Миллионные дни - Пол Фредерик - Страница 5

Все долгое утро он резал промерзший торф и складывал его в кучи. Вокруг него ярился ветер; жестокий холод превращал каждый вдох в смертную муку. Наконец, когда на мгновение выглянуло бледное желтое солнце и Дэндор увидел, что оно стоит прямо над его головой, он собрал большую вязанку полуокаменевших веток, тяжелых, как кирпичи. Взвалив хворост на спину, он двинулся обратно к убогим хижинам Нестронда.

Нона грохнула на стол миску с жидким супом и сунула ему кусок черствого хлеба; это называлось обедом. Он молчаливо выхлебал суп и отправился на задний двор копать новую выгребную яму. По сравнению с этим занятием его утренняя работа была легким отдыхом. Казалось, что земля, которую он долбил, замерзла еще в те времена, когда Нестронд сделал первый виток по орбите вокруг своего скупо греющего солнца. К вечеру его спина и ноги мучительно ныли от боли. Яма была выкопана на один фут, когда наступила ночь и он прекратил работу. Пошатываясь, Дэндор отправился в хижину; в голове у него была только одна мысль — спать.

Жуткий вой, который вырвал его из беспокойного забытья, пришел, казалось, из глубочайших бездн ада.

— Что… что это? — спросил он.

— Ледяные волки, кретин! — с ужасом завизжала Нона. — Они на скотном дворе! Выметайся, живо, и прогони их!

Дэндор поднялся на дрожащих ногах, нащупывая свою одежду; в этот момент новое завывание разорвало ночь. Он потянулся за лазерным пистолетом, когда Нона опять завизжала:

— Поторопись! Эти твари могут разнести хлев в щепки!

Он был уже за дверью, сжимая в одной руке пистолет, а в другой — фонарь. Теперь он увидел их, шестиногих громадных зверей, воплощение ужаса. Один, приподнявшись на четырех лапах, рвал клыками балку сарая. Дэндор услышал жалобное мычание обезумевших от страха коров.

Он с трудом двинулся через снежные сугробы к хлеву. По-видимому, тварь заметила его; пылающие яростью красные глаза уставились на Дэндора. На мгновение зверь задержался около растерзанного бревна; затем повернулся и стремительным прыжком бросился на него.

Нападение было неожиданным, и он не успел вскинуть оружие. Он выстрелил прямо от бедра, и луч лазера поразил чудовище в плечо.

Не слишком удачный выстрел. Он шагнул в сторону, когда огромное тело пролетело над ним, и послал разряд в голову монстра. А затем смерть почти настигла его — пока обезглавленная тварь издыхала в снегу, орошая все вокруг кровью. Смерть почти настигла его потому, что он на долю секунды забыл о втором чудовище.

Зверь ударил его сзади и бросил на мерзлую землю. Огромная туша возвышалась над ним; он закричал, когда когти чудовища вырвали клок плоти у него из бедра и страшные челюсти метнулись к его горлу.

Фонарь выпал из его руки, но пистолет был прочно закреплен на ремне, перекинутом через плечо. Он нашарил спуск и ударил лучом максимальной мощности. Сверкающая нить рассекла ноги ледяного волка; зверь свалился на бок, и Дэндор почувствовал себя свободным. Следующим выстрелом он прикончил зверя; затем тьма беспамятства сомкнулась над ним.

Он пришел в себя в хижине. Он лежал на столе; Нона и какой-то незнакомый человек склонились над ним.

— Ну, на этот раз ты влип в хорошенькую историю, — заявила Нона, когда он открыл глаза.

— Ногу придется отрезать, — сказал незнакомец.

— Вы — доктор? — прохрипел Дэндор.

— Единственный по эту сторону от Альфы Центавра, — подтвердил человек.

— Больно… можете вы дать мне что-нибудь?

— Я сделаю вам укол морфия… это последний морфий, что у меня остался. На Земле мы могли бы спасти вам ногу… но здесь… — Он беспомощно развел руками.

Дэндор чувствовал, как яростное пламя боли разливается в его растерзанной ноге. Его лицо исказила гримаса; затем он увидел легкую усмешку, скользнувшую по губам Ноны. Она сказала:

— Когда вы приметесь резать эту ногу — с морфием или без него, — боль, наверное, будет адская, не так ли, док?

— У меня есть немного виски в машине, — пробормотал доктор. — Схожу-ка за ним.

Он вышел. Нона склонилась над Дэндором и посмотрела ему в глаза.

— Это будет действительно больно, голубчик. Так же больно, как мне — каждый раз, когда ты уходил и оставлял меня. Когда ты уходил в свой проклятый черный ящик.

— Нет, Нона, нет! Я не хотел причинять тебе боли. Ты не… — Он почти проговорился, что она не может ощущать боли. Но остановился: он не был уверен, что это — правда.

— Теперь ты не сможешь спрятаться в этой штуке — только с одной ногой, — уверенно заявила она. — Ты останешься здесь, со мной. И ты будешь ласковым и нежным.

— Нона! Нет, ты не поймешь, никогда не поймешь! — Он хотел сказать ей что-то умоляющее, но в это время вошел доктор, держа в руках кварту виски и свой черный саквояж.

— Вот, глотните-ка побыстрее, — сказал он и поднес бутылку к губам Дэндора.

Виски обжигало горло и туманило голову. Но это не слишком помогало.

Доктор резал и пилил. Дэндору казалось, что от пронзительных воплей у него разорвется череп. Почему ремни, которыми его привязали к столу, не лопаются от этих криков? Почему его проклятья не испепеляют двух мучителей, что склонились над ним?

— Ну, похоже, теперь — все, — услышал он слова доктора, когда боль в очередной раз вырвала его из тумана беспамятства. — Мы должны еще прижечь культю, иначе он истечет кровью. У меня нет ничего под руками, но эта кочерга, пожалуй, подойдет. Идите сюда и помогите мне ее нагреть.

Дэндор полностью пришел в себя. Он поймал взгляд, брошенный на него Ноной; затем она искоса посмотрела на черный ящик Имиджикона. Как будто бы сказала вслух: «Теперь ты принадлежишь мне… только мне. Я не дам тебе снова уйти…»

Но она не может!.. Неужели она сделает это? Сквозь охватившую его сознание пелену, вызванную болью, морфием и алкоголем, он попытался ответить на этот вопрос… неужели она попытается излечить его таким способом? Ответа он не знал.

И пока они калили железо, чтобы прижечь кровоточащий обрубок его ноги, черный, похожий на гроб силуэт Имиджикона наполнил его взгляд и его разум.

Если бы не боль, сводившая его с ума, он вряд ли нашел в себе силы, чтобы скатиться со стола и двинуться ползком к черному ящику. Кровавый след тянулся за ним. Черный ящик. В затуманенном сознании билась одна мысль — там, в ящике, избавление от боли, спасение, безопасность.

Он добрался; его никто не заметил. Сделав сверхчеловеческое усилие, он подтянулся вверх и коснулся пальцем кнопки сенсорного замка — единственного устройства и в этой, и в другой вселенной, которое могло открыть Имиджикон.

Сенсор идентифицировал его; крышка откинулась, и он рухнул внутрь — скорее мертвый, чем живой. Имиджикон бесшумно сомкнулся вокруг него.

Затем яркий, солнечный мир возник из небытия, юные прекрасные лица склонились над ним.

— О, Дэндор, милый! — вскричала Сесили, обнимая его нежными, теплыми руками.

— Сердце мое, ты вернулся! — прошептала Дафна.

— Мы так счастливы снова увидеть тебя! — промурлыкала рыжекудрая Терри.

— Счастливы увидеть! — повторила Джерри, ее двойняшка.

— И я очень, очень рад! — уверял Дэндор, внимательно изучая свою ногу… свою превосходную, совершенно целую ногу, которая теперь совсем не болела. — Слава богу! Слава богу! Я вернулся!

Имиджикон сработал! Он сработал снова! Он вырвал его из воображаемого мира и вернул обратно в действительность… чудесную, замечательную действительность!

Дэндор сел и бросил взгляд на свой изумительный, теплый мир… мир Земли двадцать две тысячи трехсотого года. Миновали сотни лет после Мора — страшного бедствия, поразившего мужские гены. Число мужчин уменьшилось до нескольких тысяч, и теперь каждый из них был центром преданного и боготворящего его гарема.

Многие мужчины не были способны вынести такое напряжение. Долгие годы обожания, удовлетворения всех желаний, возможности иметь любую женщину, на которую упал взгляд, — это было так утомительно!

И тогда появился Имиджикон — изобретение, с помощью которого любой сотворенный человеческим воображением мир казался реальным. Некоторые мужчины использовали его, чтобы создавать еще более экзотические и чудесные миры, чем тот, в котором они жили. Но избыток прекрасного только порождал в них еще большую неудовлетворенность.