На странных берегах - Пауэрс Тим - Страница 34

Френд нервно улыбнулся, облизнул губы, занес пухлую руку и ударил Харвуда по улыбающемуся лицу.

Харвуд издал вопль, похожий на всхлип, некоторое время недоуменно оглядывался и наконец пришел в себя.

– Уже недалеко, – терпеливо объяснил ему Тэтч. – Но шлюпки придется оставить здесь.

Харвуд с минуту вглядывался в воду, в вязкий склон берега, торчавшие корни деревьев и наконец сказал:

– Нам придется нести девушку.

– Я помогу, – крикнул Шэнди. Френд метнул в Шэнди злобный взгляд, но Харвуд бросил, не оборачиваясь:

– Нет, я, Френд и Боннет справимся сами.

– Верно, – прогудел Тэтч. – Остальным и так хватит работенки прорубаться сквозь эти джунгли.

Шэнди вздохнул и опустил весло. Он раскачал факел и, выдрав его из крепления, подал его и траву Дэвису, а затем и сам выбрался из шлюпки.

В сапоги немедленно залилась вода, и прохладная болотная жижа остудила его разгоряченные ноги.

С полчаса их странная процессия брела по низинной, болотистой местности, разбрызгивая грязь, спотыкаясь о кочки и переплетения корней, от одного сухого островка до другого. У Шэнди устала правая рука, которой он ножом прорубал дорогу, пот тек со лба, но он упорно шел все дальше и дальше, внимательно следя за тем, чтобы факел в левой руке не затухал и чтобы дымок от трав не прекращался ни на минуту.

Харвуд, Боннет и Френд, шатаясь, плелись позади, останавливаясь каждые несколько ярдов, чтобы поудобнее перехватить то, что несли: факел, ящики Харвуда и Бет. Раза два Шэнди слышал всплески, сопровождаемые взрывами визгливой ругани Харвуда и рыданиями Бет.

Вскоре после того, как их восьмерка ступила на берег, головы-грибы начали периодически чихать, выпуская в воздух маленькие облачка белого порошка, похожего на споры или пыльцу. Густой, низко стелющийся дым факелов, однако, отгонял их, словно каждый факел был источником сильного ветра, не действующего, правда, ни на что, кроме порошка.

– Вот эта пыльца, – выдохнул Харвуд, когда несколько шаров поблизости чихнули одновременно, – вот она… от нее у тебя эта зараза, Тэтч.

Тэтч расхохотался, срубая молодое деревце перед собой одним взмахом ножа.

– Рассадники привидений, да?

Шэнди, оглянувшись назад, заметил, как Харвуд недовольно поморщился, смущенный отсутствием научной строгости в этом определении.

– Приблизительно так, – буркнул он, наклонившись вперед и поудобнее устраивая ноги дочери на своих плечах.

Шэнди сосредоточился на своей задаче. Все это время он старался держаться как можно дальше от гребца Тэтча, который столь механически размахивал своим мачете, что напомнил Шэнди приводимые в движение водой фигуры в садах Тиволи в Италии. В результате Шэнди все время оказывался между Дэвисом и Тэтчем.

Ощущение присутствия огромного невидимого существа усилилось вновь, и опять Шэнди чувствовал, как это нечто склоняется над ними, негодуя против того, что восемь чужаков осмелились вторгнуться в его владения.

Воткнув нож в дерево, Шэнди густо посыпал факел травой из клеенчатого мешка. Дым облаком взмыл вверх, едва не ослепив его, пока Шэнди выдирал нож из ствола. На этот раз, когда дым растворился в листве деревьев, лес потрясло глухое рычание, так что даже вязкая почва под ногами содрогнулась. В ворчании явственно читались раздражение и гнев; было совершенно очевидно, что ни одно существо из плоти и крови к этому звуку не причастно.

Тэтч шагнул назад, подозрительно оглядев стену зарослей.

– В первый раз, когда я тут был, – пробормотал он, обращаясь к Дэвису и Шэнди, – я разговаривал с туземцами, с индейцами из племени крик, лечил их в обмен на сведения. Они упоминали о существе, которое называли «эсте фаста». Сказали, что это значит «дайте человека». Похоже, какая-то местная разновидность лоа. Вот я и думаю, не наш ли это рычун.

– Но он-то не лез к тебе тогда, – глухо проговорил Дэвис.

– Нет, – согласился Тэтч. – Но в тот раз у меня и не было средства от привидений. Вероятно, он решил, что ему нет нужды вмешиваться.

«Великолепно», – подумал Шэнди. Он перевел взгляд на освещенные факелом переплетения ветвей и на одну или две секунды раньше остальных заметил, что ветви и лианы извиваются в неподвижном воздухе.

Тут движение заметил и Тэтч, и как только растения приняли очертание гигантской руки, тянущейся к путникам, он бросился вперед, обронив факел, и рубанул наотмашь, рассекая лианы и ветви на куски.

– Ну давай, дьявол, – прорычал Тэтч. Он и сам представлял собой пугающее зрелище: оскаленные зубы, вращающиеся безумные глаза, тлеющие фитили в бороде и волосах. – Попробуй только еще помахать на меня ветвями!

И не дожидаясь ответа незнакомого лоа, он устремился вперед, крича и размахивая над головой мачете.

– Выходи, ты, слизняк, nammy-оул! – взревел он, переходя, как решил Шэнди, на диалект ямайских горных племен. – Да разве по силам жалкому дегче бунгодйппи напугать хунзи канцо?!

Шэнди уже почти не видел Тэтча, было лишь слышно, как мачете с хрустом врубается в заросли, как шелестят, разлетаясь в разные стороны, обрывки лиан. Пригнувшись и выставив вперед нож, Шэнди думал, что, вероятно, это бешенство – единственный способ для Тэтча избавиться от страха. Тут великан-пират снова выскочил из темноты. Часть фителей в бороде и волосах потухла, но он все еще являл собой впечатляющее зрелище. Тэтч подскочил к нему и выхватил из кармана камзола мешочек с травой. Зубами разорвав клеенку, Тэтч швырнул траву прямо в грязь перед собой.

– Ага! – заорал он, обращаясь к джунглям. Он выхватил у Шэнди факел и ткнул его в рассыпанную траву. – Отныне ты мой раб!

Взлетели облака пара и дыма, воняющего раскаленной грязью и горящей травой, вызвав такой душераздирающий вопль нечеловеческого гнева и боли, что джунгли содрогнулись. Шэнди упал, и на него посыпались листья. Пытаясь подняться и ворочаясь в скользкой жиже, Шэнди видел силуэт Тэтча, который стоял, широко расставив ноги и запрокинув бородатую голову, издавая оглушительное хриплое рычание. Звук был ужасен: так доисторические огромные ящеры вызывали друг друга на бой. Шэнди подумалось, что ему гораздо ближе волки, вой которых не раз доводилось слышать в те далекие годы, когда они вдвоем с отцом путешествовали по северным землям.

Троица, несшая Бет, остановилась как вкопанная. Шэнди, пригнувшись, стоял с одной стороны Тэтча, бледный, спокойный Дэвис с саблей наголо – с другой.

Внезапно порыв ветра унес отголоски вопля Тэтча, и остался только шелест грибов-голов. Ни одна птица не посмела крикнуть.

Шэнди вдруг осознал, что эти шары действительно открыли глаза и говорят на разных языках, а не шелестят. Ближайший к нему жаловался по-французски: как это жестоко, что такую пожилую женщину забыли ее подлецы-дети. А гриб поближе к Дэвису на шотландском диалекте бормотал советы, какие мог бы давать отец сыну, отправляющемуся в большой город. Шэнди с удивлением услышал, как тот наставляет отпрыска помалкивать насчет религии и казни короля. «Казнь короля? – удивленно подумал Шэнди. – Что, кто-то прикончил короля Георга… или речь идет о казни Карла I в прошлом веке?»

Тэтч медленно опустил голову, яростным взглядом уставился на небольшой лавр, усыпанный плодами, а затем одним взмахом мачете срубил его. И когда оно упало, вместо путаницы ветвей и лиан открылся провал тьмы, потянуло прохладой и вдали забрезжило смутное сияние, как будто за горизонтом находился ярко освещенный город.

Тэтч смачно выругался и шагнул в образовавшийся проем; его гребец последовал за ним. Шэнди и Дэвис обменялись взглядами, пожали плечами и шагнули в темноту.

Джунгли исчезли. Перед ними простиралась равнина, освещенная луной. Ярдах в двухстах перед ними тянулся парапет, окружавший огромный круглый бассейн, больший, чем Колизей. Вдали, над центром бассейна, висело огромное светлое пятно – то ли отблеск огня, то ли брызги, – и вся светящаяся масса медленно вздымалась и опадала, как плавающие в меду опалы. Глядя на мелькающие огни, Шэнди с холодком в груди осознал, что не имеет никакого представления о том, далеко ли до них. То они казались ему радужными стеклянными бабочками, вьющимися на расстоянии вытянутой руки от факела Харвуда, то – неким небесным феноменом, отстоящим от Земли дальше, чем солнце и планеты. Да и в самом бассейне, как заметил позже Шэнди, заключалась странность – как он ни щурился и ни вглядывался, он вынужден был признать, что определить высоту парапета просто невозможно. Далеко слева и справа от стены к центру уходили ажурные мосты.