Амок - Мавр Янка - Страница 38
- Предыдущая
- 38/62
- Следующая
На «кофейном» лице этого человека черной тушью были нарисованы маленькая бородка, острые закрученные усики и от самого переносья почти до ушей – брови. У малайцев, как известно, волосы на лице почти не растут, а культурным европейцам полагаются борода и усы. Чтобы не отставать от них, яванские «господа» пририсовывают себе и бороду, и усы, и брови во весь лоб.
Но народ это пугало не удивляло. Наоборот, сложив руки ладонями и протягивая их вперед, люди почтительно склонялись перед идущим господином.
Возле дверей вагона произошло недоразумение. Пайонгоносец не мог пролезть в вагон с раскрытым зонтом, а складывать его не полагается. Досадно, но почетный и заслуженный пайонг делался еще тогда, когда никто не мог предвидеть такую штуку, как железнодорожный вагон!
Пайонгоносец пробовал протиснуться и так и этак, но ничего не получалось. А между тем уже дали сигнал к отправлению поезда. И бедный сановник, отослав пайонг, вынужден был войти в вагон без него.
Европейская культура победила азиатскую!
– Это какой-нибудь «адипати» или «пати», – пояснил Гейсу услужливый плантатор. – Много у них разных чинов, и каждый имеет свои отличия – специального цвета пайонг. В отношениях между собой они строго придерживаются древних церемоний. Даже язык в разных случаях применяется разный. С высшими такие «адипати» говорят на одном языке, с низшими – на другом, с равными – на третьем.
Сановное пугало вошло в вагон. Все пассажиры, в том числе и голландцы, с уважением подвинулись, освобождая для него лучшее место.
– Но, как я вижу, вы и сами уважаете их, – с наивным видом заметил Дэкер.
Плантатор пожал плечами.
– Пусть себе играют! Нам это не мешает, – и, наклонившись поближе, тихо добавил: – Все равно всю страну мы заселить не можем, особенно эти сырые и нездоровые места. На государство с несколькими миллионами человек нас, голландцев, наберется лишь несколько сотен. А коль так, то лучше дружить с ними, чем воевать. Пускай себе играют в независимость!
Гейс знал все это лучше плантатора и не стал продолжать беседу.
За окном тянулись болота. Привлекало внимание большое количество полей, засаженных сахарным тростником, и множество труб сахарных заводов. Тем не менее среди всеобщей бедности яванского народа эта страна выделяется своей особенной бедностью. Причина очень простая: тут кроме голландцев сосали из народа соки еще и «независимый» султан, и все его «пати» и «адипати».
В полдень подъехали к Дьёки, столице Джоджакарты. Городок прятался в зелени, среди которой выделялся «кратон» – дворец султана, обнесенный стеной. Это целый город с войском, садами, зверинцем, слугами, – в общей сложности пятнадцать тысяч человек! Жизнь в нем течет так же, как и сотни лет назад. Как и тогда, султан является богом для своего народа.
Есть только маленькое, незначительное дополнение к прежнему: в стороне стоит дом и крепость «младшего брата» – голландского резидента. Оттуда, как раз на кратон, глядят пушки. А благодаря этому между султаном и младшим братом всегда царит полное согласие: младший брат очень уважает старшего, а старший внимательно слушает «советы» младшего.
В Дьёки вышло несколько пассажиров, в том числе и уважаемый «пати». Поезд тронулся дальше.
– А теперь поедем в другое, еще более могущественное независимое государство, – в Суракарту, – сказал плантатор. – Правит им великий император – «сусухунан» Паку-Бувоно-Сенапати… э… э…
– Ингнаголого, – со смехом подсказал чиновник.
– Нгабдур! – добавил офицер.
– Да-да, Ингнаголого-Нгабдур и Рахман, кажется, – пыхтел плантатор.
– И еще: Сайдын-Панотогамо, – закончил босой джентльмен.
– Ну, скажете, не великий ли сусухунан?! – обратился плантатор к Дэкеру.
– Должен признаться, что более великого имени в своей жизни я не слыхал, – согласился Дэкер.
Пассажиры дружно рассмеялись.
Они даже не заметили, как очутились в другом государстве. Тут, как и в Джоджакарте, чувствовалась еще большая бедность, но вместе с тем сохранились следы прежней культуры: то руины древних храмов, то каменный идол на поле… В XV веке здесь находилось великое Матарамское царство.
– Станция Соло! – объявил кондуктор.
Это и был главный город Суракарты. Дэкер собрал свои вещи, попрощался с попутчиками и вышел из вагона.
Маленькая, запущенная, грязная станция. Суетится, шумит оборванный и голый люд. Нет уже голландской чистоты и порядка. Но Гейсу с Салулом это лишь на руку: легче остаться незаметным в этой толпе.
Улицы узкие, захламленные мусором и навозом. Дома и хижины плохие, дырявые. На улицах, на рынке, на площади, между домами копошатся люди. Только на ночь прячутся они в свои щели, а днем вся жизнь проходит под открытым небом. Не видно ни магазинов, ни мастерских, так как некому продавать и некому делать вещи. Живут эти люди только бананами да горстью риса, стоящего гроши.
Но дальше, как полагается, есть и господский квартал. Гейс и Салул выехали на большую площадь, вокруг которой стоят два отеля, голландская кирха, клуб, магазины и дома голландцев. Сюда же выходит и стена императорского кратона, а напротив него, как и в Джоджакарте, расположена крепость «младшего брата».
На площади им встретилась торжественная процессия, направлявшаяся от дворца резидента в кратон. Медленно, серьезно, по двое в ряд двигалось несколько десятков человек в разноцветных колпаках из рыбьего пузыря, в ярких саронгах и шароварах, с кривыми крисами за спиной. В поднятых над головой руках они несли золотые и серебряные блюда, миски с крышками. Впереди шел важный человек, строгими движениями отгонявший с дороги встречных людей, а по обеим сторонам процессии специальные лица вздымали желтые шелковые пайонги, являющиеся исключительно императорским отличием.
– Обед сусухунану несут, – сказал кучер, показывая на процессию.
Этот обычай имеет свою интересную историю. Как и при каждом порядочном царском дворце, в Суракарте также бывают интриги, заговоры, убийства. И вот когда-то придворные отравили одного императора. Наследник его, боясь такой же судьбы, попросил у резидента разрешения готовить для себя пищу в резидентской кухне. Резидент охотно согласился, и с тех пор всем сусухунанам готовят еду у резидента. Голландцы не возражают против этого: хотя и кухонная, а все-таки политика, – народ видит, что их властитель обращается за милостью к голландцам.
Через несколько шагов возле одного дома увидели обычного, по-европейски одетого голландца, над которым пайонгоносец нес зонт.
Тут уже и Гейс удивился:
– Гляди, какой адипати нашелся! – обратился он к Салулу.
– Тут все так поступают, – ответил тот. – А чем они хуже здешних господ? Сама власть распределила между ними пайонги в зависимости от чина и положения каждого.
Приехали в отель.
– Пожалуйста, отведите мне такое помещение, чтобы рядом была комнатка для слуги, – попросил Гейс хозяина, сухопарого, подвижного голландца.
– Долго ли вы пробудете у нас?
– Несколько недель, но с частыми отлучками, как того требуют мои дела. Между прочим, быть может, вы знаете, в каком районе легче арендовать земли под плантации для большой голландской фирмы? Ваши услуги не останутся без вознаграждения.
– Постараюсь, постараюсь, уважаемый господин! – еще приветливее засуетился хозяин.
Под вечер Гейс вышел на улицу. В нескольких шагах за ним покорно шел слуга и нес пальто туана. Недалеко от отеля они остановились у входа в дом, над которым была вывеска: школа. Оглянувшись, вошли в двери.
Учитель-яванец Пандо, свой человек, являлся главным звеном связи в подпольной работе. С большой радостью встретил он гостей, отвел их в дальнюю комнату, закрыл все двери и окна и, вернувшись, начал расспрашивать товарищей, как обстоят дела.
С волнением выслушал он рассказ о том, как был захвачен «Саардам», как отведен под Скалы Ласточкиных Гнезд, как там выгружают оружие да еще сколько! Узнал он и о базе, созданной в Бантаме, и о том, что слышно в Батавии.
- Предыдущая
- 38/62
- Следующая
