Вилла «Роза» - Мейсон Альфред - Страница 13

• Предыдущая
• 13/43
• Следующая

Вокье энергично подалась вперед, ее бледное лицо раскраснелось. В тишине раздался голос Ано:

– Все это прекрасно, мадемуазель Вокье, но на сбежавшей девушке был кружевной жакет. Ей пришлось вернуться за ним после того, как вы легли спать.

Элен Вокье разочарованно откинулась на спинку кресла.

– И правда, про жакет я забыла. Я не любила мадемуазель Селию, но я не желаю ей зла…

– И лимонад в столовой не тронут, – перебил комиссар.

Элен разочаровалась окончательно.

– Да? Я не знала… меня же связали… сижу тут, как в тюрьме.

Неожиданно комиссар ликующе воскликнул:

– Слушайте! Слушайте! Я все понял! У меня есть версия, в которой идея Вокье очень хорошо согласуется с нашими предположениями. А ее идея, надо сказать, очень убедительна. Мосье Ано, предположим, девушка отправлялась на свидание с любовником, а ее любовник как раз и был убийца! Она не собиралась с ним бежать, она просто открыла ему дверь и впустила в дом.

И Ано, и Рикардо украдкой посмотрели на Ветермила – как ему версия комиссара? Ветермил стоял, прислонившись к стене, его лицо было очень бледным, на нем застыла гримаса боли. Но на лице его скорее отражалась решимость снести любые оскорбления, чем шок от известия, что женщина, которую он любил, оказалась недостойной.

– Не мое дело решать, мосье, – продолжала Элен Вокье. – Я говорю только то, что знаю. Я женщина, а девушке, ожидающей возлюбленного, почти невозможно себя не выдать. Даже самая темная и глупая женщина сразу все поймет – тут и говорить не надо. Судите сами! – Элен Вокье заулыбалась. – Девушка вся так и трепещет, прихорашивается, чтобы ее красота именно сегодня, сейчас была свежей и сладкой, чтобы платье сидело идеально. Вы только представьте! А эти губки, ждущие поцелуя! И вы думаете, что другая женщина не сообразит, что к чему? Я видела, какие у нее розовые щечки, как горят ее глаза – никогда еще она не была так хороша. А бледно-зеленая шляпа на светлых кудрях, рассыпанных по плечам! Она осмотрела себя в зеркале и вздохнула – вздохнула от удовольствия, потому что действительно очень уж была хороша. Такой была мадемуазель Селия в последний вечер, мосье. Она подобрала шлейф, взяла длинные белые перчатки и сбежала вниз по лестнице, стуча каблучками и сверкая пряжками. Внизу обернулась и сказала: «Все, Элен, ты можешь отправляться к себе в спальню». И была такова, мосье.

И тут же в сердце горничной снова взыграла обида и ненависть.

– Ей, в этом роскошном платье, надо веселиться и радоваться жизни. А мне – отправляться к себе в спальню!

Ано еще раз просмотрел описание, данное Элен Вокье, и задал непонятный для Рикардо вопрос:

– Итак, сегодня утром вы предложили мосье комиссару просмотреть гардероб мадемуазель Селии и обнаружили, что не хватает кружевного жакета?

– Да.

– Очень хорошо. Итак, после того как мадемуазель Селия спустилась вниз…

– Я выключила свет в ее комнате и, как мне было приказано, пошла спать. Следующее, что я помню… но нет, об этом страшно вспоминать.

Элен содрогнулась и закрыла лицо руками. Ано мягко отвел ее ладони:

– Не бойтесь! Вы уже вне опасности, мадемуазель. Успокойтесь!

Она закрыла глаза.

– Да-да, это правда. Я вне опасности. Но теперь мне всегда будет страшно засыпать! – Из ее глаз хлынули слезы. – Я проснулась от удушья. Боже мой! В комнате горел свет, и незнакомая женщина с очень сильными руками крепко держала меня за плечи, а мужчина с черными усиками, в надвинутой на глаза шляпе, прижимал к моим губам комок ваты, огромный! И ее тошнотворная сладость проникала в рот… и в нос. О, я умирала от ужаса! Я не могла кричать, но стала вырываться. Женщина грубо велела мне затихнуть. Но я не могла. Я продолжала бороться. Тогда она с неслыханной жестокостью повалила меня на колени, а мужчина засунул этот клок ваты прямо мне в рот. Другой рукой он прижал меня к себе, и она связала мне руки за спиной. Смотрите!

Она протянула к ним руки: на запястьях были ужасные синяки, багровые полоски остались там, где веревка впивалась в тело.

– Потом они бросили меня на кровать, и следующее, что я помню, – как надо мной склоняется врач, а эта добрая женщина, медсестра, поддерживает меня за плечи.

Рассказ измучил ее, на лбу блестели бисеринки пота, она вытерла его платком.

– Спасибо, мадемуазель, – торжественно произнес Ано. – Для вас это было тяжелым испытанием, я понимаю. Но мы подходим к концу. Попрошу вас перечитать описание наряда мадемуазель Селии, чтобы убедиться, что ничего не пропущено. – Он вложил бумагу в руки горничной. – Его передадут на все посты, так что важно, чтобы оно было полным. Посмотрите, что вы могли упустить.

Элен Вокье склонилась над листом.

– Нет, я ничего не пропустила. – И она вернула ему бумагу.

Ано вкрадчиво произнес:

– Я вас спросил потому, что знаю, что обычно мадемуазель Селия надевает к вечернему платью бриллиантовые серьги, а о них здесь ничего не сказано.

Горничная слегка покраснела.

– И правда, мосье. Я забыла. Истинная правда.

– Любой может забыть, – снисходительно улыбнулся Ано. – Но теперь вы вспомните. Думайте! Думайте! Надевала мадемуазель Селия вчера при вас серьги или нет?

Он наклонился к ней, ожидая ответа. Ветермил тоже невольно сделал шаг вперед. Видимо, им обоим было крайне важно это знать. Горничная молча смотрела на Ано.

– Это не я, это вы, мадемуазель, должны дать ответ, – тихо проговорил Ано.

Это напоминание заставило ее вспыхнуть, она сказала:

– Что вы, мосье, я просто думала.

– Были на ней вчера серьги, когда она пошла вниз? – настойчиво повторил Ано.

– Кажется, да, – с сомнением ответила она. – Д-да, да, – уже тверже и отчетливей. – Я хорошо помню. Перед тем как принять ванну, мадемуазель Селия их сняла, они лежали на туалетном столике. Пока я ее причесывала, она их вдела в уши.

– Тогда добавим к вашему описанию серьги и пока больше не будем вас тревожить по поводу мадемуазель Селии. – Ано встал, сложил бумагу и сунул ее в карман. – Поговорим о бедной мадам Довре. Она держала много денег в доме?

– Нет, мосье, очень мало. Ее хорошо знали в Эксе и везде безоговорочно принимали ее чеки. Служить у мадам было большое удовольствие, у нее были хорошие счета, – и Элен Вокье гордо вскинула голову, как будто это у нее самой были хорошие счета в банке.

– Не сомневаюсь, – согласился Ано. – Есть немало таких семей, у которых банковский счет исчерпан, и это доставляет много неприятностей слугам.

– Они всячески изворачиваются, дабы скрыть состояние хозяйских дел от соседских слуг, – сказала Элен и скорчила гримасу. – И вообще, иметь целый штат прислуги и пустой банковский счет – это все равно что носить драную нижнюю юбку под шелковым платьем. У мадам Довре таких проблем не бывало.

– Значит, ей не нужно было носить с собой наличные деньги. Я так и понял. Но иногда она что-то выигрывала на вилле «Флёр»?

Элен покачала головой.

– Она любила виллу «Флёр», но никогда не играла по-крупному, а часто и вообще не играла. Если выигрывала несколько луи, то приходила в такой восторг и так боялась снова их проиграть, как будто была самой бедной женщиной на свете, она сразу же прекращала игру. Нет, мосье; двадцать-тридцать луи – это все, что бывало в доме.

– Значит, мадам Довре убили ради ее драгоценностей?

– Разумеется, мосье.

– Где она их хранила?

– В сейфе, который находится в спальне, мосье. Каждый вечер она снимала то, что на ней было надето, и запирала в сейф вместе с остальными драгоценностями. Она никогда не пренебрегала этой предосторожностью, даже если очень уставала.

– А что она делала с ключами?

– Этого я не знаю. Пока я ее раздевала, она запирала кольца и колье, а ключи клала на туалетный столик или каминную полку, но утром их там не было. Она их куда-то прятала.

Ано перешел к следующему пункту:

– Полагаю, мадемуазель Селия знала о сейфе и том, что в нем хранятся драгоценности?

• Предыдущая
• 13/43
• Следующая