Оруженосец - Тихомиров Артем Юрьевич - Страница 2

– Ого! – сказал Кай, только-только расправившись с двумя оставшимися злодеями. – Смотри, Октавий, они всегда приберегают самого страшного напоследок.

Жеребец поглядел на Вигго и заржал. Прозвучало это почти по-человечески.

– Рррр, – сказал громадина, неуклюже переваливаясь в сторону принца и загораживая дневной свет.

Через секунду Вигго пролетел через всю поляну и врезался вверх тормашками в самое толстое дерево на ее краю. Чудом дерево уцелело, но в его коре навсегда отпечатался рисунок тела разбойника. Великан издал тоненькое «и-и-и» и мешком свалился у подножия ствола.

Кай огляделся. Врагов, способных к сопротивлению, больше не осталось. Рыцарь воспользовался самым приличным плащом, какой только нашелся среди разбойничьих лохмотьев, и вытер им лезвие меча.

– Дело сделано, – сказал он. – Нам пора… – Кай посмотрел на груду, что раньше носила имя Вигго, и широко зевнул. – Знаешь, Октавий… не тот разбойник нынче пошел, совсем не тот. Измельчал лихой народец, так что и на полчаса жаркой схватки его не хватает. Да какое там – на десять жалких минут!

Жеребец утвердительно фыркнул. Герой подошел к висящим на суку дорожным тюкам и вытащил из одного небольшую кожаную сумку, в которой хранил личные вещи. В свою очередь из сумки принц извлек походный писчий набор и свиток. Устроившись под деревом, Кай обмакнул перо в чернильницу и сделал запись на бумаге. Полюбовался своим красивым почерком и сказал:

– Двадцатый подвиг. Еще пять, и я побью рекорд, установленный Могальфом Рыжим. Меня занесут в Анналы Трехсот королевств, в тот раздел, где повествуется о Величайших Героях. Конечно, я предпочел бы быть первым номером… – Кай задумался. – А для первого номера мне надо совершить тридцать пять подвигов. Тридцать пять! Хм. Этак я всю жизнь буду по свету валандаться… – Рыцарь подпер голову рукой и вздохнул. – Скучища. Что за времена, Октавий. Помнишь, как мы начинали? Сколько впечатлений, сколько неожиданностей, сколько чудес было на свете! За каждым поворотом нас ждало нечто новое… А теперь?

Принц посмотрел на Октавия. Конь вопросительно изогнул брови.

– Теперь у меня есть агент, и он занимается моими… заказами. Мне и делать ничего не надо, не надо волочиться в дальнюю даль, преодолевая немыслимые расстояния, не надо испытывать тяготы пути и всевозможные лишения, потому что, видите ли, агент подбирает мне подвиги поближе. За один день можно обернуться, съездив на выручку очередной принцессе, хотя раньше на это недели уходили. Тебе это нравится, Октавий?

Конь тронул мордой плечо хозяина.

– Вот и я о том же… Коммерция захватила все. Всякий рыцарь теперь имеет своего агента, так, видите ли, нынче положено. А кем положено?

Октавий смотрел на героя очень внимательно, заподозрив, что тот снова начнет хандрить.

– Прогресс, они говорят. Дескать, прошли времена, когда героизм был уделом любителей. Теперь не доверяют бескорыстным порывам, и если ты скажешь родственникам похищенной драконом девы, что сделаешь все даром, они посмотрят на тебя косо. Не свихнулся ли этот малый, спросят они себя, и найдут другого, которому за его услуги отвалят пригоршню золотых. – Кай убрал в сумку свиток и писчий прибор. – Современный рыцарь оказывает коммерческие услуги, а не совершает добрые дела, Октавий. Да еще соревнуется с другими, кто больше снесет голов троллям, людоедам и пещерным вывернам. В этом ужас моего положения…

Октавий покачал головой.

Подобные жалобы для Кая в последнее время стали обычными. Умей конь разговаривать, он бы сказал, что принц испытывает типичный кризис мировоззрения и переоценки ценностей. Призвание свое принц видел в бескорыстном служении идеалам, но жестокая жизнь даже его вынуждала идти на сделку с собственной совестью. Увы! Благородное призвание превратилось в рутину, поставленную на коммерческие рельсы. Он брал деньги за то, что раньше делал лишь по велению чистого сердца… не сам, конечно, а через агента, но все равно – одна мысль об очередном кошеле с гульденами вызывала у Рыцаря Льва тошноту. Кай был буквально в одном шаге от окончательной потери веры в казавшиеся незыблемыми идеалы.

Бросить все? Перестать быть героем? Повесить меч над каминной полкой?

Альтернатива была еще хуже. Волею судеб Кай оказался единственным прямым наследником своего отца, короля Керузии Карла, и в будущем просто обязан был занять его место. Мысль об этом страшила юношу. Роль властителя ему не нравилась категорически. Он рос при дворе и с малолетства видел воочию, чем приходится заниматься королю. Даже в небольшом, компактном королевстве дел столько, что диву даешься, откуда они берутся. Не успеешь закончить с одним, как тут же другое напирает. Бедный отец поседел в тридцать шесть, морщины избороздили его лицо. Про мать и говорить нечего. Хотя она ничем не занималась, но ей явно передались тяжкие думы супруга, его пессимистические настроения и депрессии. Ядвига тоже состарилась раньше времени.

Принц не хотел подобной участи ни для себя, ни для своей будущей жены. Его устраивала жизнь героя: совершение подвигов, странствия, преодоление опасностей. Разве плохо посвятить этому всего себя? К тому же у него есть реальный шанс стать чемпионом, занять в рейтинге рыцарей первое место – и чем плохо? Грош цена странствующему герою, если у него нет честолюбия. Тем более, когда речь идет о принце. То есть о нем, Кае.

Принц отбросил невеселые размышления. Ему уже двадцать один год. Он движется по своей жизненной колее и неумолимо приближается к этой мерзкой, украшенной золотом и драгоценными камнями штуковине, которая стоит в тронном зале. На этой штуке сидели, протирая штаны, все его предки, его отец. И, да-да, придется сидеть ему… Кай содрогнулся, скривив красивое лицо, с которого было написано немало портретов.

Принц замер, остекленевшим взглядом уставившись в пустоту. Октавий подошел и тронул мордой его плечо. Жеребец прекрасно понимал, что чувствует хозяин. Когда Кай станет королем Керузии, ему, Октавию, придется отправиться на конюшню. О приключениях и битвах можно будет забыть – выезжать Кай будет на нем только по случаю торжественных приемов, и то когда Октавий будет старым и дряхлым, тенью самого себя нынешнего.

Принц и конь посмотрели друг на друга, удивляясь тому, как легко оба поддались хандре. Кай улыбнулся, погладив Октавия по щеке:

– Поехали лучше куда-нибудь, освежимся. Как насчет охапки самого лучшего овса?

Октавий вскинул голову, заржав.

– Отлично. – Кай вскочил. – Мартен! Мартен, где ты, бродяга! Пора ехать!..

Ему ответила тишина. В недоумении принц обернулся по сторонам, его лицо стало мрачным. Он совсем забыл, что в новое приключение отправился без оруженосца. Кстати, это был уже третий в этом году. Юный негодяй – молоко еще на губах не обсохло! – удрал с одной из недавно спасенных из лап людоеда принцесс. Вот так запросто взял и удрал, оставив только исчерканную корявым почерком записку, в которой Кай насчитал двенадцать орфографических ошибок. В ней прохвост сообщил, что намерен «жыница во што бы та ни стала»…

Но этот хоть ничего не взял. Прошлый улетучился вместе со всей наличностью Кая, а тот, что был до него, утащил дорогой, украшенный изумрудами кинжал.

– Ладно, – сказал принц, решив, что расстраиваться не стоит. – Всегда можно найти другого оруженосца.

Октавий утвердительно кивнул, топнув копытом.

– Тогда вперед, труба зовет… Эй! Это что?! – Кай уставился на свой сверкающий нагрудник. – Царапина! Ты посмотри, царапина!

Принц перевел взгляд на валяющихся тут и там разбойников.

– Мерзавцы! Знали бы они, сколько нынче стоят доспехи у гномов! Теперь вот починять! Ай, ладно…

Кай махнул рукой и принялся собираться в дорогу. Жеребец ухмыльнулся.

– Сдавайтесь, господин дракон! Я отрублю вам вашу дурацкую голову!

Поднялся ветер, голова дракона угрожающе покачнулась, и тут свистнул меч. Хватило одного движения, чтобы снести страшилищу уродливую башку.