Имеющие Право (СИ) - Семенова Вера Валерьевна - Страница 39

— Госпожа Ливингстон, — Вэл перекинул через руку пальто, направляясь к двери, — давайте попробуем обойтись без воплей. Мне не очень хотелось бы, чтобы меня провожали подобным образом.

Дверь распахнулась в сырой декабрьский сумрак, даже снаружи пахнущий корицей и апельсиновой коркой. Лафти, заметив выстроившуюся вдоль улицы шеренгу людей в униформе с плотно сомкнутыми металлическими щитами, временно вышел из состояния расслабленности и стал внимательно осматриваться по сторонам. Корви закрыл лицо руками — было очевидно, что от него толку не будет никакого.

В этот момент одновременно случилось несколько событий. Эстер показалось, что ей на голову натянули тугой обруч, и перед глазами завертелись черные круги, наползая краями друг на друга. Наклонить голову вниз, чтобы избежать потери сознания, она не успела, и потому опустилась на колени, вытянув руку вперед. Вэл в ужасе обернулся — представить себе коленопреклоненную Эстер было совершенно невозможно. Поэтому он пропустил важный момент зрелища, когда стоящие в шеренге полицейские один за другим опускали на землю щиты, устраивались на них поудобнее и закрывали глаза. Кое-кто, особенно любящий комфорт, сворачивал куртки и подкладывал их под голову, остальные просто прижимались щекой к ладоням. Через несколько мгновений на серо-бордовых булыжниках спали все, кто до этого стоял на ногах.

Вэл Гарайский растерянно похлопал глазами, переходя от холодной готовности к самопожертвованию, которую он изо всех сил удерживал в себе, не давая смениться липким страхом, к полному непониманию происходящего. Он стоял на углу главной пешеходной улицы, напротив небольшого собора из темного кирпича, часы которого как раз решили громко прозвонить положенное время. Дальние концы улицы были затянуты туманом и мелкой моросью, и потому казалось, что пространство замерло, собравшись в кольцо. И когда через это кольцо проступила фигура и медленно пошла по камням, осторожно обходя лежащих, никакого удивления ее появление не вызвало — напротив, среди уснувшего города она смотрелась совершенно естественно.

У нее было бледное узкое лицо, не особенно красивое, но светящееся белизной кожи, и длинные тонкие каштановые волосы. Она шла, тщательно подбирая подол юбки, и потому были хорошо заметны башмаки, перевязанные лентами на лодыжках — странный фасон, который носили только на подиумах при демонстрации высокой моды. Она что-то шептала себе под нос и периодически забавно фыркала.

— Вот интересно, — громко сказал Лафти, появляясь на пороге. — Куда ты подевала всю свою свиту, Медба? Впрочем, нетрудно догадаться — они сбежали из-за неуплаты жалования.

— И это твоя благодарность, великий обманщик?

Подошедшая ближе женщина засмеялась. Смех ее не был веселым, но удивительным образом сочетался с сумерками, словно кто-то невидимый негромко позвякивал колокольчиком в темноте.

— Ты же не ради меня старалась, королева снов, так почему я должен рассыпаться в благодарностях?

— Ты прав, — Медба сделала легкий пируэт, — ради тебя я не шевельнула бы и пальцем. Хотя позвал меня именно ты.

Она опустила длинные темные ресницы.

— Так странно чувствовать свою полную власть… Я давно такого не испытывала. Даже раньше, когда в меня верили и звали меня по ночам. Скажи, великий обманщик, ведь это не к добру? Это значит, что конец мира недалеко?

— Видимо да, — Лафти обматывал шарф вокруг шеи. — Сжалься поэтому над людьми, Медба, пошли им побольше хороших снов. Эй, — он пихнул замершую на коленях Эстер в плечо, — дремать будем потом. А сейчас рекомендую быстро переместиться из этого царства грез в какое-нибудь более подходящее направление. Господин бывший дипломат, постарайтесь шевелиться побыстрее, вы ведь не спите — вас Медба пощадила, как преданного поклонника.

Вэл обернулся. Бродившая среди безмятежно храпящих тел фигурка подняла голову — глаза у нее были чистого серого цвета, словно небо, когда заканчивается дождь.

"Ты когда-то написал обо мне. Ты был уверен, что я есть. Я этого не забуду".

"Я тоже, королева снов, — Вэл неотрывно смотрел в спину спотыкавшейся Эстер, которую Лафти бесцеремонно тащил за собой. Под нестерпимо яркой курткой он отчетливо видел острые лопатки, одно плечо чуть выше другого из-за вечного сидения за ноутбуком, изгиб длинной шеи, обычно скрытой рыжими прядями. — И если из-за моей глупой привычки портить бумагу ты сейчас спасла ее, то я готов исписать еще сотню листов в твою честь"

— П-п-подождите… — Корви, задыхаясь, догнал их и оперся на руку Вэла, едва не повиснув у него на плече. — К-к-куда вы? Я… не могу так б-б-быстро…

— Странно, почему всемогущий хранитель Права Бессмертия торопится за нами, а не в Департамент охраны, где все склонятся перед его волей и поспешат исполнять мудрые приказы? — бросил Лафти через плечо.

Корви ничего не ответил, сосредоточившись на том, чтобы переставлять ноги и тяжело глотать воздух. Но по его лицу было отчетливо понятно, что небесный свод шатается у него на плечах.

— А вы уверены, что мы не попадем прямиком туда же? — Гарайский попытался пожать плечами, но под весом Корви исполнить этот жест прекрасного безразличия к собственной судьбе оказалось непросто. — Что нам дадут просто так выбраться из города?

— Мне казалось, что в дипломатической академии вас учили в первую очередь везде искать союзников, — Лафти уже не оборачивался, но его жизнерадостно-ехидный голос отражался от стен узкого переулка, куда они свернули. — Пусть даже не самых приглядных и ожидаемых.

Солнце уже совсем высоко поднялось над холмами, покрытыми снегом, настолько чистым и нетронутым, что было непонятно — холмы это или гигантские сугробы. Вэл, стоящий у окна, прищурился, пытаясь разглядеть на бесконечном пространстве хотя бы что-нибудь, кроме яркого снега — островок леса или петлю дороги. Но глаза сами собой зажмуривались — не столько от непривычки смотреть на первозданно белое, сколько от бессонной ночи, когда сам не замечаешь, что за шторами давно рассвело.

За его спиной в большой комнате Эммануэль Корви, не обращая внимания на то. что ярко горевшие над столом лампы можно погасить, перебирал старомодные плоские диски, откладывая некоторые из них в сторону. На его лице было выражение полной сосредоточенности. Лафти, скользя глазами по большому экрану, по которому бесконечной волной бежали строчки, откровенно зевал во всю глотку, но можно было поручиться, что делал он это лишь из стремления подразнить своих спутников, а не из желания спать.

Единственная спящая в этой комнате фигура лежала на диване под пледом, свернувшись в клубочек. Возникало ощущение, что она хотела накрыться с головой, чтобы отгородиться от всех, но в углу горел камин — не электрическая имитация, а самый настоящий, и искры, шипя, время от времени падали на решетку. Поэтому в комнате было жарко, и Лафти, например, щеголял в ярко-красной майке, гордо демонстрируя выпуклые мускулы.

— Ты еще не утомилась спать, Эстер Ливингстон? — сказал он наконец, вдоволь назевавшись. — По самым скромным подсчетам, прошло уже часов пятнадцать.

— Оставь ее в покое, — Вэл резко отвернулся от окна и подошел к столу, на котором весело булькал большой кофейник. Кофе в него насыпали уже столько раз, что когда Вэл поднес ко рту очередную чашку, осадок от перемолотых зерен заскрипел у него на зубах. Эстер даже не пошевелилась, и Лафти с видом мученика закатил глаза к потолку.

— Напрасно я, несчастный, надеялся, что в ней проснутся хоть какие-то зачатки интеллекта, и она придет нам на помощь в тяжелых умственных упражнениях. Ведь из сил выбиваемся, а никакого разумного совета или напутствия!

— Еще бы ты не выбивался из сил, когда речь идет об умственной работе, — невнятно пробурчала Эстер, неохотно поворачиваясь. — А если хочешь совета — от вашей затеи за версту тянет безнадежностью.

Она села, столкнув измятый плед и обхватив руками колени. Очень бледная, волосы торчат в разные стороны — Вэл все никак не мог привыкнуть к тому, что они теперь черные с каким-то фиолетовым отливом — под глазами темные тени от размазанной краски с ресниц. Никакой смены выражений на лице, не то что прежде, когда насмешка, радость, гнев, грустная печаль и вновь издевка с лукавством набегали друг на друга каждую секунду, заставляя вспыхивать глаза. Она не просто казалась смертельно усталой — она таковой и была.