Тысячелетняя ночь - Радзиевская Софья Борисовна - Страница 28

• Предыдущая
• 28/52
• Следующая

— Потише, — остановил пылкого свинопаса осторожный Джиль и оглянулся: не подслушивает ли его собрат по ремеслу — хозяин здешней харчевни. — Потише, смотри, нас не очень-то погладят по голове за такие разговоры о знатных, даже если души у них не белее сапога. Э, да что с тобой сделалось, приятель?

Последние слова относились как раз к хозяину харчевни, который вдруг припал к низкому маленькому оконцу, а затем имел алея по комнате, выд ирая передником столы и передвигая скамейки.

— Королевские лесники идут, — отвечал тот, запыхавшись. — Вон с горы спускаются. И несут что-то на палке — видно, убитого оленя. Набезобразят — беда. Гляди, если половина кружек не будет побита. А платы, как заупрямятся, лучше не спрашивай. Хорошо, если оленину не всю съедят: хоть что-нибудь да останется.

Говоря это, он быстро нырнул в подвал и так же быстро вынырнул из него, держа в руках небольшой бочонок с вином.

— Помоги, братец Джиль, поставить, — сказал он, отдуваясь. — А вы бы лучше уходили подальше: народ они неуживчивый, сами знаете, какая вам охота набиваться на драку?

— И то правда, — согласился Джиль. — Пойдём, Гунт, мы и в сарае переночуем.

Но в дверях им пришлось остановиться и попятиться, чтобы пропустить лесников. Хмель лесной пирушки ещё не выветрился из их голов, и они, громко стуча кулаками по столам и швыряя скамейки, требовали вина и эля, угрожая за промедление пересчитать хозяину все рёбра.

— А младенчика суньте в конюшню, — крикнул старший лесник, повернувшись в дверях к Стиву и Филю. — Ног не развязывать — больно скор. Киньте ему овсяную лепёшку да воды. Его милости шерифу больше нравятся живые браконьеры, их веселее вешать!

Громко расхохотавшись над собственной остротой, лесник обернулся к хозяину харчевни и добавил:

— А ты, бездельник, тащи вина да побольше, вся глотка пересохла.

Между тем Джиль и Гунт незаметно вышли в низкую дверь харчевни и осмотрелись: где бы им без помехи устроиться на ночь.

Лесник, стоявший у конюшни, махнул рукой Гунту:

— Эй, приятель, — сказал он. — Вернись-ка да напомни старшему, что и наши глотки пересохли, а отходить нам не велено.

— А что вы там караулите? Оленину? — полюбопытствовал Джиль и подошёл поближе: он любил поболтать.

Филь махнул рукой:

— Какая оленина! Мальчишку вот принесли, браконьера. Милостивому лорду шерифу на забаву. Мальчишка-то чистый сокол и шёл в Ноттингем на состязание стрелков. Эй, друг, что у тебя там неладно — с ногами или головой?

Последнее относилось уже к самому Джилю, который вдруг покачнулся и опёрся о косяк плечом.

— Ничего, это у меня бывает, — дрожащим голосом отвечал тот. — А что, приятель, у меня вот тут, в мешке, бутылочка винца. Не стоит и беспокоить твоего старшего, бери, не стесняйся. Так в Ноттингем шёл, мальчишка-то? Любопытно бы поглядеть на такого.

— Смотри, пожалуйста, — великодушно ответил Филь. — Эй, Стив, открой-ка дверь да иди сюда, тут и на двоих хватит.

Через минуту Джиль и Гунт с волнением нагнулись над свёртком из оленьей шкуры. Глаза их ещё не освоились с полумраком, но уши сразу уловили знакомый голос.

— Джиль! Гунт! — тихо и радостно сказал Роберт. — Друзья мои, как вы сюда попали?

— Молодой господин, — так же тихо ответил Джиль. — Мальчик мой, — добавил он ещё тише. И оба они, опустившись на колени, низко наклонились над фигуркой на полу.

Прошло несколько минут горячего разговора тихим шёпотом. Наконец Гунт выпрямился:

— Режь верёвки, Джиль, — сказал он. — Тех двоих за дверью я беру на себя. А ты хватай Роберта на руки и беги к реке. Я догоню.

— Подожди, — сказал осторожный Джиль. — Будет шум и крик, погони не миновать. Дай я сначала поговорю с ними. И подойдя к двери, он приложил к ней ухо, прислушиваясь.

— Подумать только, — тихо говорил Филь, — завтра он задёргает ногами на виселице. А что, Стив, тебя не воротит от этой компании?

— Давно надоело, Филь, да не придумаешь, что сделать.

— Добрые люди, — заговорил Джиль, отворяя дверь, — отпустите вы мальчика, не берите грех на душу.

Стив вздрогнул.

— Ты что подслушиваешь? — вскричал он, но тут же, смягчившись, добавил: — Ну да, жалко и рад бы отпустить, да ведь за такое дело и головой поплатишься.

Но в эту минуту Гунт, выпрямившись во весь свой громадный рост, отстранил Джиля.

— Слушайте, вы, — сказал он, — в вольный лес нам дорога. Там нет ни виселиц, ни дыбы. И бароны опасаются засовывать в него нос поглубже. Переплывём реку и пусть черти заберут королевских лесников и самого шерифа. Согласны? Говорите скорее!

Филь нерешительно взглянул на Стива.

— Я что же, я не прочь, — неожиданно легко согласился он. — А ты, Стив?

— И я согласен! — Стив топнул ногой. — И без того у меня еле душа терпела, а с мальчишкой этим — ну, сил никаких не стало. Режьте его верёвки да идём.

— Тише вы, горячие головы, — остановил их Джиль. — Как кинутся за нами по пятам — не уйдём. Мальчик ещё слаб на ногах. Один должен остаться, замкнуть калитку на ключ, замкнуть и дверь в харчевню, чтобы они не сразу выскочили. В окно не пролезут.

— Я, я сделаю это! — вскричал пылкий Гунт.

Роберта развязали и растёрли ему руки, и ноги. Он стоял ещё с трудом, но с жадностью схватил любимый лук, поданный ему Стивом, и ласково погладил отцовский колчан со стрелами. Гунт собрал крепкие сыромятные ремни, которыми был связан Роберт.

— Счастливого пути вам всем, — сказал он просто. — Я догоню — не ждите меня. Зелёный лес вас ждёт.

Роберт напрасно спорил и доказывал, что остаться должен он. Джиль почти силой потащил его за руку. Прячась за бочками и грудами дров на дворе, беглецы пробрались к калитке, и Гунт, повернув за ними тяжёлый железный ключ, вынул его из замка и перебросил через стену. Оставалось незаметно закрыть наружную дверь харчевни и прочно привязать ремнями засов.

— Пейте, голубчики, на здоровье, — пробормотал храбрый свинопас и, закрыв дверь, принялся обматывать засов крепкими ремнями. — Пейте, а вешать вам придётся… — но в эту минуту дверь задрожала от сильного удара изнутри.

— Отвори! — закричал грубый голос. — Эй, хозяин, что за дьявол там шутит шутки? Отвори, не то расшибу тебе голову!

Гунт молча лихорадочно завязал последний узел и кинулся к лестнице. Весь дом, казалось, дрожал от ужасного шума и проклятий.

— Измена! — кричали пьяные голоса. — Нас заперли! На помощь!

Оконная рама со стуком вылетела и упала на землю. Разъярённые лица показались в отверстии и две стрелы просвистели над головой Гунта, пока он, сидя на заборе, втаскивал на него тяжёлую лестницу.

— «На помощь», — проворчал он. — Помочь бы вам, негодяи, красным петухом, да некогда.

Толпа лесников вдруг с шумом высыпала из дома и кинулась к воротам: у харчевни был, очевидно, второй выход. Но Гунт уже перекинул лестницу на ту сторону забора и сломя голову пустился бежать вниз по тропинке к реке.

Всё произошло так быстро, что только сделав громадный прыжок с берега чуть не на середину реки, Гунт опомнился и сообразил, что он… не умеет плавать.

— Тону! — крикнул он и его кудрявая голова скрылась под водой.

— Иду, старина, — откликнулся с противоположного берега Джиль, — не робей!

Почти таким же скачком он кинулся в воду и быстро поравнялся с утопающим.

— Держись за плечо, — сказал он и повернул обратно, но тут дикие крики известили его, что лесники каким-то образом перебрались через забор и оказались на берегу реки. Стрелы, направленные пьяными разъярёнными людьми, запели над их головами. Он плыл, сильно взмахивая руками, но подвигался медленно: Гунт был тяжёл и бороться с течением за двоих было трудно.

— Эти негодяи убьют их! — вскричал Роберт. Схватив лук, он быстро натянул тетиву. Стоявший ближе всего к берегу лесник вскричал и отскочил: стрела пробила его зелёную шапку. Вторая стрела сбила другую шапку, и испуганные лесники с проклятиями кинулись прочь от берега.

— Ей богу, малый взял бы приз в Ноттенгеме! — в восторге вскричал Стив. — Они спасены. Они у самого берега!

• Предыдущая
• 28/52
• Следующая