Персиваль Кин - Марриет Фредерик - Страница 45

• Предыдущая
• 45/58
• Следующая

Между тем как эти мысли теснились в голове моей, кто-то постучался в дверь каюты.

— Войдите, — сказал я. Дверь отворилась, и в каюту вошел Кросс, — А, это ты, Кросс? Я очень рад; садись. Наконец, ты видишь меня командиром.

— Да, сударь, и надеюсь, что вам недолго ждать и фрегата. Что вы командир, это не удивительно, но я никогда не воображал быть боцманом, я напишу своей малютке о таком счастье; это обрадует ее и ее мать.

— Я должен сделать то же самое, Кросс. Матушке будет очень приятно услышать обо мне.

— Я сам ничего не слышал из разговора вашего с его лордством, — отвечал Боб. — Конечно, теперь вы не имеете нужды в моих советах, но я очень желал бы знать, что между вами происходило.

— Никто более тебя не имеет на это права, Кросс, ты всегда был моим лучшим другом.

И я рассказал ему все, что говорили мне лорд де Версли и адмирал.

— Славно, мистер Кин, — отвечал Боб, — пусть только адмирал даст нам дело, и боцман не отстанет от вас ни на шаг, покуда будет на чем стоять.

— В этом я уверен. Боб; ты всегда будешь моею правою рукою. У нас, кажется, есть два мичмана: что это за люди?

— Я еще не видел их, но констапель и тимерман говорят, что у вас отличная команда.

— И прекрасное судно, Боб.

На другой день я стал осматривать шкуну и команду. У меня было шестьдесят матросов, два мичмана, боцман, констапель и тимерман. Мичманы были молодые люди, лет шестнадцати, мистер Броун и мистер Блек, молодцы, которые едва жили жалованьем, будучи оба детьми простых офицеров. Они были доброго и прекрасного характера, я решился принять их под свое покровительство и на первый случай подарил им полную форму. Мне хотелось щеголять своею шкуною; команда была видная и красивая, и прежний капитан отзывался о ней с похвалою.

После этого я сказал им речь, которую, однако, не стану повторять читателю, хотя матросы слушали ее с большим вниманием.

На следующее утро адмирал потребовал меня к себе.

— Мистер Кин, — сказал он, — вот депеши, которые нужно доставить губернатору Курасауна. Когда вы можете отправиться?

— Сию минуту, — отвечал я.

— Прекрасно, Кин, я прикажу тотчас подать сигнал. Старайтесь доставить их скорее, они очень важны. Отдав депеши, вы должны крейсировать около этих берегов, где уже начинают показываться подозрительные суда. Я не прошу вас обедать, потому что вам нельзя медлить. Прощайте, желаю вам успеха.

Я простился с адмиралом и поспешил в город. Через час моя шкуна уже летела с крепким ветром, и к вечеру уже скрылись от нас суда, стоявшие в гавани. После заката солнца ветер стал еще более свежеть, и я оставался наверху, поставя все паруса. Боб Кросс заметил мне, что лучше уменьшить паруса, но я сказал ему, что адмирал приказал мне как можно скорее доставить депеши.

— Правда, мистер Кин; но таким образом можно только скорее попасть на тот свет; а адмирал не туда посылает депеши. У вас прекрасная шкуна, но вы несете большие паруса: матросы говорят, что прежде они никогда этого не видывали.

— Ты прав, Боб, мы убавим паруса.

С рассветом я проснулся и вышел наверх. Тимерман стоял на вахте, потому что вахты розданы были младшим офицерам, которые были хорошие моряки и привыкли в шкуне. Ветер сделался еще свежее, и шкуна летела с невероятною быстротою.

— Славно идем, мистер Гейтер, — сказал я.

— Шкуна никогда еще так хорошо не ходила, — отвечал он. — Вчера я боялся за стеньги.

— Адмирал приказал нести больше парусов, мистер Гейтер.

— И вы в точности исполняете его приказания. Вчера вы напугали людей, хотя они давно уже привыкли к шкуне.

Я чувствовал, что поступил опрометчиво; ни тимерман, ни Боб Кросс не стали бы так рисковать, зная лучше меня шкуну, и с этих пор я решился не пренебрегать их советами. Однако, несмотря на то, что мы убавили паруса, шкуна, пользуясь крепким ветром, быстро совершила свой переход.

Еще новая причина заставляла меня спешить: я хотел узнать, оставили ли остров Вандервельт и Минна.

По приходе в Курасаун я прежде всего явился к морскому начальнику и потом передал депеши губернатору. Они поздравили меня с таким скорым приходом. Получив от губернатора приглашение к обеду, я пошел отыскивать старика Вандервельта. Дом его занят был шотландским купцом, который принял меня очень вежливо. Он был старый друг Вандервельта и, недавно получив от него письма, мог вполне удовлетворить моему любопытству. Старик писал ему обо мне и просил оказывать мне всевозможное внимание, если я буду на острове.

— Итак, дорогой гость мой, — сказал мистер Фрезер, — я надеюсь, что вы поможете мне исполнить поручение моего друга и будете считать этот дом своим во время вашего здесь пребывания.

Я поблагодарил мистера Фрезера и принял его предложение. За обедом капитан С. сказал мне, что имеет приказания послать меня в крейсерство, и спросил, скоро ли я могу быть готовым; я отвечал, что мне нужно день или два, чтобы вытянуть такелаж, который ослаб во время перехода.

— Не удивительно, — отвечал он. — По вашему журналу видно, что вы не шли, а летели. Вы можете идти, как только будете готовы. Шлюп «Наяда» и бриг «Эоль» уже ушли в погоню за тремя судами, которые наделали нам много хлопот. Одно из них французский четырнадцатипушечный бриг, отличный ходок и полный команды. С ним вместе ходит его спутница, большая шкуна, также сильно вооруженная. Другое судно бригантина, построенная в Балтиморе; она ходит одна и под французским флагом. Я не знаю, наверно, сколько у нее пушек, но думаю, что она, как и бриг, слишком сильна для вас; если вам не удастся сойтись с одною шкуною, то вы не в состоянии будете принести много пользы.

— Я постараюсь сделать все, что будет от меня зависеть, — отвечал я. — У меня прекрасная команда и, как я слышал, отличные офицеры.

— Прекрасно. Во всяком случае, если вы не в состоянии будете сражаться, то у вас всегда есть надежда уйти.

После обеда я тотчас отправился к мистеру Фрезеру. За сигарою он рассказал мне, что Вандервельт уже девять месяцев как выехал из Курасауна, и мое последнее письмо было препровождено к нему в Голландию.

— А что делает маленькая Минна? — — спросил я. Скоро пять лет, как я ее не видел.

— Маленькая Минна уже сделалась большою, прекрасною девушкой. Ей было пятнадцать лет, когда она отсюда уезжала. Все молодые люди сходили по ней с ума и готовы были следовать за нею не только в Голландию, но на край света, если бы могли иметь хотя малейшую надежду на успех; но, скажу вам откровенно, из того, что я мог заметить, мне кажется, что если вы опять встретитесь, то за успехом дело не станет. Она беспрестанно говорит с отцом о вас.

— Не знаю, придется ли нам еще когда-нибудь встретиться, — отвечал я, — мне невозможно оставить службу, а Бог знает, скоро ли кончится война. Признаюсь, я очень хотел бы увидеться с нею и ее отцом; в жизни я мало нашел друзей и потому более ценю их. Где же поселился старик?

— Он находится не в Голландии, но в Гамбурге. Как знать, быть может, случай опять сведет вас.

Наступала ночь, и я расстался с мистером Фрезером; но образ Минны долго не давал мне спать. Женщины, как читатель мог видеть, никогда еще не тревожили моих мыслей. Меня занимало только одно: быть признанным капитаном Дельмаром; это желание было источником всех моих поступков, единственною и любимою моею мечтою; на нем основывалось все мое честолюбие, которое заглушает в человеке все другие страсти. Но сильная привязанность к Минне, к маленькой Минне, как я привык ее видеть, с прекрасными большими глазами и ангельским личиком, брала над ним верх. До сих пор, исключая родных, мне некого было любить: женщин я не знал и чуждался. Страсть к прекрасному полу была нова для меня; но при всей новизне своей она нравилась мне, потому что была идеальная. Теперь я знал Минну по одному описанию и по воспоминанию о том, что она была прежде; но воображение представляло мне ее идеалом совершенства. Мечты сменялись новыми мечтами, и ночь почти пролетела, когда я заснул.

• Предыдущая
• 45/58
• Следующая