Гавань ветров - Мартин Джордж Р.Р. - Страница 69

• Предыдущая
• 69/80
• Следующая

— Я не знал, — сказал он. — С'Релла мне ничего не говорила.

— Вряд ли она знает, — ответила Марис. — Наверно, Вэл не велел Арилану рассказывать о моем отказе. У Вэла-Однокрылого доброе сердце, что бы там о нем ни болтали.

— Ты напрасно себя мучаешь, — сказал Колль. — Если бы ты туда и поехала, это мало что изменило бы. Один голос ничего не решает. Совет разделился бы и при тебе, и Тайю все равно повесили бы. Не терзайся из-за того, что от тебя не зависело.

— Возможно, ты прав, — вздохнула Марис, — но все равно мне следовало хотя бы попытаться. Они бы могли прислушаться ко мне — Доррель и его друзья, летатели Штормтауна, Корина, даже Корм. Они же меня знают, а Вэл не способен тронуть их сердца. Вдруг бы мне удалось сплотить летателей, если бы я вела Совет, как просил Вэл?

— Если бы да кабы! — пробормотал Колль. — Ты понапрасну терзаешься.

— Пожалуй, нора перестать себя жалеть, — решительно сказала Марис. — Я боялась, что опять будет больно, и потому не поехала с Ариланом, когда он меня позвал. Трусость — вот что это было.

— Ты не можешь нести ответственность за всех летателей Гавани Ветров, Марис. Подумай прежде о себе и своих нуждах.

— В прошлой жизни, — Марис улыбнулась, — я думала только о себе и изменяла окружавший мир в лучшую для меня сторону. Нет, я, конечно, уверяла себя, что так будет лучше для всех, но мы-то с тобой знаем, что больше нуждалась в этом я сама. Баррион прав, Колль. Я была по-детски наивна и не думала, к чему все это приведет. Я знала только, что хочу летать. Нет, Колль, мне надо было поехать. Ведь ответственность лежит и на мне. Но меня заботила только моя боль, моя жизнь, в то время как нужно было думать о вещах поважнее. Мои руки обагрены кровью Тайи.

Марис подняла ладонь.

Колль схватил ее и сжал жесткими пальцами.

— Чепуха! Я вижу только беспричинное самоедство. Тайи больше нет, и ни к чему эти бессмысленные разговоры. Все кончено. Нельзя мучиться из-за прошлого, как когда-то мне сказал Баррион. Преврати свою муку в песню и подари ее миру.

— Песен я слагать не умею, — сказала Марис. — Летать не могу. Я всегда говорила, что хочу приносить пользу, а сама отвернулась от людей, которые нуждались во мне, и продолжала притворяться, будто стану целителем. Но я не целитель и не летатель. Так кто я? Или что?

— Марис…

— Вот именно! — подхватила она. — Марис с Малого Эмберли, девчонка, которая когда-то изменила мир. Если мне это удалось один раз, так, может, удастся и во второй. Хотя бы попытаюсь! — Она встала. В бледном свете забрезжившей на востоке зари ее лицо выглядело сосредоточенным и решительным.

— Тайя мертва, — сказал Колль, беря гитару. Он встал и посмотрел в глаза названной сестре. — Совет распущен. Все в прошлом, Марис.

— Нет. — Взгляд ее был твердым. — Я не смирюсь с этим. Жизнь не кончилась, и еще не поздно переделать конец песни о Тайе.

Эван проснулся, едва она коснулась его плеча, и сел на постели с готовностью сразу же приступить к делам.

— Эван. — Марис опустилась рядом. — Я поняла, что требует мой долг, и хочу рассказать тебе первому.

Он провел ладонью по голове, приглаживая всклокоченные седые волосы, и нахмурился.

— Так что? — спросил он.

— Я… я жива, Эван! Летать я не могу, но я та же, прежняя.

— Мне радостно слышать это и знать, что ты и вправду так думаешь.

— И я не целитель, и никогда им не стану.

— Ты многое поняла, пока я спал, верно? — Он внимательно посмотрел на нее. — Да, я тоже знал это, хотя и не говорил тебе. Да ты и сама не хотела знать.

— Верно, не хотела. Я думала, у меня нет выбора. Что еще мне оставалось? Боль и воспоминания о боли, мысли о своей никчемности. Боль останется… и воспоминания тоже, но быть бесполезной — совсем не обязательно. Мне надо научиться жить с этим, смириться или не замечать, потому что есть то, что я должна сделать. Тайя мертва, летатели разобщены, но есть вещи, которые могу сделать только я, чтобы все привести в порядок. А потому… — Она закусила губу и отвела глаза. — Я люблю тебя, Эван. Но я должна покинуть тебя.

— Погоди! — Он коснулся ее щеки, стараясь поймать ее взгляд. Марис вспомнилось, как она впервые заглянула в синий омут этих глаз, и неожиданно ее захлестнуло мучительное ощущение потери.

— Скажи, — потребовал он, — почему ты должна меня покинуть?

Она беспомощно развела руками.

— Потому что я… я здесь чужая.

Он шумно вздохнул, сдерживая не то рыдание, не то смех.

— Неужели ты решила, Марис, что я люблю тебя, как помощницу? За то, что ты облегчала мой труд? Честно говоря, как помощница ты часто испытывала мое терпение. Я люблю тебя как женщину, люблю за то, что ты — это ты. И теперь, когда ты знаешь, кем была для меня, ты считаешь, что мы должны расстаться?

— Мне предстоит очень многое сделать, — тихо сказала она. — И я еще не знаю, что из этого получится. Я могу потерпеть неудачу. Ты рискуешь, оставаясь со мной. С тобой может случиться то же, что с Рени… Я не хочу подвергать тебя опасности.

— Ты этого и не делаешь, — отрезал Эван. — Собой рискую я сам, и только я. — Он крепко сжал ее руку. — Может быть, я смогу помочь тебе, так разреши мне сделать то, что в моих силах, не отталкивай меня. Я разделю твое бремя. Я ведь гожусь не только на то, чтобы угощать чаем твоих друзей.

— Но зачем? — возразила Марис. — Это же не твои заботы.

— Не мои? — В его голосе послышалось возмущение. — Разве Тайос не моя родина? Решения Правителя Тайоса непосредственно касаются меня, моих друзей и моих пациентов. Здесь, в этих горах, в этом лесу мое сердце. Ты здесь чужая. Но то, чего ты добьешься для своих, для летателей, неминуемо коснется моих земляков. А их я знаю так, как тебе не дано. И они знают меня, доверяют мне. Многие из них у меня в долгу — да в таком, что не откупиться железной монетой. Они помогут мне, а я помогу тебе. Думаю, моя помощь тебе нужна.

Марис почудилось, что в нее как будто вливается некая новая сила, и она улыбнулась, радуясь, что будет не одинока в своей борьбе, чувствуя себя более уверенной.

— Да, Эван, ты мне необходим.

— Я здесь. С чего начнем?

Марис откинулась на деревянное изголовье, прильнув к плечу Эвана.

— Нам необходима тайная площадка для приземления, чтобы летатели могли посещать Тайос и чтобы Правитель и его соглядатаи ничего бы об этом не знали.

Он кивнул, едва она договорила.

— Это просто. Неподалеку отсюда есть заброшенная ферма. Хозяин умер только прошлой зимой, и лес еще не вторгся на поле, хотя и скрывает его от посторонних глаз.

— Чудесно. А не перебраться ли нам туда всем, на случай если нас начнут разыскивать стражники?

— Я должен остаться тут, — твердо заявил Эван. — Если меня не смогут отыскать стражники, то и больные не смогут. Они должны всегда знать, где меня найти.

— Но это же опасно для тебя.

— В Тосси есть семья с тринадцатью детьми. Я помогал матери при тяжелых родах, не раз спасал ее детей от смерти, и все они будут рады отплатить мне тем же. Их дом стоит у самой дороги. Если за нами пошлют стражников, они обязательно пройдут мимо, и кто-нибудь из детей успеет прибежать и предупредить нас.

— Отлично! — Марис улыбнулась.

— Что еще?

— Для начала разбудим С'Реллу. — Марис приподнялась, осторожно убрала его руку и спустила ноги с кровати. — Она должна стать моими крыльями и разносить мои послания. Много посланий. И начнем с первого, самого важного. К Вэлу-Однокрылому.

Конечно, Вэл прилетел к ней.

Она ждала его на пороге тесной двухкомнатной хижины, сколоченной из досок, потемневших и потрескавшихся от непогоды. Мебель внутри хижины давно заросла плесенью. Вэл сделал три круга над бурьяном, покрывшим поле,

— серебряные крылья казались темными на фоне грозовых туч — и только тогда решился приземлиться.

Марис помогла ему сложить крылья, хотя от прикосновения к мягкой металлической ткани внутри у нее нес сжималось и вздрагивало. Вэл обнял ее и засмеялся.

• Предыдущая
• 69/80
• Следующая