Чернобыльская тетрадь - Медведев Григорий Устинович - Страница 26

• Предыдущая
• 26/63
• Следующая

Анатолий Кургуз сел за рабочий стол и сделал запись в оперативном журнале. Его отделяли от центрального зала три открытые двери. Когда взорвался атомный реактор, высокорадиоактивный пар с топливом хлынул в помещение, где сидел Кургуз. В кромешном огненном аду он бросился к двери, чтобы закрыть ее. Закрыл. Крикнул Генриху:

– Очень жгет! Очень жгет!

Генрих вскочил с топчана, бросился открывать свою дверь, приоткрыл, но из-за двери пахнуло таким нестерпимым жаром, что он не стал больше пытаться, инстинктивно лег на пластикатовый пол, здесь было чуть прохладней, и крикнул Кургузу:

– Толя, ложись! Внизу холоднее!

Кургуз вполз в каморку к Генриху, и они оба легли на пол.

«Здесь хоть можно было дышать. Не так жгло легкие», – вспоминал впоследствии Генрих.

Они подождали минуты три. Жар стал спадать (над головой ведь открылось небо). Потом вышли в коридор в осях 50–52. У Кургуза сварило кожу на лице и руках. Она висела лоскутьями. С лица и рук сильно шла кровь.

Они пошли не к лестнично-лифтовому блоку, откуда вскоре придут стажеры Проскуряков и Кудрявцев, а в противоположную, в сторону «чистой лестницы» и спустились на десятую отметку. Если бы они встретили стажеров, то наверняка вернули бы их назад и тем самым спасли бы им жизнь. Но случилось иначе. Они разминулись…

По пути к блочному щиту управления, на двенадцатой отметке к Генриху и Кургузу присоединились операторы газового контура Симеконов и Симоненко. В их сопровождении они направились на БЩУ-4. Кургузу было очень плохо. Он истекал кровью. Ему трудно было помогать. Кожа под одеждой тоже вздулась пузырями. Любое прикосновение причиняло пострадавшему нестерпимую боль. Откуда он еще брал силы идти своими ногами. Генриха обожгло меньше – спасла глухая комнатенка. Но оба схватили по шестьсот рентген…

Они уже шли по коридору деаэраторной этажерки, когда из помещения блочного щита управления вышел Дятлов. Он бросился к ним.

– Немедленно в медсанчасть!

До здравпункта, а он находился в административном корпусе первого блока, по коридору деаэраторной этажерки – метров четыреста пятьдесят – пятьсот.

– Сможешь дойти, Толя? – спросили ребята Кургуза.

– Не знаю… Нет, наверное… Все тело болит… Все болит…

И правильно сделали, что не пошли. Здравпункт первой очереди оказался закрытым. В здравпункте второй очереди фельдшера также на этот раз не было. Такая была самоуверенность у товарища Брюханова. Все безопасно! Концепция застойной эпохи в действии…

Вызвали «скорую» к АБК (административно-бытовому корпусу) второй очереди, спустились на нулевую отметку, вышибли чудом уцелевшее стекло в окне и через него вышли наружу…

Дятлов несколько раз бегал на БЩУ 3-го блока. Приказал Багдасарову глушить реактор. Багдасаров запросил у Брюханова и Фомина добро на останов третьего блока, но разрешения не получил. Операторы из центрального зала 3-го блока сообщили своему начальнику, что включилась аварийная звуковая и световая сигнализация. Похоже, резко возросла активность… Они еще не знали, что это топливо и графит, заброшенные взрывом на кровлю ЦЗ-3 (центрального зала-3), простреливают сквозь бетонное перекрытие…

Вернувшись очередной раз на БЩУ-4, Дятлов отдал команду Акимову:

– Еще раз обзвони дневной персонал цехов. Всех на аварийный блок! В первую голову электриков, Лелеченко. Надо отрубить водород с электролизерной на восьмой генератор. Это сделают только они. Действуй! Я пройдусь вокруг блока…

Дятлов покинул блочный щит управления.

Давлетбаев несколько раз вбегал из машзала в помещение БЩУ, докладывал обстановку. Там полно разного народу. Дозиметрист Самойленко замерил Давлетбаева прибором: «От тебя. Разим, на всех диапазонах зашкал! Срочно переодевайся!» Как назло комплект защитных средств машзала закрыт на замок. Послали богатыря Бражника взломать ломиком…

Акимов приказал старшему инженеру управления блоком (СИУБу) Столярчуку и машинисту Бусыгину включать питательные насосы, чтобы подать воду в реактор…

– Александр Федорович! – вскричал Давлетбаев. – Оборудование обесточено! Надо срочно электриков, задействовать распредустройства на нуле… Не знаю, как они будут делать. Порвало кабельные связи. Всюду молнии коротких замыканий. Ультрафиолетовое свечение на нуле возле питательных насосов. То ли тэвэска светит (кусок топлива), то ли вольтова дуга короткого замыкания…

– Сейчас прибудет Лелеченко со своими орлами!

Давлетбаев снова нырнул в кромешный ад машинного зала. На нуле Тормозин забивал деревянные чопы в дырки на маслопроводе. Чтобы было удобнее, сел на трубопровод и получил аппликационный ожог ягодиц. Давлетбаев бросился к завалу седьмой турбины, но подойти невозможно. Страшно скользко. Масло на пластикате. Включили душирующее устройство. Турбину обволокло водяным туманом. С пульта отключили маслонасос…

Возле седьмой машины телефонная будка, из которой машинисты все время звонили на БЩУ. Против будки, за окном – пятый трансформатор, на нем оказался кусок топлива, о котором не знали. Там получили смертельную дозу Перчук, Вершинин, Бражник, Новик…

Тем временем в помещении БЩУ без дела толкался руководитель неудавшегося электроэксперимента Геннадий Петрович Метленко. Его наконец заметил Акимов и попросил:

– Будь другом, иди в машзал, помоги крутить задвижки. Все обесточено. Вручную каждую открывать или закрывать не менее четырех часов. Диаметры огромные…

Щупленький, небольшого роста, с остроносым сухощавым лицом, представитель «Донтехэнерго» побежал в машинный зал. Трагедия развернулась там на нулевой отметке. Упавшей фермой перебило маслопровод турбины. Горячее масло хлынуло наружу и загорелось от кусков раскаленного ядерного топлива. Машинист Вершинин погасил огонь и бросился помогать товарищам, чтобы предотвратить дальнейшее возгорание и взрыв маслобака. Бражник, Перчук, Тормозин тушили очаги пожара в других местах. Повсюду валялись высокоактивное топливо и реакторный графит, упавшие в машзал через пролом кровли. Гарь, радиация, сильно ионизированный воздух, черный ядерный пепел от горящего графита и сгорающей наверху битумной кровли.

Куском фермы перекрытия разбило фланец на одном из аварийных питательных насосов. Его надо было отключить по всасывающей и напорным линиям от деаэраторов. Задвижки крутить вручную не менее четырех часов. Другой насос надо готовить к работе на «реактор». Тоже вручную крутить задвижки. Радиационные поля на нулевой отметке машзала – от пятисот до пятнадцати тысяч рентген в час. Метленко отправили назад на блочный щит.

«Обойдемся! Не мешай!..»

С электриками акимовской вахты Давлетбаев организовал замещение в генераторе водорода на азот, чтобы избежать взрыва. Слили аварийное масло из маслобаков турбины в аварийные емкости снаружи энергоблока. Маслобаки залиты водой…

Турбинисты в эту роковую ночь 26 апреля 1986 года совершили выдающийся подвиг. Если бы они не сделали то, что сделали, пламя пожара охватило бы весь машзал изнутри, рухнула бы кровля, огонь перекинулся бы на другие блоки, а это могло привести к разрушению всех четырех реакторов. Последствия трудно вообразить…

Когда пожарные Телятникова, погасив огонь на кровле, в пять утра появились внутри машзала, там все уже было сделано… Был подготовлен также к работе второй аварийный питательный насос (АПЭН) и включен в работу на несуществующий уже реактор. Акимов и Дятлов предполагали, что вода пошла именно в реактор. Однако она туда не могла пойти по той простой причине, что все трубопроводные коммуникации низа были оторваны взрывом, и вода от второго АПЭНа шла в подаппаратное помещение, куда просыпалось много разрушенного ядерного топлива. Смешиваясь с топливом, высокорадиоактивная вода уходила на низовые отметки деаэраторной этажерки, затапливая кабельные полуэтажи и распредустройства, приводя к коротким замыканиям и угрозе потери энергоснабжения работающих еще энергоблоков. Ведь все энергоблоки Чернобыльской АЭС по деаэраторной этажерке, где проходят основные кабельные трассы, связаны между собой…

• Предыдущая
• 26/63
• Следующая