Если бы Гитлер не напал на СССР… - Кремлев Сергей - Страница 13

— Наличными и теми, которые вскоре здесь будут!

— Их хватит лишь для обороны.

Тогда я буду действовать самостоятельно, полагаясь лишь на себя, — зло заявил будущий «Лис пустыни» и всемерно форсировал переброску своих войск, прежде всего 5-й легкой пехотной дивизии, усиленной частями 3-й танковой дивизии.

А В МОСКВЕ Сталин внимательно следил за ситуацией — она принимала все более интересный вид. Все лондонские уловки Идена Сталин понял верно, как и московские уловки английского посла Криппса, но пока предпочел взять стратегическую паузу. И этот факт также не прошел мимо внимания в Берлине и в Лондоне.

Криппс осаждал первого заместителя Молотова по Наркомату иностранных дел Андрея Вышинского с просьбой выяснить — не может ли Иден приехать в Москву, чтобы встретиться со Сталиным. Вышинский отрицательного ответа не давал, но ссылался на крайнюю-де загруженность товарища Сталина в связи с предстоящей сессией Верховного Совета СССР.

Криппс не сдавался… И приняв его в очередной раз, 25 февраля 1941 года, Андрей Януарьевич вдруг сказал:

— Господин Криппс, сегодня я могу сообщить вам ответ советского правительства…

Англичанин напрягся в ожидании, а Вышинский, явно не без удовольствия, ибо был умницей, выждал мгновение и сообщил:

— Советское правительство считает, что сейчас ещё не настало время для решения больших вопросов путем встречи господина Идена с руководителями СССР.

Криппс дернулся, что-то хотел сказать, но Вышинский ему этого не дал и закончил:

— Тем более что такая встреча политически не подготовлена…

Криппс сдержался — он как-никак представлял родину джентльменов — и поблагодарил за быстрый ответ, а потом прибавил:

— Ваши слова «сейчас ещё не настало время» дают мне основание думать, что такое время может в будущем наступить. Я верно вас понял?

Вышинский, как всегда элегантный, безукоризненно одетый и безукоризненно воспитанный, сдержанно ответил, что его ответ достаточно ясен и что, вообще говоря, наступление такого времени когда-либо в будущем не исключено.

— Но в будущее заглядывать трудно, — напомнил он.

Криппс задумался и, в раздумья же погруженный, повторил:

— Да, действительно трудно…

Затем ещё раз поблагодарил за сообщение и удалился.

Весь этот диалог занял не более семи минут.

С 15 ПО 20 ФЕВРАЛЯ 1941 года в Москве проходила XVIII Всесоюзная конференция ВКП(б)… С докладом «Хозяйственные итоги 1940 года и план развития народного хозяйства СССР на 1941 год» на ней выступил председатель Госплана Николай Вознесенский.

Резолюцию Конференции «Правда» опубликовала 19 февраля. Первый ее раздел назывался «Успехи и недостатки в работе промышленности и транспорта». Что ж, успехов хватало, недостатков — тоже… Увеличились добыча угля, выпуск сталей специальных марок и качественного проката, меди и алюминия. Россия освоила выпуск новых сложных машин и станков. И оборонные отрасли росли опережающими темпами.

«Правда» писала:

Второй раздел резолюции был отведен анализу причин недостатков… Коротко можно было все их свести к одному: расейская лень, расхлябанность и «авось» в сочетании с верхоглядством и вульгарными хищениями.

Всего этого было, увы, с избытком. Но ведь было с избытком и другого — веры в себя и в будущее, сил для жизни и борьбы, решимости жить и бороться.

Начинался 1941 год — предпоследний в третьей пятилетке. Последним ее годом был год 1942-й. Но до него ещё надо было дожить.

Заканчивался февраль…

Заканчивалась зима.

И жаркая зима готовилась перейти в ещё более жаркую весну.

Да, зима 41-го закончилась… А весна обещала быть бурной во всех отношениях…

Гитлер пока не принял никакого окончательного решения по России. А сведения из Москвы приходили противоречивые… В конце прошлого года русские провели ряд высоких военных совещаний, и подлинный их смысл пока от понимания ускользал. Что это было — обычная оборонная работа или отработка планов собственного превентивного удара по рейху?

Ответа на этот вопрос Гитлер не имел… Так что невидимая работа по плану «Барбаросса» продолжалась, а видимым образом вермахт, люфтваффе и флот по-прежнему готовились к вторжению на Британские острова. Много сил и времени занимали теперь и дела африканские. Да и за новой потребностью контролировать чуть ли не всю Европу стояли новые потенциальные театры военных действий.

Тем временем, пока немцы разрабатывали планы будущих операций, в России на сборах высшего командного состава изучали опыт их операций недавнего прошлого. За месяц с небольшим до поездки Молотова в Берлин — 7 октября 1940 года — в Ленинграде прошло совещание представителей Главного морского штаба, морской авиации и Военно-морской академии. Нарком Военно-Морского Флота Николай Кузнецов и начальник Главного морского штаба Лев Галлер остались в Москве, потому что на 9 октября Сталин вызвал обоих к себе в Кремль, так что совещание открыл первый заместитель наркома адмирал Иван Исаков. Уже во вступительном слове он заявил:

— Сегодня мы имеем оформленную коалицию по оси «Берлин — Рим — Токио» — с одной стороны и неоформившуюся, но фактически существующую коалицию «Англия — США» — с другой.

Начались недельные военно-морские прения — насущных проблем и вопросов хватало. Однако на один из им же заданных вопросов: «Против кого, когда, где и как предполагаем воевать?» Исаков так и не ответил. И слова эти, взбудоражив флотскую мысль, повисли в воздухе, сизом от крепкого адмиральского табака.

А уже после берлинского визита Молотова и брестской встречи фюрера и Сталина 2 декабря 1940 года в Москве выступлением наркома ВМФ Кузнецова начался Сбор командующих флотами и флотилиями.

Как и Исаков, Кузнецов не дал прямого ответа на свой же вопрос «Кого нам изучать?». Сказал, правда, так:

— Не берусь определять и указывать «имярек», но, как правило, из двух вероятных противников более вероятным является ближайший, соседний…

Кузнецова можно было понять… Пакты — пактами, Брест — Брестом, а он — не политик. И в Испании воевал как-никак с немцами… Но что же тогда получалось? «Два вероятных» — это Англия и Германия… «Ближайший, соседний…» — это Германия. Но она была державой, официально дружественной… Так что же имел в виду нарком? От всего от этого у адмиралов появлялось желание тут же хватить адмиральскую чарку — для прочищения мозгов. Тем более что уже «под занавес», на расширенном заседании Главного Военного совета после Сбора, Кузнецов сказал:

— Когда немцы заняли Голландию, в журналах были фото, как мэр Роттердама преподносил ключи от города немецкому генералу…

Нарком обвел малоподвижным взглядом «морского волка» внимательно слушающую аудиторию и продолжил:

— Если применить это к нашему опыту, то какой бы к нам противник ни пришёл, какой бы противник на наши города ни вздумал наступать, убеждён, что обстановка не будет такой, как в Роттердаме. Ключи никто не понесёт навстречу, товарищи!

Такие речи заставляли задумываться, но ясности не вносили — как не внесло ее и Совещание высшего руководящего состава РККА, которое с 23 по 31 декабря 1940 года провел нарком обороны Тимошенко. Основной доклад на нем сделал начальник Генерального штаба Кирилл Мерецков.

В отличие от флотских, ни Тимошенко, ни Мерецков о национальности вероятного противника даже не заикались. Зато после совещания Тимошенко провёл две двусторонние оперативно-стратегические игры на картах, где в роли «восточных» выступали, понятно, советские войска, а вот в нападающих на них «западных» легко угадывались немцы… Замысел игр исходил из того, что нем… то бишь «западные», сосредоточив в районе Седлец — Люблин до 120 пехотных дивизий, а также основную массу танков и самолетов, 15 июля 1941 года предпринимали главный удар в направлении на Киев, а из Восточной Пруссии наносился вспомогательный удар группировкой до 60 дивизий.