Джекпот для лоха - Корецкий Данил Аркадьевич - Страница 14

— Николай Егорович, помогите, Коляну плохо!

Вот тебе раз, откуда он меня знает? Наверное, работяги с завода… Пройти мимо неудобно, на весь «Сельхозмаш» ославят!

— Чем помочь? Что я тебе, доктор! Жрать надо меньше! — бурчит он, но сворачивает с дорожки и направляется к упавшему.

— Так ничего такого не пили, обычный магазинный портвейн! — отчаянно жестикулирует второй алкаш. — Вы просто гляньте, если надо, хоть в «скорую» звякнете. Мы же у вас работаем, в шестом цеху!

Малышев или Вайс стопроцентно ничего бы не заподозрили, но в голове у Уркагана звякнул тревожный звоночек. Что делают заводские алкаши в этом районе, где ни одной общаги и ни одной панельной пятиэтажки? Какого хрена они приехали сюда из привычной среды обитания? И почему третий алкаш стоит и выжидающе смотрит на него, вместо того чтобы откачивать другана? Да и «больной» перестал биться, лежит, а закрытые глаза подергиваются — значит, моргает! Притворяется, сука! Шухер!

Уркаган резко развернулся, и удар какой-то железякой вскользь пришелся по шляпе, «больной» схватил его за ногу, дернул, свалил на землю. Третий подскочил, замахнулся толстой суковатой палкой. Только не на того нарвались! Фёдоров выдернул из кармана модную и редкую штуковину — газовый пистолет «Перфекта», пальнул в одного, другого… Испугались, не поняли, что к чему, схватились за рожи. Он вскочил на ноги, добавил еще по выстрелу, а мнимому больному, пока тот поднимался, со всего маху съездил ногой по морде — только челюсти лязгнули!

Он бы, конечно, расправился со всеми по законам зоны, но облако газа расползлось и накрыло его самого. Глаза стало жечь, будто перец попал, затошнило… Фёдоров отскочил в сторону и, протирая слезящиеся глаза, побежал к подъезду. «Алкаши», кашляя и отплевываясь, бросились в другую сторону.

Дворник Говоров сидел дома перед телевизором. На экране гарант конституции говорил о борьбе с коррупцией… Андрей смотрел на волевое лицо, решительно вздернутые седые брови, но совершенно не воспринимал смысла чеканных слов. Он думал о девушке, которую мельком видел в «Манхэттене» три дня назад.

«Интересно, сколько ей лет… Двадцать пять? Двадцать восемь? Не больше… Почему я ее раньше не видел? Не пересекались или не обращал внимания?»

Она настолько завладела мыслями, что он даже стал уговаривать себя:

«Ну что ты как пацан прямо? Ну, девушка. Ну, красивая. Мало ли девушек на свете!»

«На такой и жениться можно…»

«Так, может, она замужем!»…

Он прервал диалог сам с собой. А действительно, было у нее кольцо обручальное?

Андрей начал вспоминать — ведь видел же ее руки, когда она расплачивалась, видел. Он напрягал память, но так и не вспомнил, было ли у незнакомки кольцо. Сережку-капельку в мочке маленького ушка запомнил, а вот на кольцо не обратил внимания.

Тогда он попытался вспомнить, какие продукты были у нее в корзинке. Ведь по продуктам тоже можно определить. Путем дедукции, как Шерлок Холмс!

Так, у нее была бутылка молока — это точно. Йогурты были… Четыре штуки. Кажется, четыре штуки. И половинка хлеба. И упаковка спагетти… А больше ничего не помню, хотя там еще много всякого было. Относительно много… Ну, и какие из этого можно сделать выводы? А никаких. Ни-ка-ких. Все, проехали. Встретились и разошлись. А шансы на повторную встречу в городе с миллионным населением не особо высоки. Хотя они есть. Стоп! Да ведь она почти наверняка живет рядом: продукты чаще всего покупают рядом с домом…

От этой мысли Говорову стало жарко.

Гарант на экране говорил об успешном ходе реформ.

Говоров быстро оделся. Он надел светлую сорочку, повязал галстук. Завязывать галстук его учил отец. Потом Андрей надел свой единственный костюм. Он был куплен еще в студенчестве, на пятом курсе, и с тех пор надевался всего с десяток раз, последний — на встречу выпускников. Даже ромбик еще висит на лацкане. Снять, что ли? А чего стыдиться? Высшего образования? Им гордиться нужно. Пусть неучи стыдятся! Достал из шкафа парадно-выходную кожаную куртку — купленную в секонд-хенде, но вполне приличную. Он оглядел себя в зеркале и остался доволен.

Может, так и надо одеваться? А то ходит, как чучело…

Почти бегом Андрей Говоров спустился на улицу.

Он около часа прогуливался около «Манхэттена», замерз на холодном ветру, но незнакомка так и не появилась. И он вернулся домой. Но пережитое приключение приятно взбудоражило кровь!

Каждый день в Тиходонске регистрируется три или четыре пожара. Летом, когда сушь, — больше, осенью и зимой — меньше. Как правило, это локальные возгорания, которые быстро ликвидируются и не влекут большого ущерба. Поэтому, когда дождливой ночью в СВПЧ-4[4] поступил звонок из Кулибинки: «Горит дом!», пожарные удивились — событие было нехарактерным. Но когда имеешь дело со стихией, трудно ожидать какой-либо упорядоченности.

По пустым дорогам две красные машины пожаротушения, под синими проблесковыми маячками, долетели до станицы за двадцать минут. Но изготовившимся к борьбе с огнем расчетам делать было уже нечего: от небольшого деревянного дома остались только дымящиеся головешки с пробегающими тут и там искрами, которые успешно гасил мелкий осенний дождик.

Старший расчета обошел пепелище, поддел ногой в тяжелом ботинке открытую канистру, из которой остро пахло бензином.

— Поджог!

— Ничего, смотри, какую сзади домину строят! — сказал кто-то из бойцов. — Может, хозяин сам и запалил, чтобы страховку получить!

Старший расчета усмехнулся.

— Дурак ты, Ваня! Тогда бы канистру на виду не оставили. И какую страховку за такой курятник получишь?

— Это же, считай, мое родовое гнездо! Отец все обустраивал, деревья сажал, лавочки ставил! — Вайс чуть не плакал.

— Ладно тебе по старой избушке слезы лить! — махнул рукой Фёдоров. — Вот я, если бы не отбился, сейчас бы лежал в больнице…

— Или в морге! — подлил масла в огонь Вайс.

— Не. Убивать они не хотели, хотели ливер отбить. Пугают, короче! — коммерческий директор угрожающе оскалился.

— А что бы нам не включить «ответку» и придавить их чуток?

Генеральный, прищурившись, посмотрел на Фёдорова и с сарказмом спросил:

— «Консорциум»? В Москве?

— Зачем же вы так, Юрий Сергеевич, я же не идиот, — уткнувшись взглядом в полированную столешницу, медленно, сдерживая напряжение в голосе, сказал Фёдоров. — До Москвы мы не дотянемся. А до их представителей — вполне! Они прекрасно устроились, гуляют в «Адмиральском причале», а их сраная «Артемида» вообще арендует у нас помещение! Кстати, бывший партком!

— Что за «Артемида» и с какого бодуна нас должна интересовать какая-то мелкочленная фирма? — раздражённо спросил Малышев.

— Да с такого, что они активно скупают наши акции. Под самым нашим носом! Кто с ними договор аренды подписывал?

— Так откуда я знал… — генеральный так хватил по столу тяжёлым кулаком, что рамка с фотографией его супруги с внуками завалилась на спину, будто в обморок упала. — Гнать их к такой матери…

— А основания? Договор на год заключили, — недовольно сказал Фёдоров.

— Ты-то куда смотрел?

Фёдоров обычно спокойно относился к наполеоновским замашкам Малышева, но сегодня тот явно перешёл грань. И не очень глубоко запрятанный Уркаган выглянул наружу.

— Ты, Юра, базар фильтруй! Сам накосячил, на меня стрелки не переводи! — он тяжело, исподлобья, глянул на генерального. — Не я у нас вроде безопасностью ведаю. А больше всех знаю! И вас… просвещаю! А твой родственничек чем занимается?

На такой прямой наезд в другой ситуации Малышев отреагировал бы бурно, но сейчас он и сам понимал, что Фёдоров прав.

Это был давний конфликтный вопрос: начальником службы безопасности «Сельхозмаша» в своё время генеральный назначил свата — Просвиркина, бывшего кабинетного мента, звёзд ни с неба, ни на погоны не нахватавшего, да и на новой работе ничем себя не проявившего. Составил график дежурств и довольно строго следил за исполнением, прикупил новую чёрную форму с яркими жёлтыми надписями «Секьюрити»… Ну, без большого, правда, успеха, пытался насадить трезвость на рабочих местах… Вот, пожалуй, и всё.