несколько недель в Анжер. Он надеялся, что любовь родных и прекрасный анжуйский климат помогут им воспрять духом. Жанна с Жозефом без промедления ответили согласием.

Франсуа и Софи приехали через десять дней, без маленького Жака Адальберта, который остался в Страсбурге на попечении кормилицы. Жанну это огорчило, но у нее были другие заботы: Софи-Маргерит походила на розу, увядшую без воды, а Франсуа почернел от усталости. Словно желая извиниться за свой скверный вид, Софи сослалась на страсбургскую зиму, особенно тяжкую в этом году, Франсуа же упирал на дополнительную работу по отливу трех тысяч литер для печатни в Тулузе. Оба напоминали расстроенную мандолину.

Жанна встревожилась. Жозеф объяснил ей, что каждый из них возлагал на себя ответственность за несчастье, случившееся с Софи-Маргерит.

Жанна старалась как могла их развлечь: из любви к сыну она стала брать у Жозефа уроки немецкого. Оказалось, что Софи-Маргерит изъясняется на вполне приличном французском, хотя и с сильным акцентом. Таким образом, женщины были в состоянии понять друг друга.

На следующий день после их приезда Местраль пришел, как и накануне, писать портрет Деодата. Похоже, судьбе было угодно, чтобы он запечатлел всех членов семьи. Жанна обнаружила, что больше не похожа на свое изображение, сделанное в Милане: это подтверждало речи Местраля об изменчивости лиц – если доводить эти рассуждения до крайности, следовало бы каждый день писать по портрету.

Ни Франсуа, ни Софи-Маргерит никогда не видели художника за работой. Преисполненные любопытства, они заняли места в зале, где мастер пытался справиться как с изменчивостью, присущей всем людям вообще, так и с общеизвестной изменчивостью подростков. В данном случае задача выглядела особо сложной, ибо Деодат в одно мгновение казался мальчиком с невинным лицом, а в другое представал дерзким юношей с вызывающим взором.

Время от времени Жанна проходила через зал, занимаясь делами по хозяйству и отдавая распоряжения слугам: вымести золу из очага, заменить обгоревшие свечи и очистить розетки подсвечников, смахнуть паутину, которую пауки неустанно плели в углах высоких лепных потолков.

На второй день она обнаружила, что взгляд Софи-Маргерит устремлен в одну точку – на складной столик, возле которого крутился Жоашен.

На третий день – то же самое.

На четвертый день Жанна, заглянув в зал, чтобы пригласить Местраля на ужин, перехватила понимающий взгляд, которым обменялись Софи-Маргерит и Жоашен.

Она никому не сказала ни слова. Ее саму чрезвычайно интересовал Жоашен; возможно, Софи-Маргерит испытывала те же чувства. И она упрекнула себя в недостатке благожелательности.

На восьмой день Местраль объявил, что оставит сохнуть два первых слоя краски и на следующий день не придет.

Однако он пришел – один – около шести часов вечера и попросил разрешения переговорить с Жанной наедине.

– Простите меня за неприятный вопрос, – пробормотал он, – но вы не видели Жоашена?

Она покачала головой и нахмурилась.

– Он ушел из дома около полудня и не вернулся. Это совершенно на него не похоже.

Он выглядел встревоженным и пытливо всматривался в Жанну. Было очевидно, что губы ему жжет другой вопрос: где Софи-Маргерит? Между тем Жанна не видела свою невестку в послеполуденное время. А Местраль, вероятно, тоже обратил внимание на обмен взглядами между своим помощником и молодой немкой.

Повисла тягостная, напряженная пауза. Она спросила себя, нет ли у художника особых отношений с Жоашеном. Или же Местраль обеспокоен исчезновением подростка просто потому, что это нарушает нормальный ритм его домашней жизни?

– Видите ли, – осторожно заговорил Местраль, – Жоашен необычный юноша… Он очень добр, но порой совершает непредсказуемые поступки… и я боюсь, что человек, который с ним не знаком, может неловким жестом возбудить его… Он тогда становится страшен…

Жанна на мгновение задумалась. Из сада до нее доносился смех Франсуа, который беседовал с Жозефом, – стало быть, он ничего не заметил. Конечно, если что-то вообще произошло.

– Пойдемте! – сказала она Местралю.

Они вышли из дома через кухню, прошли по саду и пересекли пустырь, заросший кое-где кустарником. Небо еще светилось, розовое слева, цвета индиго справа.

– Куда мы идем? – спросил Местраль.

Она направлялась к большому лесу к северу от дома. Едва они приблизились к нему, как из-за деревьев кто-то выскочил и, раскинув руки, устремился к ним.

– Софи-Маргерит!

Ошеломленные Жанна и Местраль сделали несколько шагов навстречу. Молодая женщина бежала, спотыкаясь, на лице у нее застыло выражение ужаса. Узнав Жанну, она бросилась к ней на грудь, что-то лепеча и задыхаясь. Лицо и горло у нее были расцарапаны, одежда в беспорядке, волосы растрепаны. Она сотрясалась от рыданий.

– Sophie! Was hingeht?[62]

Но Софи, вне себя от отчаяния, не могла вымолвить ни слова. Местраль смотрел на нее с каким-то странно отрешенным видом.

Ответ на свой вопрос Жанна получила сразу: из-за деревьев возник Жоашен. Голый. В наступающих сумерках белизна тела делала его похожим на призрак. На дух леса.

Местраль ринулся к нему и обнял за плечи, чтобы успокоить. Жоашен смотрел на Софи. Из горла его вырывались животные звуки, почти рычание. Местраль сходил за одеждой Жоашена и помог тому натянуть штаны, затем рубашку.

Жанна повела Софи-Маргерит к дому, когда Местраль полностью одел юношу. Они разошлись без единого слова.

– Софи, – властно сказала Жанна, – необходимо, чтобы Франсуа ничего об этом не знал. Вы меня понимаете?

Молодая женщина кивнула.

– Возьмите себя в руки. Мы скажем, что вы пошли прогуляться в лес. Вас напугал олень, и вы кинулись бежать. Расцарапали себе лицо о колючки. Вы меня понимаете? Verstehen Sie mich, Sophie?

Молодая женщина кивала, продолжая всхлипывать.

Они прошли через кухню, к удивлению кормилицы и слуг, и поднялись в спальню Жанны. Та помогла невестке привести себя в порядок, смазала царапины целительным бальзамом и велела пойти переодеться. Потом спустилась в большую залу, где Жозеф, Франсуа и Деодат ждали, когда накроют ужин.

– Где Софи? – спросил Франсуа.

– Бедняжка, – сказала Жанна. – Она пошла прогуляться в лес. Ее напугал олень, и она кинулась бежать. Споткнулась и оцарапала лицо о колючки.

– О, я побегу…

– Не стоит, – сказала Жанна, – она сейчас сойдет вниз. Перепугалась, вот и все. Жозеф, ты не нальешь мне вина?

Появилась Софи. Она явно усвоила наставления Жанны. И вновь обрела шаловливый вид. Ей даже удалось улыбнуться.

– Ох, ну и история! – почти весело воскликнула она.

И кинулась в объятия Франсуа.

Ее заставили рассказать о своем злоключении.

На следующем сеансе позирования Деодата она отсутствовала. А Жанна пришла. Она украдкой поглядывала на Жоашена. В конце сеанса он с несчастным видом уставился на нее.

– Жоашен, – сказала она, – хотите вина?

Он кивнул. Она наполнила бокал, протянула ему и увидела, как у него увлажнились глаза. Он поблагодарил ее трогательным и незаметным образом: погладил ей руку. Она улыбнулась так, словно требовала ответной улыбки. И он заставил себя улыбнуться.

Жанна и Местрль восстановили последовательность событий, как только улучили момент поговорить наедине.

Софи воспламенила Жоашена. Они пошли погулять в лес. Она стала с ним кокетничать. Вполне определенным образом, с улыбкой уточнил Местраль. Она не знала, что Жоашен – не просто немой девственник.

• Предыдущая
• 74/77
• Следующая