Проклятый - Мастертон Грэхем (Грэм) - Страница 32

• Предыдущая
• 32/86
• Следующая

— В номер?

— Если вы согласны.

Я глубоко вздохнул. Не было смысла блефовать дальше. Если заместитель управляющего хотел заглянуть в номер, то я не мог его удержать.

— Честно говоря, — сказал я, — у нас были хлопоты с окнами. Но я заплачу за них. Если вы согласитесь.

Мы поехали в жилище Джилли на Уитч Хилл Роуд, с видом на парк Галлеус Хилл. Квартирка была маленькой, но в ней царил педантичный порядок. На выкрашенных в белое стенах висели оправленные проекты платьев, в красивых белых португальских горшочках росли кусты юкки. Мои ранки еле пекли, но все они были чисты, и только одна из них, на плече, еще не закрылась, и из нее продолжала течь кровь.

— Выпьешь вина? — спросила Джилли.

Я неестественно сел на покрытый бежевым покрывалом диван.

— Предпочел бы двойную шотландского, если можно.

— Мне неприятно, — заявила она, возвращаясь из кухни с большой, покрытой изморозью, бутылкой Пино Шардонне. — Все мои знакомые пьют вино.

— Только не говори мне, что они еще и вегетарианцы.

— Некоторые, — улыбнулась она.

Она поставила на столик два бокала на высоких ножках и села рядом со мной. Я взял бутылку и налил нам обоим до краев. Раз уж я приговорен к вину, подумал я, то по крайней мере не должен ограничиваться в емкости.

— Как ты думаешь, сколько тебе надо будет заплатить в «Под Боярышником»? — неожиданно спросила Джилли.

— Наверно, несколько тысяч. Эти большие окна, наверно, стоят кучу денег.

— Я все еще не понимаю, что случилось.

Я поднял свой бокал в молчаливом тосте и одним глотком наполовину опорожнил его.

— Ревнивая жена, — объяснил я.

Джилли растерянно посмотрела на меня.

— Ты же говорил, что твоя жена…

— Мертва, — решительно закончил я. — Потом я повторил еще тише: — Мертва.

— Значит, ты хочешь сказать, что то, что сегодня случилось… это была она? Твоя жена? Она это сделала?

— Не знаю. Такая возможность есть. Может, это был просто исключительно сильный порыв ветра. Помнишь ту бурю в Бостоне, когда ветер выбивал окна? Может, то же самое случилось и в «Под боярышником».

Джилли смотрела на меня с миной, выражающей полное непонимание.

— Но если твоя жена мертва, то почему ты думаешь, что это была она? Ты хочешь меня убедить в том, что и она тоже дух? Твоя погибшая жена — дух?

— Да, я видел ее, — признался я.

— Ты видел ее, — повторила Джилли. — Боже, я не могу в это поверить!

— И не нужно. Но это правда. Я ее видел уже два или три раза, а сегодня, когда мы любили друг друга, я снова ее увидел. Я посмотрел на тебя и увидел ее лицо.

— Знаешь, с этим очень трудно согласиться.

— Мне тоже это нелегко.

— Знаешь, что мне еще никогда не приходилось сношаться с мужчиной сразу после того, как мы познакомились, как с тобой?

— Перестань оправдываться, — прервал я ее. — Я тоже сразу захотел тебя. Разве разница только в том, что ты женщина?

— Вообще не в этом дело, — ответила Джилли слегка защищающимся тоном.

— В таком случае совершенно не нужно переживать.

— Но теперь ты ставишь меня в крайне неловкое положение.

— Неловкое? — удивился я, опять потянувшись за бокалом.

— Да, да, неловкое, ведь я впервые в жизни соблазнила мужчину… я впервые это сделала, и оказалось, что этот мужчина сдвинут по фазе на почве своей умершей жены. А в его номере в мотеле вылетают окна.

Я встал и подошел к застекленным дверям, ведущим на узкий балкон. За стеклом кустики герани трепетали на пронзительном ночном ветру. Вдали я видел смазанное освещение Уиткрафт Хейс. Было уже после двух часов ночи. Я был слишком потрясен и вымотан, чтобы ссориться или выслушивать обвинения. Мое отражение в стекле подняло бокал и отпило вино.

— Хотел бы признать, что ты права в отношении сдвига на почве моей умершей жены, — тихо сказал я. — Хотел бы я признать, что ты права, что я подвержен истерии, что я ничего не видел и ничего не слышал, что у меня чересчур буйное воображение. Но она истинна, Джилли. Она навещает меня. Навещает не только дом, где мы жили, но и меня лично. Это следующая причина, по которой я завтра буду погружаться в воду, хотя на это у меня совершенно нет желания. Я хочу, чтобы к моей жене вернулся покой.

Джилли не ответила. Я отвернулся от окна и снова сел рядом с ней, хотя она не хотела на меня даже смотреть.

— Если хочешь разорвать наше знакомство, у меня нет возражений, — заявил я. — Ну… не совсем. Мне будет очень горько и неприятно. Но я понимаю, что ты чувствуешь. Каждый подумал бы то же самое на твоем месте. Даже мой врач считает, что у меня сильный и длительный шок после смерти Джейн.

Я заколебался, но затем продолжил дальше:

— Ты крайне привлекательна и желанна, Джилли. Ты ужасно волнуешь и привлекаешь меня. Я все еще утверждаю то, что сказал раньше: как это необычно, что два человека встречают и чувствуют друг к другу сильное влечение. Нам могло бы быть хорошо друг с другом, ты теперь сама знаешь это. Но я должен предупредить, что дух Джейн все еще со мной и может быть опасным, как и сегодня.

Джилли посмотрела на меня глазами, блестящими от слез.

— Дело же не в опасности, — ответила она сдавленным голосом.

— Знаю. Дело в образе моей жены.

— Я уже прошла и через это. Когда мне было семнадцать лет, у меня была связь с женатым мужчиной. Банковским чиновником. Конечно, его жена жила, но он так никогда и не мог от нее избавиться. Он или звонил ей или думал о ней, когда был со мной.

— И ты решительно не хочешь вторично проходить через это.

Она вытянула ко мне руку.

— Джон, не имей к себе претензий. Я просто чувствую угрозу себе. А с тех пор, как я завоевала самостоятельность, я обещала себе одно-единственное: никогда не позволять, чтобы мне что-то угрожало. Никогда.

Я не знал, что ей ответить. Конечно, она была права. Она могла броситься на меня как сексуально изголодавшаяся тигрица, и я также мог броситься на ее великолепное тело, как сексуально голодный тигр. Но она вообще не должна была принимать меня как любовника, вместе со всеми моими проблемами. Она вообще не обязана была делить со мной мои страхи, видения и кошмарные переживания. А ведь во мне все еще оставалась незажившая рана после потери жены и еще не родившегося ребенка.

— Ну, хорошо, сказал я и отпустил ее руку. — Я понимаю, хотя и совершенно не восхищен тем, что ты говоришь.

— Мне неприятно, — шепнула она. — Ты даже не знаешь, как очень ты мне нравишься. Ты точно в моем типе.

— Я не могу быть в твоем типе, если я свихнулся из-за духа. По крайней мере, пока меня не подвергнут экзорцизму.

Джилли с минуту молча смотрела на меня, а потом встала и вышла в кухню. Я пошел за ней и встал в дверях. Джилли вытащила яйца, булки и кофе.

— Тебе не нужно для меня ничего готовить, — запротестовал я.

— Только завтрак, — улыбнулась она. Она разбила яйца в миску и начала взбивать их взбивалкой. — Думал ли я об экзорцизме? — спросила она. — Ты не хочешь вызвать священника, который обеспечит покой твоей жене?

Я покачал головой.

— Сомневаюсь, что это поможет. Не знаю, но, может, ты и права. Но я думаю, что эти призраки из Грейнитхед уйдут на отдых только тогда, когда мы узнаем, почему они все еще появляются, почему они не могут познать покоя.

— Речь о том, что нужно поднять со дна «Дэвида Дарка»?

— Наверно, так и есть. Эдвард считает, что решение именно в этом.

— А ты что думаешь? — Джилли вынула сковороду и бросила в нее кусочки подсолнечного маргарина.

Я потер глаза руками.

— Я стараюсь сохранить рассудок. Я сам не знаю. Я просто стараюсь не свихнуться.

Джилли нежно посмотрел на меня.

— Ты вообще не свихнулся. И ты чудесный любовник. Я только надеюсь, что ты все-таки сможешь дать покой своей жене.

Это замечание не требовало объяснений. Я смотрел, как Джилли жарит яичницу, готовит кофе и гренки. Я подумал, что должен поспать перед погружением завтра. Холодные воды пролива Грейнитхед, беспокойные, как души умерших в городке, ждали прихода рассвета.

• Предыдущая
• 32/86
• Следующая