Солнечные дети тёмной планеты - Лавров Владимир - Страница 32

• Предыдущая
• 32/91
• Следующая

— Ксения берегла тебя, не говорила. У твоих людей проблемы. Тебе нельзя сейчас возвращаться. Живи пока у гарпий, тут хоть кормят.

Я начала возмущаться — через три недели шкуры сгниют, и на них нельзя будет положиться. Я потребовала разъяснений, но Петя отказался что-либо говорить. Зато он разрешил мне, пользуясь его энергией, читать учебники, сколько я захочу. Я с интересом взялась за медицину. Многое было непонятным, названия лекарств, которые использовали предки, были для меня пустым звуком, но всё равно это было жутко увлекательно: про полостные операции или про лечение пробитых черепов у нас давно не слышали. Люди, получившие рану в живот или череп, обычно умирали. Да и про другие болезни я узнала много нового.

Как-то раз я заглянула в раздел «Управление внушениями». Там не было ничего интересного, только какие-то цветные полосы и кнопки прокрутки рядом с ними. Даже Петя не смог понять, что это такое. Посмотрев на эти полосы, я загрустила. Они были очень похожи на те цветные ленты, что мама вплетала в косу по случаю праздника. Пробы ради я потыкала в эти цветные полоски, продолжая думать о маме. Интересно, думает ли она обо мне?

По прошествии двух недель Петя объявил, что можно попробовать убежать. Побег, как и в прошлый раз, наметили на утро. С вечера я упаковала все запасы сушеного мяса и овощей, чтобы хоть что-то есть в дороге. Мне было достаточно добежать до ближайшей пещеры Отдохновения Странствующих, а она была недалеко — скакуны преодолевали это расстояние за час. С учётом дополнительного расстояния от пещеры гарпий, если бежать, не останавливаясь, можно достичь пещеры за три — четыре часа. А вот сколько времени придётся провести в пещере, неизвестно. Конечно, там всегда хранятся запасы продовольствия, но гарпии, рассерженные побегом, могут стеречь меня там неделями. Да и путешествовать до родной пещеры в одиночку я тоже не собиралась, по пути было много других хищников. Я думала ждать каравана со скакунами, а он мог придти через месяц, а мог и позже. Так что лучше было подготовиться к худшему.

Рано поутру, тяжело нагрузившись едой, самострелом, зеркалами, парашютом и рюкзаком с Ларой, я начала пробираться к выходу. Все люди и гарпии в пещерах ещё спали. Ближе к выходу мне показалось, что в параллельном ходу мелькнула фигура Дуду. Постояв несколько минут с колотящимся сердцем, я решила, что это кто-то из стариков, вышедших подышать воздухом — некоторые из них страдали бессонницей.

Подъём наверх и сборка распорок прошли без помех. Когда я уже готовилась закрепить парашют на распорках, невдалеке послышался голос:

— А что это ты делаешь?

Это был Дуду. Он находился довольно далеко от меня, но не так далеко, чтобы не понять, что именно я делаю. Я стояла недалеко от обрыва, у меня в руках были верёвки и странные устройства, никак не подходящие для сельскохозяйственных работ. При всей его глупости Дуду не мог не сообразить, что происходит нечто странное. Я схватила крестовину, сунула её в руки Ларе с криком: «Держи!» и побежала к ближайшей скале, вздымающейся над нашей площадкой на добрых сорок метров. Лара каким-то чудом удержала палки. На ходу я привязала крестовину к себе и, радуясь тому, что не успела извлечь намотанный на Лару парашют, полезла вверх по скале. Вот где пригодились уроки тёти Ксюши!

Боковым зрением я видела, как Дуду бежит ко мне, и поняла, что он не успеет.

— Убегать нельзя! По скалам лазить нельзя! Ты не муха и не белка! Слезай немедленно!

Скала была простенькая, с множеством трещин и огромных зацепок. Я взлетела по ним за минуту. Дуду попробовал лезть за мной, но он не брал уроков у тёти Ксюши, через два метра испугался и спрыгнул. Он принялся бегать у подножия горы кругами и кричать свои глупые запреты.

У верха скалы нашлась неплохая площадка, на которой я смогла разложить крестовину и натянуть на неё парашют. Увидев готовый парашют, Дуду понял, что я сейчас улечу, и с громкими криками кинулся вглубь пещеры — ябедничать сторожевым гарпиям. На входе, у площадки всегда дежурит пара сторожевых гарпий. Они смотрят, чтобы драконы не устроили засаду у входа в пещеру. Если Дуду побежит достаточно быстро, то гарпии не успеют помешать мне спрыгнуть, но могут перехватить меня в полёте. Это может стать помехой…

Дополнительной сложностью было то, что площадка находилась довольно далеко от обрыва. Я планировала спрыгнуть с обрыва и оказаться прямо в лесу под скалами. Теперь была большая вероятность того, что ветер отнесёт меня обратно к скалам.

— Придётся разбегаться и прыгать с разбега. Только подожди, пока ветер задует посильнее. Он тебя понесёт от скал, к морю, — посоветовал Петя.

Ветра, как назло, всё не было. От площадки послышались крики — видимо, гарпии поверили Дуду и начали набирать высоту. Через минуту они будут здесь. Наконец задул лёгкий ветерок. Я дождалась, пока он превратится в ощутимый порыв, разбежалась и сделала шаг в пустоту. Ремни, которые я не успела толком расправить, больно врезались в кожу. Лара за спиной заплакала. Палка крестовины громко треснула и сломалась, но парашют уже набрал воздух и надулся. Я висела в воздухе, и ветер, как это ни странно, нёс меня не вниз, а вверх! Удивительное, упоительное ощущение — видеть свой мир под ногами! Жаль, что больше не будет шанса так полетать.

Из-за пазухи донёсся голос Пети:

— Ничего себе у вас тут термики! Такой вес при такой малой площади вверх поднимают! Наклони парашют влево, чуть-чуть. А то тебя сейчас в море унесёт.

Я послушно потянула на себя левые стропы. Глянув влево, я обнаружила, что от площадки ко мне несутся две чёрные точки. Но земля приближалась гораздо быстрее…

Узнав, что мы вернулись без Найвы, мама очень долго плакала. Потом она каждый день упрекала папу в том, что у них нет четвёртого ребёнка. Папа отвечал, что не может работать над этим чаще четырёх раз в день. Мне тоже было грустно — Найвино отсутствие ощущалось очень остро. До этого каждую секунду каждый день можно было ей что-нибудь сказать и получить весёлый ответ. Теперь для того, чтобы с кем-нибудь поговорить, надо было идти в школу или к друзьям.

Вечером дня перед тем, как началась война, мы с Масей поспорили о том, какой зверь самый страшный. Мася говорил, что гигантские хищные ящеры. Я говорил, что тигры — тигры иногда могли загрызть ящера, когда действовали вдвоём против одного. Мама сказала, что тогда самый страшный зверь — это дикий кабан, потому что даже тигр уступает ему дорогу в лесу. Папа, задумчиво разглядывавший какой-то чертёж, рассеяно заметил, что самый страшный зверь — это человек. Мы с Масей удивились — почему? Папа не стал объяснять, сказал только: «Подрастёте — узнаете».

Утром мы с Масей и группой других детей должны были идти за дровами. Мася, Писо и Аттиро теперь не-разлей вода друзья с дедушкой Мариконом. Дедушка Марикон быстро поправился после известной битвы с гарпиями. Наши шестилетки ежедневно навещали его в медицинской пещере, а дедушка в награду за смелые действия подарил свой самострел Писо. Писо невероятно рад подарку, он везде ходит с этим самострелом, а дедушка Марикон ходит с другим, попроще. Пока мы собирали всю компанию, немного припозднились, и теперь стояли в ожидании открытия врат в самых задних рядах, за коровами.

Наконец ворота открылись. Толпа двинулась вперёд, но почему-то сразу остановилась. Я взобрался на выступ, чтобы посмотреть на причину затора. Перед выходом из пещеры стояли воины Макланты и сам Великий Государственник. Когда я видел его в прошлый раз, во главе пиршественного стола, он не показался мне опасным человеком — невысокий, толстый мужичок с брюшком типа «проглотил арбузик». Говорил он вежливо, протяжно и с улыбкой.

Теперь он тоже говорил с улыбкой, но слова его были злы:

— Мы принесли в ваше дикое племя благо государственности! Мы научим вас порядку! В эти нелегкие времена наш народ должен объединить ресурсы, чтобы противостоять дикой природе и хаосу эгоизма! Складывайте оружие и сдавайтесь!

• Предыдущая
• 32/91
• Следующая