Гавань ветров - Мартин Джордж Р.Р. - Страница 71

• Предыдущая
• 71/80
• Следующая

— Ну и что? Какое это имеет отношение ко мне? Марис, чего ты все-таки хочешь от меня?

Она улыбнулась.

— Я хочу, чтобы ты оплакивал Тайю, Вэл.

Новость Марис и Эван узнали от бродячего сказителя — пожилой, ехидной женщины из Порт-Тайоса, когда она зашла к ним, чтобы Эван вытащил занозу, глубоко засевшую у нее в ноге.

— Наши стражники отбили рудник у Трейна, — сообщила она, пока Эван извлекал занозу из мозолистой подошвы. — Поговаривают, что они захватят и сам Трейн.

— Безумие! — пробормотал Эван. — Новые жертвы…

— А еще что нового? — спросила Марис. Летатели продолжали посещать ее укромное прибежище, но миновало более недели с тех пор, как Колль, научив своей песне полдесятка однокрылых, ушел в Порт-Тайос. Тянулись холодные, пасмурные дни, полные тревоги.

— Летатель… — начала женщина и вскрикнула оттого, что костяной нож Эвана рассек кожу над занозой. — Поосторожней, целитель!

— Так что летатель? — спросила Марис.

— Может, призрак, — продолжала женщина, пока Эван извлекал занозу и втирал мазь в ранку. — Призрак Тайи. Облачена в черное, хранит безмолвие и не знает покоя. Она появилась с запада за два дня до того, как я ушла. Служители вышли помочь ей приземлиться и снять крылья, но она не опустилась, а в безмолвии пролетела над горами, крепостью Правителя и всеми селениями Порт-Тайоса и назад до крепости. Не приземлялась, ни разу не нарушила молчания, кружит и кружит. И в тихую погоду, и в бурю, днем и ночью. Ее видят на закате и на заре. Она не ест и не пьет.

— Удивительно! — воскликнула Марис, пряча улыбку. — Так ты думаешь, что это призрак?

— Возможно, — ответила женщина. — Я сама ее видела. Много раз. Иду по улицам Тайоса, на меня падает тень, я гляжу в небо и вижу ее. Всюду о ней только и говорят. Люди боятся, а стражники проболтались, что больше всех боится Правитель, хоть и старается этого не показывать. Когда она пролетает над крепостью, он не выходит посмотреть. Наверно, страшится увидеть ее лицо.

Эван забинтовал ступню старухи тряпицей, смоченной бальзамом.

— Ну вот, — сказал он. — Попробуй наступить.

Она встала и тут же ухватилась за плечо Марис.

— Больно!

— Там уже нарывало, — объяснил Эван. — Тебе повезло. Протяни ты еще несколько дней — могла бы остаться без ноги. И не ходи босиком по лесным тропам. Это опасно.

— Не люблю обувь, — сказала женщина. — Мне нравится чувствовать и землю, и траву, и камешки.

— А занозы под кожей тебе тоже нравятся? — перебил Эван. Они еще долго спорили, но в конце концов сказительница согласилась надеть толстый чулок, но только на раненую ногу и только до заживления ранки.

Когда она ушла, Эван, улыбаясь, обернулся к Марис.

— Начало положено! — сказал он. — Но как призрак умудряется не есть и не пить?

— У нее с собой мешочек с орехами и сухими плодами, а также маленький бурдюк с водой, — ответила Марис. — В долгие полеты летатели берут, как правило, такие запасы. Иначе как бы мы добирались до Артелии или Углей?

— Я никогда над этим не задумывался.

Марис рассеянно кивнула.

— Наверно, по ночам они тайком сменяются. Надо же и призраку отдохнуть! Вэл молодец, что догадался подобрать похожих на Тайю. Самой бы мне сообразить!

— Ты и так сделала достаточно, — заметил Эван. — Тебе не в чем упрекнуть себя. Почему ты такая печальная?

— Если бы этим призраком могла быть я! — вздохнула Марис.

Два дня спустя к ним в дверь постучала запыхавшаяся девочка из семьи, обязанной Эвану, и у Марис сжалось сердце: неужели за ней уже послали стражников! Однако девочка просто пришла поделиться новостями — Эван попросил ее родителей передавать ему все слухи из Порт-Тайоса.

— К нам приходил торговец, — затараторила девочка, — и говорил про летателей.

— А что он говорил? — нетерпеливо спросила Марис.

— Ему сказал старик Муллиш в харчевне, что Правитель насмерть перепуган. Их трое, сказал он. Три черных летателя кружат и кружат в небе.

— Она привстала на цыпочки и закружилась, раскинув ручонки. Марис поглядела на Эвана и улыбнулась.

— Теперь их семь, — сообщил дюжий толстяк, который ввалился к ним как-то под вечер. Это оказался одетый в лохмотья, избитый и окровавленный стражник, ударившийся в бега.

— Меня посылали на Трейн, — объяснил он. — Провалиться мне на этом месте, если я туда поплыву! — Говоря, он захлебывался кашлем, иногда с кровью.

— Семь?

— Плохое число, — пробормотал он. — И все в черном. Плохой цвет. Ничего хорошего они нам не сулят… — И он раскашлялся так, что уже не мог говорить.

— Полегче, полегче, — предупредил Эван, давая ему вино с травами и с помощью Марис укладывая в постель.

Но толстяк не угомонился. Едва кашель отпустил его, как он снова заговорил.

— Будь я Правителем, то приказал бы лучникам сбить их, когда они пролетят над крепостью, честное слово. Люди толкуют, что стрелы пройдут сквозь них, но это вранье. Они из плоти и крови, как я сам. — Он похлопал себя по внушительному брюху. — Разлетались! Только несчастье на нас всех накликают. Погода испортилась, рыба не ловится, а в Порт-Тайосе, говорят, сплошной мор у тех, на кого упадет тень их крыльев. А уж на Трейне и вовсе что-нибудь страшное приключится. Уж я-то знаю. Потому и сбежал. Это с семью-то черными летателями в небе! Нашли дурака! Тут хорошего не жди!

Себе толстяк напророчил верно, подумала Марис, когда на следующее утро принесла ему завтрак. Огромная туша уже остыла и окостенела. Эван похоронил беглеца в лесу рядом с другими путниками, которым его искусство не помогло.

— Тенья ходила в Порт-Тайос продавать свои вышивки, — доложил мальчик, которому Эван помог появиться на свет. — Она рассказывала в Тосси, что черных летателей теперь уже больше десяти. И все кружат от порта до крепости. И с каждым днем добавляются новые.

— Двадцать летателей, все в черном, безмолвные, мрачные, — сообщила девушка-певец, золотоволосая, синеглазая, с приятным голосом и мягкими манерами. — Какую чудесную песню можно сложить о них! Я уже обдумывала бы ее, если бы знала заранее, чем все это закончится.

— Но почему они тут, как ты считаешь? — спросил Эван.

— Из-за Тайи, конечно! — ответила девушка, словно недоумевая, что кто-то может этого не знать. — Она солгала, чтобы предотвратить войну, а Правитель убил ее за это. Вот они и облачились в траур, хоть об заклад побьюсь. Да и многие ее оплакивают.

— Ах, да, — сказал Эван. — Тайя! Ее судьба тоже достойна песни. Ты об этом не думала?

Девушка засмеялась.

— Так песня уже сложена! — сообщила она. — Я ее слышала в Порт-Тайосе. А теперь спою вам.

Марис встретилась с Катинном из Ломаррона на заброшенном поле, где тонкие зеленые разбойнички и уродливые земляные драконы совсем заглушили пшеничку-самосевку. Великан в ожерелье из зубов сциллы изящно опустился на землю, весь в черном под серебряными крыльями.

Она проводила его в хижину и дала напиться.

— Ну?

Он вытер рот и ухмыльнулся.

— Я летел очень высоко и видел под собой весь город. Сорок крыльев уже, не меньше. Правитель, наверно, места себе не находит. И все больше летателей узнают, что происходит. Отовсюду с Востока сюда собираются однокрылые, а Вэл сам доставил весть на Запад, так что скоро к нам присоединятся летатели и оттуда. Да и теперь нас уже так много, что можно и поесть и соснуть незаметно. Не завидую бедняжке Алейн, которая начала все в одиночку. Конечно, вынослива она на редкость. Я ни разу не видел ее усталой. Сейчас она тайно отдыхает на Тринеле, но скоро опять вернется сюда. А я так прямо отсюда поднимусь в небо.

— А как песня Колля? — спросила Марис.

— Ее поют на Ломарроне и на Южном Аррене, и на Гнезде Коршуна. Я сам ее слышал несколько раз. Она достигла Южного Архипелага и Внешних Островов, а на Западе — твоего Эмберли и Кульхолла, и Повита. Говорят, ее подхватили певцы в Штормтауне.

• Предыдущая
• 71/80
• Следующая