Великие загадки мира искусства. 100 историй о шедеврах мирового искусства - Коровина Елена Анатольевна - Страница 57

• Предыдущая
• 57/108
• Следующая

Так что же это за вихрь такой – гофмановский, который все стирает с лица земли? Да ведь господин Гофман и сам жил на стыке обыденности и фантасмагории. В этом его пограничном мире все было чересчур – чересчур сильные чувства, чересчур быстрые поступки. Все – слишком страстно, мгновенно, яростно. Любить – так любить, сочинять – так сочинять. Ведь за свою недолгую 46-летнюю жизнь он написал более 80 музыкальных сочинений (чаще всего – больших), несчетное количество статей и рецензий. Литературные произведения, в отличие от музыкальных, Гофман писал всего 8 последних лет, но ухитрился создать более 70 повестей и новелл и два громадных романа. При таком насыщенном творчестве ему явно не хватало энергии и сил. Вот он и черпал их повсюду – в дружеских пирушках, в личных беседах, в любви. И даже в общении с братьями нашими меньшими.

В 1819 году выходит первый том незабвенных «Житейских воззрений кота Мурра». Мудрый котик тоже имел свой прототип. Год назад друзья подарили Гофману крошечного котенка. С первых дней писатель восхитился не только его милой мордочкой, но и смекалистым умом. Возникла мысль написать о нем, а вернее, о том, как видит человеческий мир кот со своей – кошачьей точки зрения. Гофман даже нарисовал портрет Мурра, поместив его в начале своей книги. В 1821 году бедняга Мурр заболел. Гофман сидел с ним часами, укрывал одеяльцем, давал лучшие кусочки еды. Мурр смотрел на него печально и загадочно. Однажды ночью котик отдал душу своему кошачьему богу. Спустя несколько месяцев после его смерти вышла вторая книга «Житейских воззрений кота Мурра». «Знаешь, Мишка, – сказал жене Гофман, – без Мурки я вряд ли смогу написать третью».

Гофман оказался прав. Он вообще умел иногда предвидеть. Предсказал же он, что Юлия не будет счастлива в браке. Оказался прав он и здесь – третьего тома «Воззрений кота Мурра» читатели так и не увидели.

Предсказал Гофман и свою смерть – причем весьма своеобразно. В апреле 1822 года уже больной, он отправился на прогулку – полюбоваться пробивающейся зеленью. Тогда он и написал рассказ «Исцеление», увидев свое исцеление так: «О! Зелень, зелень! Прими меня в свои объятия!» И опять оказался прав – Гофмана не стало посреди лета – 25 июля. А земля осталась – в своем зеленом буйстве.

Современники не воспринимали этого композитора всерьез – ведь Жак Оффенбах (1819–1880) сочинял безудержно веселые оперетты. Но мало кому приходило в голову, что он мечтает о серьезной опере. И уж совсем никто не подозревал, что в жизни Оффенбаха существовал странный незнакомец в черном плаще, который не раз давал ему верные подсказки. И главное, именно этот незнакомец верил: Оффенбах напишет гениальную оперу.

Их первая встреча состоялась в один из трагических дней в судьбе 24-летнего музыканта. Долговязый и тощий Жак Оффенбах медленно подошел к парапету моста через Сену. Мрачно глянул на темную воду. Вздохнув, стянул с себя плащ и укутал им огромный футляр. Там лежала его любимица – прекрасная виолончель. Если уж ему суждено умереть, то она не должна пострадать от сырости! Самоубийца уже занес ногу на парапет, но вдруг услышал: «Куда вы, месье Оффенбах?» Невысокий человек в черной крылатке, возникший в тумане непонятно откуда, засмеялся: «Вам не вниз, юноша! Вам – вверх!»

Жак Оффенбах отскочил от парапета. Вот до чего он дошел в своей нищете – привидение мерещится! Юноша лихорадочно зашептал молитву. Но человек в черном приблизился вплотную и широко улыбнулся: «Не забивайте голову молитвами! Я знаю, что вас излечит, – хороший ужин. Сегодня – последняя среда июня 1819 года, значит, у мадам Митчелл званый вечер. Идите вверх по мосту – там ее дом!»

Незнакомец нырнул куда-то в туман, а Жака словно толкнули в спину – не разбирая дороги, он понесся вперед.

…Дочь мадам Митчелл – шестнадцатилетняя Эрминия скучала на званом вечере. Ее мало интересовали друзья матери. Она вздыхала и поглядывала на дверь – когда же, наконец, вернется домой ее отчим – Джон Митчелл. С ним хоть не так скучно! Но отчим тоже не благоволил к гостям своей благоверной и потому специально опаздывал. Часы, противно скрипя, пробили полночь. С последним ударом дверь распахнулась. На пороге возник тощий и длинный молодой человек, похожий на засушенного кузнечика. Миг – и кузнечик ожил, смешно взмахнул длинными руками и шагнул в зал. Хозяйка, скрывая недоумение, поспешила к незнакомцу.

«Жак Оффенбах, музыкант!» – представился тот. Эрминия прыснула – вот уморительный гость! Он похож на капельмейстера Крейслера – странного героя сказок Гофмана, которыми Эрминия зачитывалась с детства. Гостеприимная мадам Митчелл широким жестом пригласила гостя за стол. Оффенбах не заставил себя ждать, тем более что стол ломился от еды. Господин в черном оказался прав. Вечер у мадам Митчелл явно удался.

Отобедав, Жак Оффенбах уселся за фортепиано. Его пальцы, как огромные стрекозы, запорхали по клавишам. Потом он расчехлил виолончель: «Вот так летает шмель! – И пальцы мастера виртуозно закружили по струнам. – А так храпит почтенный муж семейства. – Виолончель выдала немыслимые рулады. – А это, внимание, мартовский кот!» И инструмент душераздирающе замяукал. «Да он – волшебник – этот тощий кузнечик!» – ахнула Эрминия.

Наигрывая, Оффенбах начал рассказывать о себе. Четырнадцатилетним парнишкой он приехал с отцом из немецкого Кельна поступать во всемирно известную Парижскую консерваторию. И ему это удалось! Теперь вот играет в оркестре театра «Опера комик». Но зарплаты, увы, хватает только на голодный завтрак. «Вот и приходится играть в салонах и писать музыку для вечеров! – объяснил Жак, влюблено глядя в глаза Эрминии. – Могу я написать романс в вашу честь?»

Романс привел к роману. Роман к замужеству. Да, черный человек оказался фантастическим провидцем! Ведь если б он не подтолкнул Оффенбаха на званый вечер к родителям Эрминии, вся жизнь Жака сложилась бы совершенно иначе. Ибо на другой день после свадьбы, 15 августа 1844 года, именно Эрминия произнесла пророческую фразу: «О Жак, ты должен завоевать театр!» Оффенбах и сам мечтал об этом.

Стать театральным композитором – разве это не высшее счастье? Он уже писал музыку к нескольким водевилям, но все они не имели успеха. Но, поддерживаемый женой, композитор начал новую партитуру водевиля «Альков». Правда, поставить его пришлось на свои деньги, но успех был потрясающий. Весь Париж напевал мелодии Оффенбаха. Сам Адан, знаменитый автор «Жизели», поручил ему написать комическую оперу для «Театра лирик». Но тут, как на грех, грянула очередная парижская революция. Пришлось удирать в Кёльн к отцу. Тот встретил сына с невесткой с распростертыми объятиями, вот только кормить их было не на что. Жак бегал по городу, ища любую работу. Но кто знал в Кельне музыканта Оффенбаха?!

На улице ему стало плохо. Конечно, ему не впервые падать в обморок от голода. Главное, падая, не сломать виолончель…

«Осторожней, месье! Или в Кельне надо именовать вас герр Оффенбах?» – раздался смутно знакомый голос, и чья-то жилистая рука подхватила Жака. Голова перестала кружиться, и Оффенбах вспомнил: это же человек в черном, тот самый, встреченный когда-то на парижском мосту. И опять он смеется: «Почему вы без денег? Разве не видите казино?» И снова сильная рука подтолкнула музыканта к тяжелым дубовым дверям. Казино. Жак вошел, как в тумане. Положил на зеленое сукно все оставшиеся деньги. Что-то звякнуло-брякнуло и завертелось похлеще, чем у Жака в голове. Бесстрастный голос объявил: «Семнадцать – черное!» Груда фишек придвинулась к Оффенбаху. Так что домой Жак вернулся нагруженный деньгами. А тут и известие из Франции подоспело – революция закончилась. Пора возвращаться в Париж.

И вот Оффенбах стоит перед владельцем нового музыкального театра на бульваре Тампль – композитором Флоримоном Эрве. «Нет ли у вас желания сказать новое слово в искусстве?» – интересуется Эрве. «О, я всегда готов поучаствовать в заварухе!» – отвечает живчик Оффенбах. «Тогда вы – штатный композитор моего театра!» – мгновенно решает Эрве. Идет февраль 1855 года – с этого времени и начинается опереточное творчество Оффенбаха. Первая музыка к буффонаде «Ой-ай-ай, или Царица островов».

• Предыдущая
• 57/108
• Следующая