Загадка Прометея - Мештерхази Лайош - Страница 81

• Предыдущая
• 81/94
• Следующая

Конечно, во времена натурального хозяйства — в урожайные годы! — питание обходилось людям дешевле и было обильнее, чем теперь, в городских условиях. Ну, а недовольные, разумеется, держат в памяти только урожайные годы.

Не следует забывать также и о власти привычки! Афины Тесея были совсем новехонькие. У всех на зубах еще скрипела пыль недавних застроек.

Наконец, не будем обелять и Тесея: чтобы проводить в жизнь свои планы — иначе-то дело не шло! — он прибегал в основном к весьма жестким автократическим методам. Он и убеждал, и поучал, — а как же, а как же! — однако всегда имел за спиной спаянное в амазонской войне, преданное ему войско. Да ведь я уж писал: немало крови — зачастую и вовсе безвинной — пристало к его рукам.

Параллельно с обогащением и цивилизацией население Афин все более остро испытывало потребность в демократии. Точнее: демократизм принадлежал к самой сути Тесеевой революции, без демократии в новом обществе закономерно должны были возникнуть роковые внутренние противоречия.

Но ведь Тесей был демократом! Именно он, опередив всех, опередив свою эпоху, ввел в Греции первую демократическую конституцию!

Да, Тесей был демократ. В принципе. Мы знаем, что это такое.

Тесей недостаточно верил в прочность собственного своего творения. И не мог освободиться от своих первоначальных — и вначале, вероятно, необходимых — методов. Поэтому немало афинян считало Тесея властолюбивым маньяком, лицемером-макиавеллистом.

Итак, в Афинах существовала оппозиция Тесею. Правда, неорганизованная, пока лишь потенциальная оппозиция.

На этом и основывал свой план Атрей. В самом плане, на мой взгляд, явно чувствуется рука Нестора. Проявляя чрезвычайную осторожность, Микены старательно держались в стороне от его осуществления. Целиком возложив это на Спарту, на дом Тиндарея.

На Спарту, которая к этому времени по всем признакам «обошла», а возможно, и сожрала, Амиклы, став одним из сильнейших городов Юга. На дом Тиндарея, с которым Микены уже породнились. (Старшая дочь Тиндарея Клитемнестра по любви вышла замуж за Тантала из Писы. Но Агамемнон с превосходящими силами — подло и хитро — напал на Пису, предал мечу всех домочадцев Танталовых, захватил Клитемнестру и сделал ее своей женой. Все это — с ведома и благорасположения как Атрея, так и Тиндарея. Не понравилась эта история одной Клитемнестре. Но кто ж ее спрашивал?!)

Разглядеть все как следует нам на этот раз нелегко, очень уж мало вещественных данных в нашем распоряжении, письменная же традиция родилась лишь четырьмя-пятью столетиями позже самых событий. Как если бы сегодня кто-то затеял написать историю короля Матяша, опираясь только на то, что сберегла народная память. Но тут хоть все-таки король Матяш! Афиняне же всегда не без неловкости, что греха таить, вспоминали Тесея. Даже после его реабилитации. Ведь не случайно сын Посейдона официально так никогда и не был объявлен богом. Не случайно восьмое июля, праздник Тесея, — разумеется, государственный, большой государственный праздник, а как же! — был все-таки праздником рабов и тех, кто добывает хлеб своими руками, а не людей из хорошего круга. Когда память тревожима совестью, человек невольно ищет себе оправдание, подбирает «причины». Потому-то и наслоилось такое множество глупейших, немыслимых легенд на образ стареющего уже Тесея. Например, он будто бы похитил двенадцатилетнюю Елену и даже изнасиловал ее. Клевета. Этот вариант предания мы можем попросту отбросить. Тесею было уже около пятидесяти, в его доме только что разыгралась чудовищная трагедия — самоубийство Федры, смерть Ипполита, да еще во исполнение отцовского проклятия. Право же, Тесею было не до девочек, не до похищений. К слову сказать, Елена и не была в то время такой уж маленькой девочкой — ей стукнуло, по моим подсчетам, пятнадцать лет. «Опасный возраст — что у лошадей, что у девиц». Более достоверные источники свидетельствуют: пятнадцатилетняя Елена была не только прекрасная и рано созревшая, но также весьма кокетливая особа; Тиндарей заметил ее заигрывания с воспитывавшимся у него во дворце юным родственником и решил срочно отослать дочь из дому, так как имел в связи с ней определенный план: «Нет уж, еще одному дурацкому браку по любви в нашей семье не бывать!» И он отправил дочь в Афины, к Тесею.

Пожалуй, история с юным родственником не выдумана.

Однако девушку отправили именно к Тесею неспроста. Насчет женщин про Тесея шла очень и очень дурная — «дурная»? — слава.

Тесей, однако, разглядел подвох. Маленькая Елена весьма серьезно отнеслась к напутствиям отца и перестаралась. Тесей ни единой ночи не позволил ей провести в Афинах. Он поручил девушку своей матери Этре и без промедления тайком отослал ее в Афидны. Хотя принял и содержал с почетом, какой и подобает царской дочери.

Насколько же он оказался прав! Не прошло и двух недель, как вслед за Еленой появились в Афинах — с многочисленной свитой, целым отрядом — Кастор и Полидевк.

Афиняне долгие столетия любовно хранили память о пресловутом посещении их города Диоскурами. Получается как-то странно: воспоминания о Тесее, основателе города, выглядят очень двусмысленно; зато двум спартанским хулиганам — иначе их не назовешь! — один из которых даже не божественного происхождения, буквально поклонялись, возводили храмы, устраивали празднества, не позволяли набросить на них хотя бы малую тень нравственного осуждения. Согласен, тут сыграло роль развернувшееся позднее афинское мореплавание, когда город-полис превратился в первостатейную морскую торговую державу и почитание святого, оберегающего моряков, приобрело особую важность. Вопрос только в том, как и почему их обожествили вообще, почему отдали им во владение такое значительное созвездие!

Они были первоклассными спортсменами, но самого дурного толка: не спортсмены, а «звезды». Им все можно! Похищение женщин — одно такое похищение они устроили даже посмертно ! — ограбления, поджоги, все на свете. Существует документально обоснованное подозрение, что состояние Елены — ее сталлум верховной жрицы — досталось ей благодаря тому, что старшие ее братья попросту похитили двух действительных верховных жриц. Но зато лошади Кастора выигрывали на всех международных состязаниях подряд (существенно, не правда ли?), а Полидевк — поскольку Геракл числился в другой весовой категории, да уже почти и не выходил на ринг, — слыл непобедимым чемпионом. Похоже, что те, кого люди вздумают однажды боготворить при жизни, сохраняют иной раз свое положение и после смерти. Единственная известная нам хорошая их черта, что они — сразу видно, воспитание Тиндарея! — бесконечно преданны были друг другу. «Все — ради семьи!»

Тиндарей заботился, между прочим, и о рекламе, так одевал-снаряжал всегда сыновей, что это уже равносильно нынешнему publicity[58]. Вот и сейчас: одинаковые белые туники, пурпурные плащи, серебряные яйцеобразные шлемы, украшенные золотыми звездами, великолепные белые кони, запряженные в одинаковые боевые колесницы. Так вступили они в Афины во главе не менее расфранченной почетной свиты.

Факт тот, что два богатых и легкомысленных юноши внесли веселую праздничность в пуританские будни строящихся Афин. Им хотелось показать этой развивающейся стране, что такое настоящие, истинно великие культура и цивилизация. Они планомерно работали над созданием собственной популярности и приобретением как можно большего числа друзей. Организовывали грандиозные народные празднества, игры, устраивали публичные жертвенные трапезы — по-нашему выражаясь, банкеты — и вообще сорили деньгами. По преданию, они привезли с собой и Менестея, отца или деда которого отец Тесея в свое время отправил в изгнание. Вероятнее другой вариант, а именно что Тесей сам призвал Менестея гораздо раньше и теперь — не зная, как еще использовать этого молодого человека, смазливого и неглупого, но гуляку и авантюриста, — поручил ему быть проводником в Афинах двух его юных гостей. На это он еще, пожалуй, сгодится! И правда, «работа» пришлась Менестею по нраву, да и Диоскурам он подходил как нельзя лучше. Они сделали все возможное, чтобы наряду с ними популярность досталась и ему. Кстати, греческая историография называет Менестея «первым демагогом». Демагоги, как мы знаем, были противниками пелопоннесской войны, пораженцами, желавшими мира любой ценой, даже ценою владычества Спарты. В определенном смысле — хотя самый ярлык здесь анахроничен — Менестей действительно первый демагог: ради личной амбиции он согласился быть тайным проводником микенской политики в Афинах.

• Предыдущая
• 81/94
• Следующая