Креольская честь - Мартин Кэт - Страница 10

• Предыдущая
• 10/75
• Следующая

— Что до тебя, молодая леди, если ты покончила с уборкой полов, берись за полировку серебра. Его тут целый сундук.

Ники пошла за ней следом в столовую, чувствуя большую симпатию к этой добросердечной пожилой женщине. Но ее мысли были далеки от серебряной посуды, которую ей предстояло чистить.

Она думала об Алексе и его любовнице Лизетт, которая жила в доме на Тулуз-стрит. Она, разумеется, слышала о существовании подобных девиц, но еще никогда с ними не сталкивалась. Поговаривали, что Ричард Пакстон, последний ее хозяин, встречался с замужней женщиной, но это было другое дело. Предполагается, что любовница должна быть красивой, остроумной и возбуждающей. Она была уверена, что любовница Александра именно такая, но эта мысль почему-то действовала на нее удручающе.

После того как Ники провела в Бель-Шен вторую неделю, появился Франсуа дю Вильер, и это, похоже, не предвещало ничего хорошего.

Одна из пожилых служанок заболела, и Николь поручили прислуживать за ужином.

Столовая была просторной роскошной комнатой. Здесь стоял хепплуайтовский[2] стол на двадцать мест, резные, розового дерева стулья с высокими спинками, а под потолком висела позолоченная хрустальная люстра. Окна, выходившие на ухоженный сад и небольшое искусственное озеро, были занавешены шторами персикового цвета.

Держа в одной руке резной хрустальный кувшин, другой рукой Ники толкнула тяжелую дверь, которая вела из буфетной в столовую. На какое-то мгновение ей показалось, что взглянувший в ее сторону человек — Алекс, однако, если братья и были похожи, то только темно-каштановыми волосами и глазами. Франсуа был не такого могучего сложения и на несколько дюймов ниже ростом. Он был красив, но с несколько женоподобными чертами лица, тогда как Алекс выглядел настоящим мужчиной.

— Я все думал, когда ты вернешься домой, — сказал Алекс по-французски, хотя редко говорил на этом языке. Его тон никак нельзя было назвать радушным. — Наверное, деньги кончились?

— Я действительно нуждаюсь в деньгах, топ frure[3]. — На губах Франсуа зазмеилась циничная улыбка. — А ты что, не рад видеть меня?

— Было время, я радовался. Пока не узнал, что главная цель твоей жизни — делать как можно меньше, а тратить как можно больше.

Франсуа побагровел.

— Тебе-то легко говорить. У тебя и титул, и земли. А если я что-нибудь и имею, то только благодаря твоему великодушию.

Николь расставляла фужеры для воды, но все же заметила, как дернулась щека Алекса.

— Усадьба Бель-Шен принадлежала целиком тебе, Франсуа. Я остался бы во Франции, если бы ты здесь успешно справлялся с делами. Но ты поставил под угрозу само ее существование.

— Ты же знаешь, что была депрессия, Великая паника.

Мне еще повезло, что дело не дошло до полного разорения.

— Повезло? — насмешливо повторил Алекс. — Да, верно, времена были тяжелые. Но благосостояние такой плантации, как Бель-Шен, зависит отнюдь не от везения, а от упорного труда. А этого ты, братец, не любишь.

Франсуа отодвинул свой стул и встал, швырнув салфетку на стол.

— Я не позволю, чтобы ты так разговаривал со мной.

Возвращаюсь обратно в город.

Он направился к двери, но остановился, услышав, как Алекс произнес с сожалением:

— Почему мы все время ссоримся, Франсуа? Ведь мы раньше уживались с тобой вполне мирно.

Его брат ничего не ответил.

— Что было, то прошло, — добавил Алекс. — Сейчас самое главное — Бель-Шен. Ты мог бы мне помочь в управлении плантацией.

— Ты же хорошо знаешь, что я не гожусь для этого. Не сомневаюсь, что ты что-нибудь придумаешь. Всегда придумываешь. А я пока снял апартаменты в гостинице «Сент-Луис».

Это я и приехал тебе сказать. Если я тебе понадоблюсь, в чем сильно сомневаюсь, ты знаешь, где меня найти. — И, не оглядываясь, он вышел из столовой. Через несколько минут парадная дверь громко хлопнула.

Алекс отодвинул тарелку с нетронутой едой и откинулся на спинку стула. Николь продолжала стоять на своем посту возле двери.

— А, малышка, — сказал он по-французски, предполагая, что она все равно ничего не поймет. — Ну, почему жизнь такая сложная штука? — У него никогда не было столь удрученно-расстроенного вида.

— Вам следует поесть, месье, — сказала она по-английски, придвигая тарелку к нему. Под политой вином нежной курятиной еще дымилась гора тыквенной каши с маслом.

Ее забота рассмешила его.

— Посиди со мной минутку, — сказал он, удивив этой просьбой не только ее, но и самого себя.

— У меня тут дела… я должна…

— И у меня тоже дела, cherie[4], у меня тоже.

Она присела, начиная понимать, почему он привлекает к себе такое внимание. На нем лежат тяжелые обязанности, и не с кем их разделить. Он похож на одинокий остров.

— Вам, должно быть, приходится трудно, — посочувствовала Ники. — Надо заботиться о стольких людях, а помочь некому.

Он посмотрел на нее каким-то странным взглядом.

«Может быть, она поняла то, что он сказал по-французски? Да нет, навряд ли».

— Все было просто, когда мы занимались делами втроем: мой отец, Франсуа и я. Но теперь все изменилось.

— А где была ваша мать? — спросила Ники.

Он пожал своими могучими плечами:

— Мы с ней редко виделись. Нас воспитал отец. Мы были очень близки, все трое. — Его тело заметно расслабилось. Он ткнул вилкой в золотисто-розовый крабовый салат, затем взялся за курицу.

— Ты не голодна? Если хочешь, я могу попросить, чтобы тебе принесли поесть.

Ники улыбнулась. Много ли на свете таких богатых людей, как Александр дю Вильер, которые могут пригласить служанку поужинать вместе с ними?

— Я уже поужинала. Вы начали рассказывать о своей матери…

— Моя мать и отец никогда не были Особенно близки.

Отец хотел иметь наследников, важнее всего для него были дети. Мать редко бывала с нами вместе. Это был брак, устроенный по сговору родителей. Он был выгоден для обеих сторон, так как каждая извлекала для себя максимальную свободу.

— Так, по-видимому, принято среди аристократии. — Произнося эти слова, она подумала: «Какой ужас, неужели это и есть семейная жизнь?»

— Значит, ты знаешь об этом? — Я не так уж глупа.

— Отнюдь нет, — насмешливо подтвердил он. — Но я не очень дорожу титулами. И предпочитаю считать себя американцем. А в Америке нет герцогов.

Ей понравилось, что он так думает. Это придавало ему человечность, делало не таким уж недостижимым.

— По крайней мере вы можете жениться на той, кого любите.

— Любовь! — фыркнул Алекс. — Я в нее не верю. Мужчина берет себе жену ради выгоды, которую этот брак принесет обеим семьям, и еще ради того, чтобы иметь наследников.

— Вы отвергаете чувства? Неужели вы могли бы жениться на женщине, совершенно дам безразличной?

Алекс тихо рассмеялся.

— Похоже, ты очень разочарована. Есть другие возможности… для удовлетворения… своих чувственных потребностей.

И брачное ложе не единственное место для этого.

— Вы думаете, что достаточно иметь любовницу? — не раздумывая, выпалила она.

Алекс усмехнулся, вновь показывая свои ямочки.

— Ты продолжаешь меня изумлять.

— Я невольно слышу, что говорят между собой служанки, к тому же, если вы помните, я была у нее в доме.

— Дом принадлежит мне. И Лизетт будет там жить до тех пор, пока это меня устраивает. Когда мы расстанемся, я подыщу ей маленький домик в сельской местности или в другом городе — как она захочет.

— Господи, вы говорите таким тоном, как будто подбираете загон для лошади. Мой отец боготворил мою мать. Точно так же относилась и она к нему. — Вспомнив о родителях, она почувствовала, как к горлу подступил комок.

Алекс отхлебнул вина.

— Может быть, это только тебе казалось. Я верю только тому, в чем сам могу убедиться.

• Предыдущая
• 10/75
• Следующая