“Цесаревич” Часть I. Эскадренный броненосец. 1899-1906 гг. - Мельников Рафаил Михайлович - Страница 46

Предательская сдача крепости 20 декабря генералом Стесселем заставила в тот же день потопить "Севастополь". В числе последних подвигов флота в течение трех ночей (2, 7 и 20 декабря) совершали прорыв в море уцелевшие миноносцы и корабельные катера. В числе пришедших в Чифу был и минный катер с "Цесаревича" под командованием лейтенанта С.З. Балка (1866–1913). Он и поставил последнюю точку в участии "Цесаревича" в обороне Порт-Артура.

Гибель эскадры

Пытаясь подвести первые итоги войны, в отчете, представленном императору 30 ноября, наместник писал, что "честь флота и справедливость требуют установления причин, заставивших эскадру, вопреки полученным ею приказаниям, связать свою участь с крепостью, что полагаю исполнимо путем самого всестороннего и беспристрастного расследования".

Но пока император размышлял, следует ли и в какой форме проводить это расследование, на другом краю войны — в Циндао — офицеры "Цесаревича" и разоруженных вместе с ними миноносцев спешили провести первое обобщение боевого опыта, чтобы успеть передать его на эскадру З.П. Рожественского.

Первые выводы их доставшегося слишком дорогой ценой боевого опыта содержала уже телеграмма. Отчасти оправившийся от ран контр-адмирал Матусевич направил ее наместнику 10 августа 1904 г. Этот редкий в ту пору бюрократического многословия предельно сжатый документ содержал по существу программу экстренного обновления тактики и техники флота. Ее строгое осуществление могло, бесспорно, повысить боеготовность и боеспособность готовившейся в поход на восток новой эскадры.

Многое на ней можно было сделать по пути. Ничто не мешало принять к неукоснительному исполнению и развернутые рекомендации, которые к концу сентября составили офицеры "Цесаревича" и миноносцев. Это был ответ на предписание командующего флотом в Тихом океане, Н.И. Скрыдлова от 18 сентября. Адмирал требовал описать "действия эскадры" и сделать выводы в материальном и организационном отношениях.

30 сентября Н.А. Матусевич переслал во Владивосток результаты двух выполненных работ. Первая (16 машинописных листов) была сводной, составленной офицерами всех четырех кораблей, вторая (6 листов) обобщала опыт собственно миноносцев. Сводная записка включала два отдела. В первом давались оценки и рекомендации по материальной части, сгруппированные по разделам (корпус, артиллерия, минное вооружение и электротехника, штурманская часть, механизмы и системы). Второй отдел включал две части. Одну составляли рекомендации и замечания по обслуживанию техники, оружия и управления кораблем, сделанные "с технической стороны". Другая составляла тактические и стратегические обобщения ("с практической стороны"). Так впервые, пожалуй, было проведено жесткое различие между постоянно и невообразимо смешивавшихся в то время тактикой и техникой.

Тактика, несмотря на великий без преувеличения труд С.О. Макарова, считалась неким Божьим даром, которым каждый флагман распоряжался по своему усмотрению. Никакая наука здесь решительно не признавалась, и адмиралы довоенной формации больше всего не терпели того, что кто-то пытался бы их ей учить. Назывались и причины неудачи эскадры в бою 28 июля. Многих миллионов рублей стоили эти 22 машинописных листа, в которых уместились обе записки. Будь они со вниманием и всерьез рассмотрены в верхах, прими власть по ним действенные и оперативные меры — и Цусимский разгром мог быть безусловно предотвращен. Многие корабли были бы избавлены от гибели, а тысячи человек — от смерти.

Надо было только отречься от гнилостного чиновного скепсиса, с которым министерство за прошедшие десятилетия встречало, как правило, поступавшие снизу инициативы и предложения офицеров. Надо было уметь почувствовать сердечную боль души, истинный долг службы и чувство патриотизма, которыми были пронизаны составленные в Циндао документы.

В первую очередь указывалось на решающее значение скорости, без которой никакой прорыв невозможен, а все надежды на успех тщетны. Этих надежд 28 июля лишили эскадру почему-то оказавшиеся тихоходными, хотя далеко еще не старые броненосцы "Севастополь" и "Полтава". Они едва "выжимали" 14 уз, тогда "как остальные корабли могли уверенно поддерживать скорость до 17 уз. Японцы в течение боя маневрировали на скорости (оценки расходятся) 15–16 узлов. И эта разница в эскадренной скорости на 1 узел и решила исход боя. "Преимущество эскадренного хода неприятеля давало ему громадный перевес над нашей эскадрой, позволяя управлять ведением боя и выбирать как расстояния, так и положения, выгодные для него". Это заключение прямо предостерегало от включения в состав второй эскадры тех кораблей, которые не способны достигать 16 уз скорости.

Из второго вывода следовало, что "японцы поразительно хорошо" стреляют до 75 каб. Это объяснялось "как постоянной практикой в такой стрельбе в мирное время, так и имением необходимых приборов". Отмечалось наличие у японцев оптических прицелов у всех пушек, начиная с калибра 75 мм.

Предполагалось также, что они имеют "усовершенствованные дальномеры". Вывод о формировании японцами особого метода массирования огня сделан еще не был. Оценить это новое для всего мира явление никому еще не удалось. Напоминалось и о том, что на малых расстояниях (до 40 калибров), на которых, как и весь мир, готовились до войны стрелять русские корабли, они достигали удовлетворительной меткости. У японцев же на этих расстояниях меткость (в сравнении с дальними дистанциями) не повышалась. Более того, все признавали, что в бою на ближних дистанциях, японцы, как правило, "страшно горячатся" и меткость их огня явно падает.

Все это означало, что и 2-й эскадре во всех случаях следовало стремиться к бою на ближних дистанциях, а, значит, как следовало понимать, обязательно обладать превосходством в скорости. В противном случае вставал вопрос (прямо это не говорилось) о необходимости экстренного овладения искусством стрелять на предельных расстояниях. Этот вывод предстояло (если бы он был на это способен) сделать уже командующему 2-й Тихоокеанской эскадрой З.П. Рожественскому.

К четвертому выводу следовало бы отнести сделанное уже до войны полковником В.А. Алексеевым (в работе "Скорость стрельбы") предостережение о явном отставании русского флота по этому показателю от английского и следовавшего ему во всем японского флотов. Работа В.А. Алексеева (если бы на нее было обращено должное внимание) подсказывала пути устранения этого, также оставшегося неоцененным бюрократией, изъяна в боевой подготовке флота.

Вера в вековую мудрость дедовских заветов ("стреляй редко, да метко") нанесла флоту непоправимый вред. Здесь рутина опиралась еще на "экономию", а потому на преодоление застарелого забвения важнейшего показателя артиллерийского искусства предстояло приложить особо титанические усилия. Этот вывод также предстояло сделать в верхах.

Вместе с интенсификацией тренировок помочь делу могло и увеличение комплектации орудийных расчетов (а их на кораблях, заметим, не хватало со времен адмирала Ф.Ф. Ушакова), назначение офицеров в каждую башню и на каждый из жизненно важных постов, предоставление возможности комендору делать выстрелы сразу из обоих орудий и самому корректировать свою стрельбу. Для этого первых комендоров следовало бы назначать "из сверхсрочно служащих и наиболее интеллигентных".

Для устранения отравляющего действия газов при стрельбе предполагалось устанавливать в башнях нагнетательные вентиляторы. Указывалось на малую тренированность прислуги башен и орудий. Виной тому было отсутствие практики стрельбы при маневрировании. Прямо указывался огромный вред малых скоростей в мирное время, отчего рулевые, не имея практики на скоростях более 10 уз, в бою не справлялись с удержанием корабля на курсе, отчего он часто рыскал и сбивал стрельбу.