Если бы Гитлер не напал на СССР… - Кремлев Сергей - Страница 31

Зато беседы со старым знакомцем Чиано и с самим дуче были более предметными, но суть в них была та же, что и в Берлине… Дуче решительно заявил:

— Нужно иметь полную ясность в том, какое значение имеют наши противники. Враг номер один — Америка. На втором месте — Советская Россия…

Дуче тут вёл партию в согласии с Берлином. Для Гитлера было важно относительно Японии одно — чтобы она не ввязалась в новую авантюру на советском Дальнем Востоке и тем не связала себе руки для действий в Юго-Восточной Азии, а точнее — в зоне все того же Сингапура. И пассажи дуче имели главной целью поддержать фюрера в осаживании японского союзника и развороте его с севера на юг, с Хабаровска на Малайю.

На Мацуоку это единство Берлина и Рима произвело мощное впечатление, о чём он и сообщил фюреру на их последней встрече 4 апреля 1941 года. Говорили опять о том же: позиция США в случае удара Японии по английским базам и владениям в Тихом океане; перспективы войны… И опять — об Америке.

— Я думаю, что можно будет удержать США от вступления в войну, — сказал гость фюреру, — но мы должны быть готовы к пятилетней войне в экваториальной и южной части Тихого океана… И для нас важен ваш опыт.

— Мы поделимся с вами всем, — обещал фюрер, — но вы мыслите верно: конфликта с Америкой желательно пока избежать.

Для рейха такой конфликт был бы губительным, на что Гитлер и намекал. Но Мацуока покачал головой:

— Однако он неизбежен… Меня в Японии считают опасным человеком с опасными мыслями, но я мыслю так: Японии все равно предстоит воевать, если она будет идти к господству в экваториальной и южной зоне Азии и Океании… Так не лучше ли проделать это сейчас, чем позже — при менее благоприятных условиях?

— Я хорошо понимаю вас, герр Мацуока, — поддержал его фюрер. Он непритворно задумался и тоном прочувствованным и искренним сообщил:

— Надо идти на риск, пока сам молод и есть силы и энергия… А войны все равно не избежать! Провидение любит того, кто не ждет, когда на него обрушится опасность, а идет ей навстречу!

Фюрер вновь сделал паузу и закончил:

— Я ни минуты не буду колебаться и выступлю с ответным ударом при любой эскалации войны, не зависимо от того, какая сторона это начнет — Россия или Америка…

Через два дня Гитлер отдал приказ о вторжении в Югославию и в Грецию. В Лондоне и в Вашингтоне рассчитывали, что СССР в той или иной форме поддержит правительство Симовича, но Сталин на провокацию не поддался. И вместо английской эскалации войны на юге Европы фюреру удалось «свернуть» там прямой конфликт. Война на Балканах закончилась быстро.

Хотя и сложно было сказать — надолго ли…

МАЦУОКА оставался в Берлине до 5 апреля. Впереди же у него вновь была Москва.

После отъезда Мацуоки Сталин вызвал в Москву Жданова и почти два часа вместе с ним и Молотовым обсуждал положение дел.

— Все эти басни, — говорил он им, — о «моральном коммунизме» — вещь хорошая, но это из области благих пожеланий… Тем не менее без партнёров во внешнем мире нам нельзя… Кто наши партнёры в Европе? В Азии? Вообще в мире?

Молотов угрюмо молчал, а Жданов с готовностью откликнулся:

— В Европе по-крупному — только Германия.

— Вот то-то и оно… — поднял палец Сталин. — Поэтому мы и отказались от поддержки югославов… Они сами выбрали свою судьбу, связавшись с Лондоном, а нам с немцами из-за них ссориться ни к чему… Гитлера можно понять.

Молотов молчал, Жданов же кивнул, соглашаясь, но спросил:

— Ну а в Азии, товарищ Сталин? Неужели мы не можем договориться с Чаном?

— Мы уже не раз пытались сделать это, Андрей Андреевич! Сколько помогали — и деньгами, и техникой, и людьми… — вздохнул Сталин. — Наш Чуйков до сих пор сидит там военным советником, но Мацуока, хотя и хитрит, говорит правду — в конечном счёте Чан Кайши смотрит на Вашингтон… Американец Стилуэлл у него давно ходит в ближних… Чуйкова в Чунцине терпят, а перед Стилуэллом заискивают… И с японцами Чан тоже не очень-то ссорится…

Сталин опять вздохнул и обратился к Молотову:

— Что молчишь, товарищ Молотов? Видишь, «товарищ» Мацуока в соратники набивается… Пойдём?

— Только если отдаст обратно Южный Сахалин, — не принимая шутки, серьёзно ответил Молотов.

Сталин тоже стал серьёзным.

— Ты, Вячеслав, конечно, прав… Но в Азии нам бы надо ориентироваться на блок с японцами — при ряде условий… Скажем, если они согласятся жать на Чана и не трогать Мао… Мао пока слаб, но тут у нас линия ясная: мол, господа японцы, Мао с нами, и если вы хотите, чтобы мы шли с вами, то принимайте в компанию и нашего товарища коммуниста Мао Цзэдуна… Уж он-то англосаксам не служит… А если Чан — такой уж слуга англосаксов и противник Японии, — тут Сталин хитро прищурился, — давайте, мол, образумим его все вместе… А?

— Хорошо бы, — невольно улыбнулся Молотов.

— Да, неплохо бы, — согласился Сталин. — Когда Мацуока вернется, вести разговор с ним в таком духе, может, и рановато. Но вести его когда-то придётся… Наверное…

Сталин задумался, потом твердо заявил:

— Ясно одно — устойчивого союза с Англией и Америкой у нас быть не может никак — они просто не способны на честные союзы с кем-либо. Такая уж натура…

Он пыхнул трубкой, улыбнулся:

— Немцев хотят уверить, что Сталин-де желает победы ослабленной, «выдохшейся»-де, «оси»… Подтекст очевиден — пусть, мол, англосаксы истощат силы рейха, а потом Сталин будет диктовать ему условия. Цель распускания таких слухов тоже очевидна.

— Да уж, — согласился Жданов.

— Но выгодна ли нам победа ослабленной, — Сталин подчеркнул это слово, — «оси»? Тогда мы лишимся сильного союзника в противостоянии англосаксам.

Молотов недовольно блеснул стёклами пенсне, и Сталин, заметив это, спросил:

— Чем, Вячеслав, недоволен?

— Рано нам тягаться со Штатами, товарищ Сталин.

— Рано, говоришь? Согласен… Но вот товарищ, — Сталин произнес это слово с неподражаемой сложной интонацией, — Гитлер предупреждал тебя прошлой осенью, что противодействие США — это не задача 45-го года, а задача 70-го, 80-го года… Да же — двухтысячного года.

— Я столько не проживу, — бросил Молотов…

— А я — тем более, — добродушно согласился Сталин. — Но и фюрер не доживет, а задумывается. И верно делает! Задача-то — есть!

6 АПРЕЛЯ 1941 года Мацуока вернулся в Москву, и на следующий день его принял для первой беседы Молотов.

Вечером же 7 апреля Мацуока, японский посол в Москве генерал Татекава и один из заместителей Молотова по наркомату Лозовский сидели в центральной ложе Большого театра. На сцене взмахивали крыльями непременные лебеди. Мацуоке, впрочем, балет искренне нравился. Татекава смотрел его не впервые и якобы шутливо жаловался Лозовскому (вообще-то, его фамилия была Дридзо) на наркома внешней торговли СССР Микояна:

— С господином Микояном очень трудно сговориться о закупках японского шёлка…

— Ну, он у нас первый купец в стране, и ему виднее, — дипломатично отшучивался Лозовский.

— А вот господин Молотов согласился закупить у нас шёлка на три миллиона иен! Но, господин Лозовский, вы много денег требуете с наших рыбопромышленников. Вот если бы вы покупали у нас консервы по тем ценам, которые платит Англия… А то ведь нам некуда сбывать свою продукцию!

— Ну, господин Татекава, — теперь, в свою очередь прикрывая шуткой серьёзный разговор, парировал Лозовский, — вы не только военный специалист, но и хитрый купец! Хотите рыбу, добытую в наших водах, нам же и продавать, да еще и по ценам английского рынка!

Все эти пререкания имели под собой давнюю больную тему — рыболовную конвенцию, которой Россия была обязана прощелыге Витте-«Полусаха-линскому» ещё со времён недоброй памяти Портсмутского мира 1905 года. И теперь Татекава стал горячо напоминать Лозовскому, что дети, мол, должны выполнять обязательства отцов и что в Японии так издревле и заведено.