Половина земного пути (сборник) - Литвиновы Анна и Сергей - Страница 17
- Предыдущая
- 17/54
- Следующая
Таня с ужасом смотрела на вечернего гостя. Дима тоже рывком приподнялся в кровати.
– Вот вы и попались, голубчики! – с мазохистской улыбочкой проговорил Беркут. – Я так и знал, так и знал… Хана вам, ребятки… любовнички… – Он вытянул в направлении кровати руку с пистолетом и громко произнес: – Пуф! Пуф!
Таня с Димой непроизвольно дернулись, и Михаил рассмеялся тяжелым, безрадостным смехом.
«Ох, а ведь и правда Беркут сейчас выглядит совершенно безумным! – пронеслось в мозгу у Татьяны. – Но что же делать? Что делать? Оправдываться? Бесполезно. Объяснять, что он сам, своими руками, толкнул нас с Димой другу к другу в объятия? Тоже бессмысленно… Э-эх, и пистолет у Полуянова забрали…»
– Слушай, мне просто интересно, а сколько сейчас стоит убить человека? – вдруг спросила девушка, обращаясь к бывшему своему возлюбленному, и голос ее звучал, к собственному Таниному удивлению, спокойно. А в мозгу неслись обрывки мыслей: «Надо говорить с ним… надо тянуть время, постараться войти в контакт, успокаивать своей интонацией… умиротворять… Не зря же я на психфаке училась… Хоть никогда не практиковала, но должны же были меня там чему-то научить?»
Беркут опять криво усмехнулся. Но, слава богу, отозвался, а не выстрелил:
– Сколько стоит убить? Недорого, моя лапочка. Должен тебя огорчить, ты стоишь совсем недорого – даже в компании со своим любовничком…
И тут Таня неожиданно спросила совершенно обыденным тоном:
– А что, на улице дождь?
– Что? – в первый момент не понял вопроса Беркут.
– Ты весь промок – куртка вся, и волосы… Пешком от станции шел?
«Он даже, похоже, не взял машину напрокат – как всегда делал, когда в Москву прилетал. Не знаю почему, но, кажется, это плохой признак».
Краем глаза Таня глянула на Диму. Тот весь напружинился, готовился к броску. Девушка еле заметно дернула головой: мол, пока не вздумай.
«Если они сойдутся врукопашную, еще неизвестно, кто победит: шеф провинциальной охраны Миша или бывший десантник Дима… Но у Беркута – пистолет, а что сможет Полуянов с голыми руками против ствола? Значит, остается одно: заговаривать психопату зубы… Но, боюсь, надолго меня не хватит… Проклятой бабской натуре так и хочется завизжать, заметаться, броситься перед ним на колени… А надо держать себя в руках и говорить спокойно и уверенно…»
На ласковый Танин вопрос Беркут рыкнул:
– Не твое собачье дело!
Однако агрессии в нем явно поубавилось.
Таня – бешеный выброс адреналина обострил восприятие – будто воочию видела, как в Беркуте борются два начала: одно – безумное нетерпение маньяка спустить курок и со всем поскорее развязаться, в том числе и с самим собой, потому что ничего уж ему не останется больше делать, когда он убьет Таню с Димой обоих, кроме как застрелиться самому. Но вторая его половина, еще оставшаяся человеческой, тянула и медлила, цеплялась за жизнь – и тем давала жертвам шанс на спасение.
– Слушай, а сказать про Надю ты хорошо придумал, – проговорила Таня будничным тоном, словно хвалила своего возлюбленного, что тот в магазин сходил.
– Тебе понравилось, да? – опять осклабился Беркут. – Я тем наркошам так и велел, чтобы сказали. Для того чтобы твой любовничек тоже помучился…
«Ну и дурак же он… Толкнул Димку в мои объятия! Дважды толкнул! Да откуда он вообще взял, что между мной и Полуяновым что-то есть? Боже мой, неужели сайт френдс-ру ему «нашептал»? Та наша фотка на аэродроме в обнимку? Правильно мне, значит, советовали знающие люди: не надо на «френдах» своих следов оставлять – можешь получить большие неприятности. Вот и получила – идиот Беркут на ровном месте такую кашу заварил… Спросить бы его, как он от одной фотографии с дружеским объятием дошел до мысли, что мы с Димой любовники? Но… И так все ясно. А его сейчас не надо бередить. Вопрос будет для Беркута слишком горячим. Не буду наступать ему на больную мозоль. Надо о чем-то близком ему… родном… чтобы заставило его остаться, а не уйти, прихватив с собой на тот свет нас…»
– А на юге, наверное, уже совсем тепло… – мечтательно проговорила Таня. – Персики зацвели?
– Персики! – пренебрежительно воскликнул Беркут.
«Конечно, что значат какие-то там персики по сравнению с его бешеной страстью ко мне – в сравнении с величием того, что сейчас произойдет? Ну, еще одна попытка».
– Как сестренка?
И в этот момент Миша по-настоящему откликнулся – человеческое внутри его впервые за весь разговор вышло на передний план, отодвинув безумие. Он засветился теплой улыбкой:
– Взрослая уже. Скоро в школу пойдет.
В тот же миг вдруг раздался выстрел…
Таня непроизвольно дернулась, но боли не было. И Дима рядом тоже лежал весь бледный, но живой и не раненый. А вот Беркут… Он заорал – дикий, звериный его вопль, вопль неудачника, разнесся по комнатам старого дома… Правая его рука, державшая пистолет, вдруг бессильно повисла, а оружие грохнулось на пол. И неожиданно комнату заполнили люди – крепкие парни в черном, в масках и бронежилетах. Они мгновенно уложили Беркута на пол, заломили ему за спину обе руки – и здоровую, и окровавленную, застегнули наручники, куда-то увели…
И только тогда Таня разрыдалась.
– Ну вот, – удовлетворенно проговорил майор Савельев, – а вы, журналисты, пишете, что милиция у нас ничего не умеет, только взятки берет, приезжих трусит да наезды устраивает…
– Я напишу об этом деле! – с чувством воскликнул Полуянов. – Прямо сегодня! Только наши с Таней имена, конечно, поменяю. А твое, майор, – золотыми буквами попрошу набрать.
– Не, про меня не надо, – стал отнекиваться довольный Савельев. – Просто напиши: благодаря усилиям всего коллектива Центрального УВД города Москвы и лично его руководителя генерала милиции…
– Да ты мне не диктуй, что писать, сам соображу, – остановил его Полуянов. Он явно пребывал в эйфории от своего нежданного спасения.
– Да? А вы-то, журналисты, нам, милиции, диктуете, как нам бандитов ловить, а? – мстительно откликнулся майор.
И журналист не нашелся что ответить.
Майор Савельев этим вечером и ночью был сама любезность (насколько может быть любезным милиционер). Сейчас, снова под утро, он вез Татьяну и Дмитрия по Ярославскому шоссе назад в Москву – рулил Диминой «Маздой».
Когда наконец закончились все утомительные формальности, были подписаны все протоколы, Садовникова с Полуяновым ни минуты не хотели оставаться на даче, где им столько пришлось пережить. А Савельев еще накатил им, и себе плеснул коньячку из погребов Ходасевича – чтоб расслабились… Потому и сел сам за руль. Дима поместился рядом, на переднем сиденье, и все выспрашивал, выспрашивал своего приятеля о деталях дела Беркута.
– Как вам удалось его выследить-то – до самой дачи?
– Я ж тебе говорю, – отвечал благостный Савельев, – мы в милиции тоже иногда мышей ловим… Ты че думаешь, я сводки происшествий по области не читаю? Да я как твою фамилию в последней увидел, так сразу ребятам на здешней «земле» позвонил: мол, колите давайте по-быстрому раненого киллера… Вот они и раскололи… Узнали, что заказчик некто Беркут, охранник с югов…
– Как же они его раскололи? Мне он под дулом пистолета чушь нес.
– Как, как… Трубочку у капельницы пережали… Шучу, конечно. А то ты и вправду напишешь…
– На Беркута-то вы как вышли?
– А че на него выходить? Сегодня он значился в списке пассажиров, прилетевших в Белокаменную из Сочи, ну а после происшествия у вас на даче и бритому ежику стало бы ясно, зачем да к кому он в столицу подался. Я группу захвата там и развернул.
Дальше Татьяна слушала разговор мужчин вполуха. Они толковали о том, как ловко да скрытно сумела занять позиции группа захвата… Из какого оружия, с каким прицелом в темноте стрелял снайпер… И почему метил Беркуту в руку, а не бил наверняка, в голову…
Девушка сидела на заднем сиденье и клевала носом. После всего случившегося (плюс пятьдесят граммов коньяку) наступила чудовищная слабость. И ее сейчас совершенно не интересовали детали прошедшей спецоперации – пусть даже они непосредственно касались ее собственной жизни. И Беркут сейчас Таню не интересовал, и его дальнейшая судьба тоже. Будут ли его судить или признают невменяемым? Ах, какая разница!
- Предыдущая
- 17/54
- Следующая
