Королевская охота - Ашар Амеде - Страница 28

• Предыдущая
• 28/82
• Следующая

— И все это происходит в скромных покоях госпожи де Ментенон? — спросил герцог Орлеанский.

— Именно там. Дела идут почти так же, как и до вашего отъезда. В Марли, где де Ментенон поместила свое чистилище, очень скучают; в Медоне увлечены охотой, а вокруг мадмуазель Шуан начинает собираться довольно многочисленное общество. В Со танцуют и веселятся; там герцогиня дю Мэн собрала самые избранные таланты пасторальной поэзии. Де Тулуз, наш адмирал, очень хотел бы сразиться в море с противником, но ему мешает в этом Поншартран, глава морского ведомства. Господин дю Мэн окутался в важность, как в саван, и под этой суровой накидкой скрывает свое необъятное честолюбие. Шамийяр изнемогает под бременем обязанностей. Обожаемая королем и избалованная мадам де Ментенон герцогиня Бургундская — идол двора. Все сердца лежат у её ног.

— Все ли она их там оставляет? — как-то уж очень спокойно спросил Фуркево.

Рипарфон бросил на него строгий взгляд, принц улыбнулся.

— Ведь родившись принцессой, — прибавил Поль, — все равно остаются женщиной, верно?

— Как говорит Расин, иногда и стены слышат, — ответила д'Аржантон, — поэтому, чтобы избавиться от посещения Бастилии, я не буду вам отвечать. Впрочем, господа Панжи и Мольвриер могут дать вам точный ответ.

— Этого с меня достаточно, — склонясь в поклоне, ответил Поль.

— И таким-то способом описывают историю! — возмущенно заявил Рипарфон.

— Этот — лучший, — возразила, смеясь, д'Аржантон. — Вы, мужчины, смотрите на площадь, мы, женщины, — на будуар. Вы видите следствие, мы — причину. Поверьте мне, история — просто скромница: она не решится обнажить плеч, если с ней не поступят по-военному.

— Благодаря такому обращению Фуркево, например, убежден в вещах, никогда не имевших места.

— Совершенно убежден, — принял вызов Поль. — Не говорят ли все, что герцогиня прекрасна и умна?

— Вы язычник.

— Простите, но язычники были людьми, умевшими ценить прекрасное.

— Господа, — вмешался принц, едва удерживаясь от смеха, — мне кажется, нам недостает царя Соломона. Позвольте мне его как-то заменить и пресечь ваш спор. Мадам д'Аржантон упоминала о Панжи и Мольвриере…

— Избавляя вас от аббата Полиньяка, — прибавила д'Аржантон. — Но двор — это вселенная, полная неоткрытых Америк. Сейчас, например, образовалась партия Вандома, который действует не без влияния на короля.

— И правда, — прибавил принц, — ведь он из числа незаконнорожденных, как и дю Мэн. Это для него лучшая похвала.

— Да разве я вам не говорила о лотарингской партии вокруг дофина: о тайных происках принцессы Урсинской, активничающей в Версале? А маршал Вобан, заблудившийся в садах Трианона? А господа де Шеврез и де Бовийер, два мудреца, преобразившиеся в придворных? А…

Воспоминания мадам д'Аржантон охватили ещё десятка два именитых лиц, что весьма позабавило присутствовавших. Когда она закончила, Фуркево философски произнес:

— Все это прекрасно, но я не вижу ничего веселого.

— Утешьтесь, граф, — ответила рассказчица, — не вся Франция уместилась в садах Марли.

— Да, это несколько успокаивает.

— Впрочем, черт тут ничего не теряет. Молодость Людовика XIV посеяла…

— Прелестная молодость!

— А целое поколение собирает урожай.

— И хорошо делает.

— Королевское собрание в Париже может дать вам сведения на этот счет.

— Мы его посетим, милый Эктор.

— Частенько случаются маскарады и гулянья при факелах. Таков Версаль. Там одна любовь сменяет другую…

— Ура! — вскричал Фуркево. — Я пью за её здоровье!

Тут вошел слуга и доложил, что городское собрание Гренобля просит принца удостоить его чести засвидетельствовать принцу свое верноподданническое уважение (уф!).

— Прихватим с собой бутылки и напоим их допьяна, — предложил Поль.

— Какое ещё собрание? — спросила мадам д'Аржантон.

— Весьма скучные люди в черном, — пояснил Поль.

— Да, настал приемный час, — вставил слово принц, — и воцаряется скука.

— Тогда я удаляюсь, — д'Аржантон поднялась.

— Вы покидаете меня в минуту опасности? — Страдание на лице принца вело упорную борьбу со смехом.

— Нет, просто мы предоставляем вам честь победы. Когда неприятель будет разбит, мы вернемся.

Это уже сказал нерастерявшийся Фуркево, предлагая руку мадам д'Аржантон и выходя вместе с ней из комнаты.

Прошло несколько дней. Эктор навещал и Сидализу, и д'Аржантон с её близкими друзьями, но быстрее всего летело для него время, когда он бывал у Блетарена. Хозяин любил общество этого молодого человека, напоминавшего ему молодость. Кристина же откровенно показывала, что его общество ей не неприятно. Кок-Эрон ворчал на Эктора, когда тот собирался к Блетарену, за опоздание, продолжал его точить в пути и нес охрану домика Блетарена, вооруженный пистолетами, пока там находился его хозяин.

Наконец, пришло время ехать в Безансон. Не отставая от них, в дорогу отправлялись и Сидализа, и д'Аржантон.

Эктор побежал украдкой проститься с Блетаренами. Кристина оказалась дома одна. Она стояла у окна, следя за исчезавшими вдали под луной тенями горных вершин. Эктор стоял рядом, не сводя с неё глаз. Слова не шли у него с языка, застревали в груди и, накапливаясь, распирали её все сильнее и сильнее. Наконец, он не выдержал и припал губами к бахроме на рукаве её плаща. Она взглянула на него, слегка взволнованная, но без смущения.

— Вы уезжаете? — спросила она.

— Да.

— Скоро?

— Завтра. И лишаюсь вас!

— Зачем вы так говорите? Разве те, кто не забывает, не встречаются вновь?

— Где и когда я вас увижу?

— Надеюсь, скоро, но никак не позднее чем через год.

— Год?! Это же вечность!

Кристине пришлось его утешать. Ее слова проникали ему в душу, неся с собой удивительное спокойствие. Наконец он сказал:

— Я пришел с сердцем, полным горести, а уйду смирившимся и с большим мужеством.

И Эктор простился с ней и с подошедшим отцом.

На другой день все отправились в путь. Несколько позади ехала карета, в которой сидел хорошенький паж и в которую часто наведывался Фуркево. Ворчание Кок-Эрона очень забавляло Сидализу: она его задирала, дергала за усы и убегала со смехом. Он гнался за ней, как куклу, выхватывал из седла и они вместе торжественно возвращались к Фуркево. Эти и прочие забавы вполне скрашивали тяготы пути.

Однажды во время остановки Кок-Эрон обратился к Эктору:

— Слушайте, маркиз, я должен задать вам один вопрос.

— Говори.

— Что вы предполагает делать с мадмуазель Кристиной?

— Что?! — вскричал Эктор.

— Кажется, я говорю ясно: что вы собираетесь с ней делать?

— Странный вопрос!

— Пусть странный, но я его задаю.

Эктор не сразу нашелся. Да, он любил Кристину. Но пока она казалась ему слишком далекой — настолько его любовь к ней была чиста в своих помыслах. И вот теперь он задумался по-настоящему. Вопрос Кок-Эрона вернул его с неба на землю.

— Когда имеют счастье любить девушку благородного происхождения и прекрасную собой, следует считать за честь для себя жениться на ней.

— Так вы уже на это решились?

— Без сомнения.

— Ей-Богу, прекрасная мысль! Она делает честь вашим намерениям.

Эктор искоса посмотрел на Кок-Эрона.

— О чем ты говоришь? И какая такая скверная мысль пришла тебе в голову?

— Это никакая не мысль. Просто я рассуждаю.

— Что ж, посмотрим, как ты рассуждаешь.

— Начнем с того, что у вас за душой нет ничего. Не так ли?

— Совершенно верно.

— Далее. У господина Блетарена имущества столько же, сколько и у вас. А это недостаточно, чтобы жить своим домом. Но вы упрямы, я знаю. Так вы скоро собираетесь жениться на ней?

— Еще нескоро.

— Всегда не поздно. Потом пойдут дети. Но если Провидение забудет послать вам хлеб насущный, кто об этом позаботится?

— Разве у меня нет шпаги?

• Предыдущая
• 28/82
• Следующая