Проклятие Вальгелля. Хроники времен Основания (СИ) - Семенова Вера Валерьевна - Страница 8

— Но они не слушали его криков, как были до того безразличны к его стонам и мольбам о помощи. "Пусть твоя смерть послужит предостережением каждому", — сказал один из них. И они нагрели железный прут и…

Тут Казарра снова поднялся и, издав невнятный звук, двинулся прочь из зала. Рукав с белоснежным кружевным манжетом он прижимал ко рту.

— Я же говорил, что вчера на банкете было слишком много таширского коньяка, — укоризненно произнес Герминард в пространство.

Гвендолен выпрямилась, сложив руки на груди. Она отчетливо ощущала на себе взгляд Баллантайна и наконец осмелилась посмотреть через стол. Таби за его креслом больше не плакала, но ее глаза оставались расширенными до предела. Вице-губернатор чуть укоризненно покачал головой, но в его взгляде светилось что-то очень похожее на уважение. Неожиданно он снова улыбнулся, и Гвендолен была уверена, что эта улыбка, от которой посветлело в мрачном зале Конклава за задернутыми толстыми шторами, предназначалась только ей одной.

Город Тарр кажется особенно красивым, когда смотришь на него сверху, сидя на крыше и поджав под себя ноги. Тогда не замечаешь ничего, кроме острых шпилей и кружевных башенок, плотно прижатой друг к другу черепицы и темно-изумрудного плюща, кое-где выползающего на крыши. Изломанная лента кровель обрывалась у самого моря, каждый день меняющего цвет у берега. Когда больше ничего не видно — только красные крыши и светло-серые волны — легко представить, что ты в городе своей мечты. Где скоро взойдет почти полная, чуть надкусанная с одного боку луна и где так сладко взлететь, чувствуя запах белых вьюнков, раскрывающихся только по ночам.

Сверху не заметно грязных улиц, не слышно пьяных криков и не натыкаешься взглядом на чинно проезжающих по улицам воинов Службы Провидения и осторожно пробирающихся осведомителей из того же ведомства. Из-за Конклава их в городе гораздо больше, чем нужно.

На крыше так просто поднять глаза к темнеющему небу и думать об узком лице, широко расставленных серо-голубых глазах и волосах такого редкого пепельного оттенка. Вернее, ничего не вспоминать, кроме улыбки, которую хотелось бы присвоить навсегда. Которая, пусть на одно — два мгновения, но принадлежала тебе. Которая никогда больше не обратится в твою сторону. Которую тебе надо навеки вычеркнуть из памяти, снов и подсознания.

— Его светлость вице-губернатор Эбер ре Баллантайн, — пробормотала Гвендолен одними губами. Пока еще эти слова не до конца выговаривались вслух. — В чужеземных странах, откуда вы приехали. неплохо учат улыбаться. Только вот для чего?

Она развернула крылья для опоры и подвинулась к самом краю крыши. Ее наблюдательный пост позволял видеть расположенное наискось через площадь здание Ратуши, в верхних окнах которого кое-где через задернутые шторы пробивался свет. Она хорошо запомнила, где находится окно, на которое смотрела не отрываясь, уже несколько часов. Ее терпение было вознаграждено — оно наконец засветилось чуть прыгающим красноватым светом, означающим, что владелец кабинета зажег камин.

Гвендолен перелетела на карниз и осторожно заглянула внутрь, стараясь, чтобы ее не было заметно за шторой. Пока ей был виден только угол кабинета, большие часы с тяжело двигающейся гирей, край массивного темного стола и качающиеся на стене тени.

— А вы не боитесь говорить мне такие вещи? — голос Баллантайна звучал чуть глухо, словно погасли та уверенность и внутреннее вдохновение, не покидавшие его во время Конклава.

В поле зрения Гвендолен выдвинулся толстяк Дагадд — похоже, он, бродил взад-вперед по кабинету, тяжело топая огромными ботфортами. Он энергично таращил желтоватые глаза, размахивал руками с короткими пальцами и в разговоре часто вставлял непонятные слова, которые Гвендолен понимала не до конца, но которые вряд ли приличествовали книгочею и будущему основателю университета.

— Чтоб мне засохнуть, если я хоть когда-то от чего-то дрыгался! К тому же мы тут кое-что про вас накопали, и уверены, что вряд ли вы потащитесь к провидельникам, чтобы все вылить.

— Мой коллега хочет сказать, — по привычке вступил в разговор Логан, — что мы навели о вас некоторые справки, и нам кажется, вы не побежите в службу Провидения с пересказом нашего разговора.

— Если вы, как утверждаете, наводили справки, — вице-губернатор поднялся с кресла, и Гвендолен на мгновение увидела его лицо с чуть нахмуренными бровями и холодным взглядом, прежде чем он отвернулся от окна. Видимо, манера Дагадда его несколько раздражала, — то вы должны знать, что я работал в службе Провидения много лет.

— Мы про вас долго шарили, — нетерпеливо отмахнулся Дагадд, ничуть не смущаясь. — Потому и прибились к вам, а ни к кому другому из здешних хлебал.

— Мы имеем в виду, что выбрали именно вас из всех местных чиновников.

— Раз уж вы так откровенны, может, заодно расскажете, почему?

— Потому что вы — один из немногих, кто больше думает о судьбе и будущем Круахана, чем о своей судьбе, — снова встрял Логан. Для мальчишеского лица у него был неожиданно низкий и хриплый голос. После его слов на некоторое время упала тишина.

— Что вы от меня хотите?

— Мы надеемся, что вы поможете нам, сьер Баллантайн. Что вы будете союзником в наших планах, только и всего.

— По основанию библиотеки? Я бы с удовольствием, но это не совсем мои обязанности.

— Библиотека — это, конечно, — Дагадд покачал головой, — но мы здесь не совсем из-за этого. Вернее, совсем не из-за этого. Давай лучше ты, Логан, ты всегда заплетаешь красивее.

Логан вышел на свет, оттеснив Дагадда на задний план, что было непросто при его худой нескладной фигуре, но сложенные на груди могучие руки и отрешенное выражение юного лица, обрамленного падающими на плечи и чуть загнутыми на концах желтоватыми волосами невольно привлекали внимание.

— Сьер Баллантайн, — начал он, — сейчас в мире существует одна сила — это власть. И мы прекрасно знаем, кому она принадлежит. И мы понимаем, на чем она основана — на человеческом страхе и зависти перед другими. Разве может благополучие какой-либо страны зависеть от подобных чувств?

— Надеюсь, вы не предлагаете мне совершить государственный переворот? — вице-губернатор поморщился. Теперь они втроем стояли, выпрямившись, напротив друг друга. — Я действительно не пойду на вас доносить, но очень рекомендую в течение трех дней убраться из Тарра.

Дагадд шумно вздохнул и хлопнул ладонью по столу.

— Говорил я тебе — дохлое дело к ним прислоняться.

— Вы не дослушали нас, — Логан ни на секунду не изменился в лице, — меньше всего мы хотели бы крови, стрельбы и беготни. Или, наоборот, тайных интриг, ядов и угроз. Наша цель не в этом.

— И вы ожидаете, что я буду достаточно любопытен, чтобы спросить — в чем же именно?

— Мы знаем, что есть другая сила, которая могла бы если не изменить мир, то по крайней мере создать в нем некоторое равновесие. Мы посвятили всю жизнь ее поискам. Если вы нам поможете — мы, возможно, придем к нашей цели быстрее на несколько лет. Если вы нас прогоните — это будет досадная задержка в пути, не более того.

— Мой следующий вопрос должен быть — что это за сила, правильно?

Логан неожиданно ответил не сразу, а прошелся вдоль окна. Гвендолен совсем близко увидела его длинный нос и падающую на лоб густую челку.

— Вы вполне можете счесть нас безумцами, сьер Баллантайн. Я убежден, что для многих мы такими и представляемся, особенно мой почтенный друг Дагадд с его манерой выражаться. Тем более что у нас нет явных доказательств. Но мы уверены, что эта другая сила существует. Если хотите, можно называть ее магией. Или воздействием на окружающий мир с помощью тайных знаний. Если бы только найти ключ к этой силе, если научиться ею управлять правильно…

— Я не считаю вас безумцами, — медленно сказал Баллантайн. — я считаю вас очень странными людьми, если не сказать подозрительными. Вы просите моей помощи, но не объясняете, в чем именно. Вы говорите, что у вас нет доказательств того, на что вы потратили свою жизнь. Стали бы вы сами помогать таким людям?