В лесах. Книга Вторая - Мельников-Печерский Павел Иванович - Страница 70

• Предыдущая
• 70/118
• Следующая

— Много будешь знать, скоро состаришься, — закинув голову и прищурив насмешливо глаза, ответила Фленушка.

— Ну, скажи по правде… Чего тут?.. Да скажи же!.. — приставал Самоквасов.

— Сто, — отрезала Фленушка.

— Что больно много?

— Что за много? У вашего брата и больше бывает, — смеялась Фленушка.

— Так мы мужчины, — сказал ей Петр Степаныч.

— А мы девки! — усмехнулась Фленушка, смело глядя в глаза Самоквасову.

— Ну, уж девка!.. Зелье ты, а не девка!.. — проговорил он, страстно глядя на Фленушку.

— Какова уродилась!.. — охорашиваясь, молвила Фленушка. — Вся перед тобой, какая есть… Гляди!..

Молча любовался молодой купчик на миловидную Фленушку и, обвив ее стан рукою, сказал:

— Да реши ж наконец, золотая!.. Зачем томишь меня?.. Который год?..

— Чего еще вздумал? — спросила, усмехаясь, Фленушка.

— Слушай, — продолжал Самоквасов. — Дедушка помер. Капитал был на его имя… Теперь конец… Хочет не хочет дядя, делись… Мне половина.

— Мне-то зачем ты это расписываешь?.. — спросила Фленушка. — Мне-то какое дело? Не я с твоим дядей стану делить тебя.

— Ровно не знает, про что говорю! — с досадой промолвил Самоквасов.Третий год прошу и молю я тебя: выходи за меня… Ну, прежде, конечно, дедушка жив, из дядиных рук я смотрел… Теперь шабаш, сам себе голова, сам себе вольный казак!.. Что захочу, то и делаю!..

— И я что хочу, то и делаю, — весело усмехнувшись, ответила Фленушка.

— За чем же дело стало?.. повенчаемся! — подхватил Самоквасов.

— Сто дедов помри у тебя, будь ты не то что вольный казак, будь ты принцем каким, царем, королем, и тогда за тебя не пойду, — сказала Фленушка. — Не видать тебе, Петр Степаныч, меня, как ушей своих.

— Отчего ж так? — взволнованным голосом спросил Самоквасов.

— Да так вот, не хочу, да и полно, — сказала Фленушка.

— Делом говори. Чего отлынивать-то?.. Честью прошу…— говорил Петр Степаныч.

— Из скитов замуж честью не ходят, — сказала Фленушка. — Девишник-от нам у матушки в келье, что ли, справлять? А горной пир (Обед у молодых после свадьбы.) в келарне?.. Образумься, Петр Степаныч… Получивши наследство, никак ты совсем ошалел.

— Мы бы уходом!.. — промолвил Самоквасов.

— Не огорчу тем матушку. Это в гроб уложит ее, — сказала Фленушка и встала с луговины.

— Не надивлюсь я тебе, Фленушка, не пойму тебя, — поднимаясь за ней, сказал Самоквасов. — Ну, а как матушка-то помрет?.. Тогда что?.. А она ведь не долгая на земле жилица.. Тогда что будет с тобой?.. Тогда куда денешься?

— Отстань!.. Не досаждай! — вскликнула Фленушка. — И без тебя тошнехонько!..

Затуманилось чело ее, заискрились очи, и порывистое, тяжелое дыханье стало вздымать высокую грудь.

— Повенчавшись, при месте была бы, — продолжал Самоквасов. — Никто бы тебя не обидел, у всех бы в почете была… А без матушки заедят тебя в обители, выгонят, в одной рубашке пустят… Я уж слышал кой-что… Мутить только не хочу… Опять же везде говорят, что вашим скитам скоро конец…

— Замолчишь ли, непутный?.. — вскрикнула Фленушка, и в голосе ее задрожали слезы отчаянья…

— Подумай хорошенько!.. — после немалого молчанья сказал Самоквасов.Теперь не прежнее время, «голопятым тысячником» теперь меня не назовешь, теперь мы сами с капиталом.

— Обсчитает тебя дядя-то — небрежно кинула слово Фленушка.

— Известно, обсчитает!.. — спокойно, с уверенностью ответил Самоквасов. — Как же не обсчитать? До всякого доведись!.. Только как он, собачий сын, там ни обсчитывай, а меньше ста тысяч целковых на мою долю выдать ему не придется…

— Полно-ка ты, Петруша, — молвила Фленушка. — Широко не шагай, высоко не заглядывай!.. Даст дядя тысчонки две-три, с тем и отъедешь.

— Нет, брат, шалишь!.. — вскликнул Самоквасов. — Сами с усами, на кривой теперь меня не объедешь!.. Именья-то и капиталу после дедушки больше чем на четыреста тысяч целковых… Если дядя заместо половины четверть только отдаст, вот уж тебе и сто тысяч… А меньше мириться мне никак не следует… а не захочет дядя миром покончить со мной, суд на то есть… Мне и долги и торговые книги известны, могу усчитать… Ох! да я бы и меньше с дяди-то взял, только б ты, Фленушка, пошла за меня!.. Слушай! — прибавил он решительно. — Не пойдешь за меня, сопьюсь, обопьюсь, под забором как собака околею.

— Полно молоть-то!.. — небрежно отозвалась Фленушка. — Выдумает же ведь!

— Без тебя мне не жизнь, одна маета!.. Что ж? Решай скорей, — схватив Фленушку за руку, с горячим порывом сказал Самоквасов.

Вдруг ровно туманом подернулось игривое личико Фленушки. Задумчивые глаза ее грустно остановились на горевшем страстью лице Самоквасова.

— Эх, Петруша, ты, Петруша, мой глупенькой!.. — печально вздохнув, она молвила. — И меня-то не знаешь и себя не понимаешь… Какой ты мне муж?

— А чем же не муж?.. Какого еще тебе черта?.. — возразил Самоквасов.

— Не муж, — грустно сказала Фленушка. — Муж должен быть голова над женой, а тебе надо мной головой в жизнь не бывать…

— Как бы не так! — засмеялся Самоквасов. — А ну-ка, попробуй, выдь за меня, — увидишь, каков буду…

— Увидать-то нечего!.. — с усмешкой молвила Фленушка.

— В ежовы бы взял!,. — продолжал шутить Петр Степаныч.

— Еще кто бы кого!.. — слегка прищурив глазки, молвила Фленушка.

— Говорят тебе, попробуй, — продолжал он и крепко схватил стан Фленушки.

— Отвяжешься ли? — крикнула она и быстрым поворотом ловко вывернулась из-под руки Самоквасова…

— Эк, чтоб тебя! — с досадой он вскликнул. — Ровно налим выскользнула.

— А ты паренек недогадливый!.. Не умеешь водиться с девицами, — весело и звонко захохотала Фленушка. — У нас, у девок, обычай такой: сама не захочет — ее не замай, рукам воли не давай… Так-то, друг сердечный!.. А ты этого, видно, не знал?.. А?..

— Да полно тебе шутить да баловаться, — с досадой сказал Самоквасов.Чем бы дело говорить, она с проказами.

— Ну, так и быть, давай про дело толковать, — подхватила Фленушка и, опустившись на траву, промолвила: — Сядь-ка рядком, потолкуем ладком.

Сели. Фленушка в землю глаза опустила, помолчала немного.

— Долго ль в наших местах прогостишь? — спросила его.

— Как погостится, — ответил Самоквасов. — Гостины живут по привету… Сколь меня приветишь, столь и прогощу.

— Полторы либо две недели можешь прожить?.. — спросила Фленушка.

— Отчего не прожить? Это все в нашей воле, — сказал Петр Степаныч.

— А саратовец? — спросила Фленушка.

— А куда его без меня леший потянет? — молвил Самоквасов. — Теперь ему из моей воли выйти нельзя. Что велю, то и сделает, — сказал Самоквасов.

— Сказку плетешь аль правду говоришь?.. — спросила Фленушка.

— Чего врать-то?.. Не из чего, — отозвался Самоквасов. — Только отделюсь, Сеньку в приказчики… У нас уж с ним слажено, оттого из воли моей теперь он выйти и не может…

Помолчали немного.

С лукавой улыбкой, слегка прищурясь и зорко глядя на Самоквасова, молвила Фленушка:

— А больно хочется жениться на мне?

— Господи! — привскочил даже Петр Степаныч. — Да из-за чего ж я третье-то лето бьюсь-колочусь?.. Из-за чего столько маеты от тебя принимаю?.. И схватил было Фленушку за руку.

— Постой, погоди, — сказала она, выдергивая руки.-

Прежде надо про дело толковать… Уходом придется свадьбу играть?

— Вестимо уходом… Сама же сказала, что из скитов честью девицы не выходят, — ответил Самоквасов.

— А венчался ли ты когда уходом-то? — спросила Фленушка.

— Эка шальная! — весело, во всю мочь захохотал Самоквасов. — Все-то проказы у ней на уме!.. Да что я?.. Татарин, что ли, какой?.. С одной обвенчавшись, к другой сватаюсь?..

— Не про то тебе говорят, — перебила Фленушка. — Не случалось ли в дружках на свадьбах уходом бывать аль в поезжанах?

— Не доводилось, — ответил Петр Степаныч.

— Надо попробовать, — молвила Фленушка. — Тут ведь удальство нужно. А не то и невесту у тебя отобьют, и бокам на придачу достанется…

• Предыдущая
• 70/118
• Следующая