Плащ и шпага - Ашар Амеде - Страница 48

• Предыдущая
• 48/64
• Следующая

— Говорите, граф, что я могу для вас сделать?

Югэ в нескольких словах рассказал графу де Колиньи, в каком он находится положении: дуэль, засада, сражение, погоня, найденный приют в таком доме, где честь не позволяла ему оставаться, в какое затруднение поставлен он всеми этими приключениями и, наконец, какой помощи он просит у графа в минуту крайней опасности. Он рассказывал все с полной откровенностью и, понемногу увлекшись, рассказал о всей своей жизни с момента отъезда из Тестеры. Его рассказ поразил графа Колиньи, который усадил Югэ возле себя.

— Во всем этом, — сказал он, когда Югэ закончил свой рассказ, — нет ничего, что бы я сам не сделал, если бы был на вашем месте. Кого поразили вы вашей шпагой и кто затеял ссору? Вас задел какой-то искатель приключений, один из тех бездельников, которые так и просятся на виселицу. Вы уложили его на мостовую ударом шпаги, что уж проще! Вот расставленная против вас засада — другое дело… Вы никого не подозреваете в этой низости?

— Никого. Вы же не считаете, что только злоба Брикетайля может служить достаточным объяснением?

— Дуэли — пожалуй. Но засада, записка, приглашающая вас на свидание, где вы встречаете вместо ожидающей вас женщины вооруженный дозор, — тут все усложняется. Есть кто-нибудь, кому было бы выгодно погубить вас?

— Никого не знаю.

— Вы говорили мне о соперничестве между вами и графом де Шиврю.

— Да, но соперничество открытое, нас связывает искренняя дружба. Он был секундантом на моей дуэли.

— А кавалер де Лудеак был секундантом у этого капитана д'Арпальера, в котором вы узнали вашего старого знакомого Брикетайля? Ну, а ужин, за которым у вас произошла ссора с этим бездельником, ведь его затеяли Шиврю со своим другом, не так ли?

— Как! Неужели вы можете предположить…

— Мой милый Югэ, позвольте мне называть вас так, я имею на это право по своим летам, вы не знаете ещё придворных. Этот самый Шиврю, рассыпающийся перед вами в уверениях дружбы, которые вы принимаете с полной доверчивостью, такой человек, который не отступит ни перед чем, чтоб только устранить препятствия на своем пути! Он знатного рода, состояние у него большое, но, говорят, и долгов много, и он был бы непрочь украсить свою голову герцогской короной. Ну, а та, которая могла ему дать эту возможность, сама позволила вам добиваться её руки… Я был бы очень удивлен, если бы Шиврю вас не возненавидел!

— Беда в том, что Провидение не на моей стороне.

— Ну, так я берусь кричать вам на каждом шагу: берегитесь!

Колиньи отодвинул развернутый на столе план, который он рассматривал, когда Югэ вошел к нему.

— Завтра, — сказал он, вставая, — мы пойдем с вами к королю.

— К королю! — вскричал Югэ.

— А почему бы и нет? Вы хорошего рода, я сам представлю вас. Бывают случаи в жизни, когда надо брать быка за рога. В вашем положении сейчас именно такой случай.

Колиньи позвонил. Вошел лакей.

— Граф будет жить здесь, приготовьте ему комнаты.

— Вы позволите мне дать тоже приказание?

— Прошу вас.

Югэ обратился к ожидавшему лакею.

— Пойдите, пожалуйста, к подъезду. Там меня ожидают два человека, одного, с тележкой, зовут Кадур, а другого, с корзиной на спине, Коклико. Это мои друзья. Попросите их сюда.

Колиньи посмотрел на него с удивлением.

— Я не могу, — объяснил Югэ, — оставить двух своих слуг, которые всегда готовы рисовать для меня жизнью.

Через минуту Югэ представил Колиньи Коклико и Кадура, которые уже пристроили в конюшне тележку и корзину.

— Нельзя знать, что случится, и, может быть, они нам ещё понадобятся, — сказал глубокомысленно Коклико.

Граф де Колиньи пользовался милостью Людовика XIV, который не забыл, как открыто наследник великого адмирала отделился, в смутное время Фронды, от принцев и перешел на сторону короля, когда дела его далеко ещё не были в хорошем положении. Эти милости давали графу при дворе видное положение, но он должен был постоянно бороться с принцем Конде, старинная злоба которого не слабела с годами. Вот это-то личное влияние и хотел использовать Колиньи в пользу Монтестрюка, решив действовать смело и быстро.

На следующий день он вместе с Югэ поехал Фонтенбло, где находился двор, назвал своего спутника дежурному шталмейстеру и стал на таком месте, где должен был пройти король по возвращении с охоты.

Трубы возвестили вскоре приезд Людовика XIV, который появился в сопровождении толпы егерей и дам. Другая толпа ожидавших дворян бросилась во двор поклониться королю, и потом вслед за ним вошла в парадные залы дворца, среди пажей и камер-лакеев, освещавших путь факелами и свечами. Это торжественное движение вверх по широкой парадной лестнице служило символом блестящего царствования короля, достигшего в то время высшей степени славы и величия. Ослепленный окружающим, Югэ пошел вслед за Колиньи в галерею, где только что остановился король.

— Граф де Шарполь, нарочно приехавший недавно из Арманьяка, чтобы иметь счастье поклониться вашему величеству и лично выразить желание посвятить себя службе вам, — произнес Колиньи с низким поклоном.

— Очень рад приезду графа де Шарполя к моему двору, — отвечал король, который уже начинал выказывать свое расположение к молодым людям и которому лицо Югэ сразу понравилось.

— Граф де Шарполь хочет ещё просить ваше величество не отказать ему в милости, — продолжал его покровитель.

— Уже! — ответил король, улыбаясь немного насмешливо, но не без благосклонности.

— Я хочу, чтобы признательность ознаменовала первый же день, когда мне было дозволено представить себя в распоряжение вашего величества, — отвечал Югэ с почтительной смелостью.

— Говорите, — продолжал король, обращаясь к Колиньи.

— Он имел несчастье встретить одного искателя приключений и, по роковому стечению обстоятельств, был вынужден обратить против него шпагу и уложить на мостовой доброго города Парижа.

— Дуэль! — произнес король, нахмурив брови.

— Я не был бы здесь, и ваше величество хорошо это изволите знать, если бы дело графа де Монтестрюка не было правым. Он был вызван и должен был защищать свою жизнь против недостойного противника, который прежде ещё изменил у графа Шарполя законам гостеприимства.

— Если так, то я прощаю и надеюсь, что впредь вы не забудете почтения и повиновения издаваемым нами указам.

— Это ещё не все, государь. Вследствие этой дуэли графа де Шарполя заманили в засаду и он вынужден был защищаться против ночного дозора, который напал на него. Он вынужден был опять обнажить шпагу, и опять была пролита кровь.

— И я тем более об этом сожалею, — сказал Югэ, — сохраняя спокойное и почтительное положение, — что все честолюбие мое при отъезде из провинции, состояло в том, чтобы пролить всю мою кровь, до последней капли, для славы вашего величества.

— Я же, ручаясь за повиновение и добросовестность графа де Шарполя, осмелюсь ещё сослаться и на самое имя, какое он носит. Преданность королю передается в его роду от отца к сыну. Граф де Шарполь единственный представитель своего рода. Ваше величество изволите знать о подвиге первого из Шарполей, когда дело шло о свободе и жизни короля Генриха IV, вашего славного деда.

— Знаю, — отвечал Людовик XIV, — покойный король, отец мой, рассказывал мне эту историю. Я очень рад видеть при своем дворе потомка того человека, который приказал себя тогда таким хорошим французом и таким хорошим солдатом. Благодарю графа де Колиньи за предоставленный мне случай узнать его.

— Мое искреннее желание — идти по стопам графа Самуила де Шарполя и кинуться с обнаженной шпагой на врагов короля.

— Может ли граф де Шарполь надеяться, государь, что его больше не будут преследовать?

— Я прикажу и даже сделаю больше.

Король сделал знак, подошел дежурный офицер.

— Маркиз де Креки, — продолжал он, — в моей военной свите есть, кажется, вакантное место поручика. Скажите графу де Лувуа, чтобы он отослал патент графу де Шарполю.

• Предыдущая
• 48/64
• Следующая