Оливье, или Сокровища тамплиеров - Бенцони Жюльетта - Страница 19

• Предыдущая
• 19/92
• Следующая

Он произнес это задумчивым тоном, но настроение его вдруг быстро изменилось, и он коротко спросил:

— Вы рассказывали об этом кому-нибудь еще?

— Брат Клеман узнал об этом незадолго до твоего вступления в Орден. Я хотел... я надеялся, что он отговорит тебя от твоего решения! Естественно, он не стал этого делать. Возможно, он не поверил мне?

— Я бы поклялся, что он вам поверил, если бы имел право клясться. И я даже думаю, что именно в вашем откровении нужно искать главную причину нашей миссии. Ведь ничем иным это объяснить нельзя, разве только желанием унести Ковчег как можно дальше от королевского домена!

— Что он сказал тебе?

— Почти то же самое, о чем я вам рассказывал... и еще вот что: у него нет ни малейшего сомнения, что Филипп Красивый не любит нас. Хотя он допускает, что у короля есть некоторые резоны.

— Он их назвал?

— Да, хотя кое-что известно любому наблюдательному человеку. Отношения между братом Жаком де Моле, нашим Великим магистром, и королем — не самые лучшие, хотя мэтр Жак был крестным отцом принца Людовика, наследника престола. Он же благословил принца, когда тот получил посвящение в рыцари. Наш магистр не перестает проповедовать новый крестовый поход, но он отказал королю и Папе в слиянии с Орденом госпитальеров, которые страстно желали этого... особенно в канун завоевания острова Родос, где они намерены обосноваться.

— Это не такая уж плохая мысль, — робко предположил барон. — Я слышал, что для Кипра довольно затруднительно размещать на своей территории сразу два Ордена.

Оливье взмахом руки отвел этот аргумент и произнес с некоторым презрением:

— Это нас не касается! Их магистр Фульк де Вилларе все более решительно поворачивается к морю и приказывает строить галеры. Быть может, потому, что у Ордена госпитальеров куда меньше богатств, чем у нас? А у нас в Средиземном море уже есть остров Мальорка.

Рено, внимательно следивший за выражением лица сына, нахмурил брови:

— А ты знаешь, что обычные люди более всего ставят в вину Храму? Его гордыню. Похоже, ты тоже не избежал этого греха!

— Мы все таковы, когда речь идет об Ордене, — покраснев, возразил Оливье. — Мы слишком любим Орден и гордимся им. Никому из нас не понравилось бы слияние с госпитальерами.

— Не мое дело судить об этом, но если только это разделяет вашего Великого магистра с королем, большого значения это не имеет...

— Нет. Все не совсем так. Когда брат Жак в последний раз приехал во Францию, он узнал, что парижский казначей Ордена брат Жан де Тур согласился дать Филиппу IV крупный денежный заем. Но он не имел права на подобный поступок. Поэтому королю пришлось вернуть долг.

— Я думал, что именно у вас хранится королевская казна...

— Разумеется, но король ведет такую политику, что ему требуется все больше и больше денег, а мы не обязаны субсидировать его. Кроме того, в прошлом году мы спасли ему жизнь. Он часто портит монету, и, когда он прогуливался по Парижу, что вошло у него в привычку, против него вдруг вспыхнул мятеж. Возможно, его бы даже убили, если бы Храм не открыл ему двери своего дома. Он провел у нас два дня... словно кабан, затравленный охотниками.

Рено внезапно поднялся и схватил сына за плечи:

— Два дня? Два дня он был в ваших руках? Что же, в вашем доме не оказалось вооруженных рыцарей?

— Нет, но...

— Да вы просто безумцы, клянусь Богом! В течение двух дней вы позволили королю наблюдать вашу бесполезную силу вместо того, чтобы сразу сопроводить его во дворец в Сите под охраной ваших копейщиков и алебардщиков? Ведь он опасный сюзерен, не так ли? Думаю, вашей гордыне потакало его унижение?

— А что в этом плохого? Пусть он оценит могущество Ордена! Мы не подчиняемся ему. Только Папе...

— Безумцы! Настоящие безумцы! — простонал Рено, падая в кресло и сжимая голову руками. — Брат Клеман был прав, когда торопился укрыть в надежном месте все сокровища Ордена, потому что вы на краю гибели! Старый хранитель Истинного Креста предвидел будущее. Король никогда не простит вас!

Слегка смущенный, Оливье встал перед отцом на колени и развел его руки, чтобы встретиться с ним взглядом:

— Батюшка, умоляю вас, не придавайте такого значения этому старому пророчеству! Не отрицаю, что брат Клеман все делает правильно, учитывая нынешние обстоятельства, но Филипп ничего не сможет нам противопоставить. Подумайте, ведь мы можем собрать армию в семьдесят тысяч человек, а у него людей в три раза меньше...

— Если он это знает, дело обстоит еще хуже! Умоляю тебя, сынок, останься здесь вместе с твоим другом д'Ольнэ! Орден не до такой степени нуждается в вас, чтобы вы немедленно отправлялись в Париж. Переждите немного, пока обстановка не прояснится!

— Нет, батюшка, это невозможно, вы сами знаете. Мы должны ехать. Брат Клеман, должно быть, беспокоится о том, как мы исполнили нашу миссию. Кроме того, он любит нас! Если бы он предвидел непосредственную угрозу, он повелел бы нам оставаться в провинциальном командорстве Риу, где бы мы ожидали дальнейших распоряжений и, возможно, его приезда. Для нас же это дело чести! Разве вы сами поступили бы иначе?

Рено поднял на сына свои черные глаза, и взгляд его, замутненный слезами, был мрачен...

— Ты прав, — вздохнул он. — Прости меня за то, что может показаться призывом к дезертирству! На это мы с тобой не способны... Но я стар, и у меня теперь нет никого, кроме тебя!

Он с усилием встал и обнял Оливье.

— А сейчас иди спать! Я горжусь, что у меня такой сын, как ты...

Утром следующего дня рыцари и их сержант стали готовиться к отъезду, а барон Рено, опираясь на посох, следил с крыльца за приготовлениями. Анисе вновь занял место на облучке, и два друга вскочили в седла, когда внезапно наблюдатель с высокой сторожевой башни закричал, что к замку поднимается группа всадников. Потом, разглядев их лучше, он добавил:

— Это рыцари Храма!

Все замерли. Решетка была поднята, ворота открыты. На какое-то мгновение сердце Рено забилось в безумной надежде: а вдруг это брат Клеман? Он хотел было спуститься навстречу, когда во двор въехали тамплиеры, по двое в ряд. Их возглавлял командир, на которого Оливье и Эрве взглянули с удивлением, не лишенным беспокойства: это был командор Ришранка Антонен д'Арро. Зачем он явился в Валькроз?

— Посмотри, кто едет за ним! — воскликнул Эрве. — Это же змееныш Юон де Ман!

Оливье не ответил. Он смотрел на отца, который с внезапно исказившимся лицом вновь поднялся на крыльцо и застыл там. Барон побелел от гнева, потому что для него старый тамплиер, который возглавлял отряд, подбоченившийся и со злобной улыбкой на морщинистых губах, носил совсем другое имя — его звали вовсе не Антонен д'Арро...

Сделав вид, что не замечает почти окаменевшего хозяина замка на крыльце, командир тамплиеров направил своего коня к повозке и двум рыцарям.

— Я так и думал, что вы затеваете гнусное дело! — презрительно бросил он, отчего оба друга почти синхронным жестом схватились за мечи. — Но вам не удалось меня провести: вы украли сокровища Храма, чтобы обогатить свою семью! Поэтому я приказываю вас арестовать!

За забралом шлема глаза Оливье сверкнули опасным зеленым огоньком. Он выхватил меч из ножен:

— Ваши обвинения беспочвенны, и вы не имеете права арестовывать нас! Мы выполняли миссию, доверенную нам братом Клеманом Салернским, приором Прованса и настоятелем Франции...

— Вашим другом! Этим все и объясняется!

— Да кто вы такой, чтобы оспаривать распоряжения одного из самых высоких сановников Ордена?

— Не разыгрывайте из себя глупцов! Вы прекрасно знаете, что я брат Антонен д'Арро, командор Ришранка...

— Это ложь! — прогремел еще могучий голос барона Рено. — Этот человек — худший враг Ордена Храма, ибо он — знайте это! — сжег Истинный Крест и был за это проклят его хранителем. Его имя — не Антонен д'Арро, а Ронселен де Фос!

• Предыдущая
• 19/92
• Следующая