Если бы Гитлер не напал на СССР… - Кремлев Сергей - Страница 72

Переброска катеров с Черного моря, а чуть позднее — и с Балтики изменяла ситуацию на Средиземном море неузнаваемо! Большая часть сил авиации, ранее сосредоточенных для ударов по Палдиски, Риге, Таллину, Кронштадту, Ханко, Севастополю, Одессе, теперь тоже освобождалась для удара по Мальте и…

И — очень даже возможно! — также по Гибралтару! Ведь теперь каудильо Франко относился к рейху менее неопределенно. Год назад Серрано Рамон Суньер — деверь Франко и его министр иностранных дел — мог упрекнуть фюрера в том, что тот ведет себя как мелкий еврейский торгаш! Суньер!.. Фюрера!!. И — в чём!!! Теперь же испанцы затаились… Они-то знали, что с русскими плохо иметь дело как с врагами, но очень неплохо — как с друзьями и союзниками. В свете этого шансы на успех отставленной пока в сторону операции по Гибралтару «Феликс» резко повышались.

Англичане стремились заткнуть для стран «оси» «дыру Сицилийского пролива». Но теперь немцы и итальянцы могли ставить задачу заткнуть для англичан всё Средиземное море… Захват даже одного из двух опорных пунктов бриттов — хоть Мальты, хоть Гибралтара, эту задачу решал. Потеря же и Гибралтара и Мальты означала для бриттов скорый крах на всем Средиземноморье, в Северной Африке и на Ближнем и Среднем Востоке.

Англичане продолжали накапливаться в Египте — основном районе их развёртывания. Немцы — в районе Тобрука и Ирака… Итальянцы помогали Роммелю, удерживали Эфиопию и Эритрею, порт Массауа на Красном море, и этого пока с них было достаточно.

Для обеих сторон превосходство на море и в воздухе значило все больше. Обеспечив его, фюрер и дуче обеспечивали контроль над Северной Африкой и арабским Востоком. При этом Роммелю было важно не дать втянуть себя в затяжные бои подвижных соединений, а решительным мощным ударом сразу нанести англичанам поражение. И нанести его так, чтобы Англия не смогла перебросить войска на оборону метрополии или ударить по южноевропейскому флангу «оси». То есть морские коммуникации на Средиземном море становились для немцев дорогой к победе.

И теперь — дорогой реальной.

9 сентября 1941 года Черчилль заявил в парламенте, что положение Атлантической хартии о восстановлении суверенных прав и самоуправления тех народов, которые были лишены этого насильственным путём, не относится к британским колониям. Мол, оба англосаксонских правительства имели в виду только государства Европы, «находящиеся под игом нацизма». После этого Черчилль санкционировал «ковровые бомбежки» городов Германии, изобретенные его доверенным другом профессором Линдеманом.

В июле 41-го в Королевских ВВС насчитывалось 33 эскадрильи средних и 4 эскадрильи тяжёлых бомбардировщиков, способных бомбить рейх. Всего — 800 самолётов.

Самолётами, однако, надо управлять. А треть экипажей не имела опыта ночных полетов, в еженощных налетах принимало участие не более половины наличных сил. И эти силы начинали иссякать, слишком быстро. Вначале за ночь производилось в среднем до сотни самолёто-вылетов. Бомбили Гамбург и Франкфурт-на-Майне, Бремен и Ганновер, Штутгарт и Ахен, Кассель и Кельн…

Бомбили и Берлин.

Но потери начали приобретать катастрофический характер. За одну только ночь налётов на Берлин, Рур, Мангейм и Кельн из 400 самолетов на базы не вернулись 37.

Из налёта на Берлин — 21 из 169.

И это был не предел — ведь противовоздушная оборона рейха усилилась за счёт сил, которые дал отказ от «Барбароссы». Черчилль и Линдеман постепенно впадали в сдержанную панику. Ещё бы! Всё расстраивалось! Германские зенитки, вместо того чтобы сбивать над Россией русские ДБ-Зф, Пе-2, СБ и Ил-2, сбивали над Германией английские «Либерейторы» и американские «Боинги». Так могли пойти прахом все планы Золотого клана, которому премьер Черчилль служил своей политикой, а профессор Линдеман — своими научными расчётами.

Британские ВВС теряли материальную часть и личный состав, а Черчилль — наигранное благодушие.

Чарли Чаплин придал своему Диктатору облик фюрера, а не сэра Уинстона. И не потому, конечно, что Чаплин и Черчилль имели очень уж разную комплекцию — при желании великий комик мог бы под пояс и подушку подложить. Но не подложил. А зря — фильм «Диктатор» на тему Черчилля мог бы получиться психологически и исторически намного интереснее и правдивее… Но можно ли было обличать «демократию» в её черчиллевско-рузвельтовском исполнении! Нет, после просмотра в клубе авиабазы чаплиновского «шедевра» английским парням — улыбчивым и симпатичным, как все пилоты мира, полагалось уходить за эту «демократию» в ночной полёт, а потом гореть в ночном германском небе, будучи сбитыми симпатичными белокурыми германскими зенитчиками и истребителями.

Они и горели.

Конечно, снимая свой фильм, «грустный Чарли» не был сообщником обуреваемых манией избранности англосаксонских маньяков. Он был всего лишь объектом их ловкого манипулирования как общественным сознанием, так и сознанием самого автора фильма. Но как раз поэтому сути дела творение Чаплина не проясняло.

Впрочем, в сути происходящего начинала запутываться сама Золотая Элита, маниакально рвущаяся к мировому господству. Ранней осенью 41-го в уже знакомом нам особняке братья Даллесы обсуждали ситуацию с семидесятилетним Бернардом Маннесом Барухом… Потомок хасидских цадиков и раввинов из русской Польши, в конце XIX века — удачливый маклер на Уолл-стрит, в начале XX века — обладатель крупного капитала, в Первую мировую войну он был председателем Совета военной экономики США и главой Военно-промышленного управления с полномочиями экономического диктатора. В те поры Барух свел близкое знакомство и с Уинстоном Черчиллем, но — в отличие от честолюбивого сэра Уинстона — предпочитал роль «серого кардинала».

— Джентльмены, — покачивая седой головой, размышлял Барух, — каждый раз нам портит игру Россия… Перед той войной мы сделали все, чтобы привязать её к нам… При помощи «брата» Витте мы связали царей займами, и они пошли у нас на поводке — прямо к войне с кайзером.

Барух мечтательно улыбнулся:

— Русские били немцев, немцы — французов, истощение было взаимным, и мы спокойно ждали своего часа… В 1917 году час настал, и мы пришли в Европу. Увы, одновременно в Россию пришла революция… Не наша — нашей была Февральская, которую организовали «братья» в русских «верхах»… Однако большевики…

Барух опять покачал головой:

— Большевики увели Россию у нас из-под носа. И слава богу, что не смогли увести Германию. Германия пала, и мы смогли вначале согнуть ее, а потом — дать ей деньги на новый подъем для новой войны…

Братья Даллесы — братья и по крови, и по масонской ложе — слушали старшего «брата» внимательно: он говорил о вещах, известных им лишь по доверительным рассказам. А тут перед ними сидел один из организаторов той эпохи, и выслушать его было полезно.

— Наши планы Дауэса и Юнга были хороши — Германия крепла, а дивиденды получали мы. Мы проникли в германскую экономику глубоко и широко. Мы инвестировали средства в Третий рейх для того, чтобы он начал всё вновь! План был ясен: вначале — борьба за место немцев под солнцем, потом — конфликт с Британией и новая война с Россией. Итог — новая слабость поверженной Германии и разбомбленной России…

Даллесы пошевелились — этим занимались уже и они сами. А Барух сидел неподвижно и негромко говорил:

— Всё так и шло, и, казалось бы, мы продумали всё… Полякам было приказано быть упрямыми, и они были упрямыми… Наши друзья в Старом Свете дали полякам гарантии безопасности, и это позволило Англии объявить Гитлеру войну…

Старый космополит и масон задумался.

— Да, всё шло, как надо… Гитлер, правда, договорился со Сталиным, но мы были уверены, что рано или поздно сможем столкнуть их в схватке…

— И мы сделали для этого много, сэр, — заметил Джон Фостер.

— А толку? Всё шло хорошо… Но сейчас всё идёт из рук вон плохо, чёрт возьми!

Даллесы молчали, ибо возразить Баруху было нечего. Дела шли действительно плохо. Сталин и Гитлер в 1941 году проскочили точку конфликта, и сейчас это ощущалось все явственнее в Европе, в Африке, на Ближнем Востоке. И можно было лишь гадать — чем это обернется уже в ближайшем будущем? Ирак и зона Леванта постепенно становились базой рейха, Афганистан и Иран все более входили в общую русско-германскую сферу влияния… В конце августа русские в ноте Ирану указали на угрозу оккупации страны английскими войсками и угрозу после этого Баку. И в соответствии с 6-й статьей советско-иранского договора 1921 года русские ввели свои войска на территорию Ирана. К тому времени Германия накопила в Иране до 11 тысяч «немецких специалистов», которые действительно были специалистами, но — в деле диверсий. Иран для англосаксов оказался потерян, зато в перспективе мог стать новой как тыловой и сырьевой базой для немцев на Среднем Востоке, так и — операционной.