Вторжение по сценарию - Мэрфи Уоррен - Страница 16

• Предыдущая
• 16/66
• Следующая

Выслушав тираду доктора, миссис Смит перевела взгляд на маленького Харолда, уже сосавшего палец, и решительно пресекла это невинное занятие.

Через секунду малыш, не менее решительно, снова засунул палец в рот.

— А я думала, это мне кажется из-за освещения, — сказала миссис Смит. Он что, умрет?

— Что вы, конечно нет, — поспешил заверить ее доктор. — А кожа уже через несколько недель может побелеть.

— Какой позор! Впрочем, этот цвет подходит к его глазам.

— Новорожденные все голубоглазые, так что не особенно рассчитывайте, миссис Смит, что они останутся у Харри такими синими навсегда.

— У Харолда. Харри, по-моему, звучит немного... простецки. Вы не находите, доктор?

— Гм, пожалуй, да, миссис Смит. Так вот, как я уже говорил, у вашего сына есть нарушения сердечной деятельности. Не сомневаюсь, он вырастет отличным мальчиком, только, прошу вас, не требуйте от него слишком многого.

Возможно, он будет вяловат, и может отставать в развитии от своих сверстников. Но со временем все выправится.

— Доктор, я не допущу, чтобы мой сын вырос бездельником, — твердо сказала миссис Смит. Ей снова пришлось вытаскивать у него изо рта палец, но, как только мать отвернулась, Харолд принялся за палец на другой руке. Перед вами наследник одного из самых крупных издателей журналов в нашей стране. Как только мальчик достигнет совершеннолетия, он должен быть в состоянии принять управление делами в свои руки, как это всегда было заведено у Смитов. — Что ж, работа издателя не требует чрезмерного напряжения, — задумчиво проговорил доктор. — Надеюсь, у Харолда все будет в порядке.

Он похлопал миссис Смит по костлявому колену, от каковой фамильярности эту матрону едва не передернуло, хотя из вежливости она и не показала виду, и отправился восвояси, мысленно благодаря судьбу за то, что ему не пришлось родиться таким же, как Харолд У. Смит.

Раздавшийся у него за спиной легкий шлепок заставил доктора вздрогнуть — миссис Смит снова застала Харолда за сосанием пальца.

Уже через несколько дней глаза Харолда Смита поблекли и стали серыми, но кожа все еще оставалась синеватой. Наконец, когда мальчику шел уже второй год, в результате ежедневных упражнений, на которых настаивала его родительница, кожа Харолда приобрела более естественный оттенок. То есть, по сравнению с тем, что было. Миссис Смит была так довольна его мертвенно-бледным цветом лица, что не пускала сына на улицу, дабы ее старания не пропали даром.

Харолд Смит, вопреки семейной традиции, так никогда и не занялся издательским делом. Началась Вторая Мировая война, и его призвали в армию.

Начальство сразу отметило способность Смита к отстраненному, беспристрастному анализу, и вскоре он попал в Управление Стратегической Разведки, работавшее на европейском театре военных действий. Когда война закончилась, Смит перешел в только что созданное Центральное Разведывательное Управление, где и проработал все шестидесятые, занимая неприметную должность в канцелярии, пока тогдашний молодой президент не основал КЮРЕ, всего за несколько месяцев до того, как погиб от руки наемного убийцы.

Созданная первоначально для эффективной, не ограничивающейся рамками конституции борьбы с преступностью, за двадцать с лишним лет своего существования КЮРЕ превратилась в секретную службу, защищающую Америку от любой, внутренней или внешней угрозы. Имея в своем распоряжении неограниченные финансовые и технические возможности, Смит занимал пост первого, и пока единственного руководителя организации. Вот уже много лет он управлял своим детищем из невзрачного офиса в санатории «Фолкрофт», который являлся одновременно прикрытием и мозговым центром всей КЮРЕ.

В его кабинете стояли все те же стол и кожаное кресло, что и двадцать лет назад. Один президент сменял на своем посту другого, суперкомпьютеры, надежно спрятанные в подвале здания, несколько раз заменяли на более мощные, однако Смит, казалось, так и сидел все это время у себя в комнате, словно набальзамированная и привинченная к креслу мумия.

Если бы в руководителе КЮРЕ можно было заподозрить хоть какой-то интерес к веяниям моды, то сторонний наблюдатель вполне мог подумать, что Смит специально подобрал себе серый костюм-тройку под цвет волос и глаз. На самом же деле, он был по своей природе бесцветной и прозаической личностью, и носил серое, потому что считал, что этот цвет подходит к его характеру, каким бы тот ни был.

Тем не менее, кое-что в его облике все же поменялось. С годами юношеская бледность исчезла, и, поскольку болезнь сердца постепенно обострялась, теперь кожа Смита выглядела, как будто ее слегка натерли графитным порошком.

Любой другой человек с лицом серого цвета выглядел бы по-дурацки, однако Смиту, как ни странно, это скоре даже шло. Никто и не подозревал, что эта особенность явилась следствием врожденной болезни сердца, точно так же, как невозможно было даже предположить, что Смит — второй после президента Соединенных Штатов человек, если судить по сосредоточенной в его руках власти.

Однако, несмотря на все это, сегодня для Смита был страшный день. Дело было вовсе не в огромной ответственности, лежавшей на его костлявых, похожих на вешалку для пальто плечах. С этой точки зрения Смит был фактически бесстрашен. Доктор боялся неизбежного визита Мастера Синанджу, с которым они вели переговоры по поводу заключения очередного контракта. Этот ежегодный ритуал отнимал у Смита больше жизненных сил, чем если бы доктор вдруг решил принять участие в соревнованиях по тяжелой атлетике.

Поэтому, когда Смит услышал за дверями своего кабинета шум поднимающегося лифта, он окинул комнату беспокойным взглядом, словно ища, куда бы спрятаться. Через мгновение дверь открылась, и доктор вцепился руками в край стола так, что пальцы его побелели.

— Мое почтение, император Смит, — важно поприветствовал его Чиун. Лицо старого корейца было испещрено причудливой сетью морщин, складывавшихся в строгий, аскетический узор.

Смит неуклюже поднялся из-за стола.

— Мастер Чиун, Римо, — проговорил он своим обычным тоном, наводившем на мысль о лимонной кислоте, — доброе утро.

— Интересно, что же в нем доброго? — проворчал Римо, усаживаясь на кушетку. Чиун лишь поклонился, и Смит снова сел за стол.

— Насколько мне известно, у вас есть задание для Римо, — начал Чиун издалека.

— Верно, — кашлянув, подтвердил Смит.

— Ему будет полезно заняться сейчас каким-нибудь делом, ведь он в любую минуту может впасть в апатию. Вернуться в то состояние, в котором пребывал все время, пока я не взвалил на себя этот неблагодарный труд и начал учить его искусству Синанджу.

— Гм, да-да. В общем, задание, о котором я говорю, не совсем обычное.

Светло-карие глаза Чиуна сузились. Смиту было знакомо выражение его лица — оно означало, что Чиун почуял возможность поживиться.

— Возможно, вы уже слышали отчет Римо о последнем задании, — начал Чиун.

— Насколько я понял, все прошло благополучно.

— Мне пришлось убить Санта-Клауса, — ворчливо заметил Римо.

— Это тебе и было поручено, — заверил его Смит.

— Ага, — с жаром откликнулся Римо. — Вы и представить себе не можете, с каким нетерпением я ожидал такой возможности. Мне хотелось свернуть ему шею!

— Римо, — Чиун был явно шокирован. — Такое впечатление, что ты говоришь о цыпленке, а не о личном враге императора. Смерть — дар, который следует преподносить с должным почтением.

— Я уложил его ударом в сердце. Казалось, я просто избавился от него, как от какой-нибудь собаки.

— Все враги Америки — не что иное, как бешеные псы, — презрительно фыркнул Чиун. — И погибать они должны именно как собаки.

— Так уж случилось, что я люблю собак, — сказал Римо. — А в этот раз у меня вообще было такое чувство, будто я утопил щенка. Кстати, еще одно правило, Смитти: с сегодняшнего дня я не работаю в Рождественскую неделю, и на Пасху тоже. А то в следующий раз вы заставите меня гоняться за Пасхальным Кроликом.

• Предыдущая
• 16/66
• Следующая