Персиваль Кин - Марриет Фредерик - Страница 15

• Предыдущая
• 15/58
• Следующая

Мистер Кольпеппер вымарал две трети и сказал, чтобы остальное было готово через три дня. Портной обещал, и мистер Кольпеппер обещал также, что если платье не будет готово, то он не заплатит денег.

Едва портной успел выйти, мисс Медея спросила меня, не хочу ли я еще походить по саду. Я понял, что она хотела говорить с отцом, и потому решился рассердить ее и отвечал, что почти целый день провел в саду и больше не хочу туда идти.

— Я не спрашиваю, хочешь ты или нет; я хочу, чтобы ты шел, — отвечала с досадою мисс Медея.

— Медея, что значит такое обращение? — вскричал мистер Кольпеппер. — Конечно, мистер Кин может делать, что ему угодно. Я удивляюсь тебе, Медея.

— А я удивляюсь, папенька, что вы находите тайны там, где их вовсе нет, — резко отвечала Медея. — Все, что вы говорили поутру, и все ваши предположения сущий бред.

— Что за пустяки ты говоришь, Медея, — заметил Кольпеппер.

— Медея права, — заквакала старуха, — все сущий бред.

— Так не будьте слишком заботливы, папенька, — продолжала мисс Медея, шепнув отцу на ухо, — ничего подобного; простой офицер морского полка.

— Пустое, — отвечал комиссар тихо, — мальчика научили так отвечать тебе; он перехитрил тебя, Медея.

При этом справедливом замечании отца Медея вышла из себя. Все лицо ее, шея и плечи вспыхнули и побагровели. Я никогда никого не видел в таком бешенстве. Она так бросилась на меня, что я должен был отскочить от нее, и потом выбежала из комнаты.

— Медея умна только по ее мнению, а ты просто старая дура, — с досадою сказал мистер Кольпеппер, — одна слишком много знает, а другая не понимает ничего. Мистер Кин, я боюсь, что вы будете голодны, потому что у нас самый простой обед. Любите вы утку и зеленый горох?

— Очень люблю, — отвечал я.

— Вы родились в Чатаме, мистер Кин?

— Нет, я родился в поместье, близ Соутгемптона. Матушка была воспитана старою мисс Дельмар, теткою капитана.

Я сказал это нарочно, потому что знал, как это взбесит мисс Медею, возвращавшуюся из кухни.

Мистер Кольпеппер покачал головой на жену и дочь, которые онемели, как пораженные громом, при этом известии.

Наконец, мисс Медея обратилась ко мне:

— Я хочу задать вам один вопрос, мистер Кин.

— Я не хочу более отвечать на ваши вопросы, мисс, — сказал я. — Вы расспрашиваете меня целое утро и даже теперь были так грубы, что едва не сшибли меня с ног. Если вам угодно знать еще что-нибудь, спросите капитана Дельмара, или если вам угодно, я спрошу капитана Дельмара, прикажет ли он отвечать вам, и если прикажет, то я отвечу.

Это был решительный удар с моей стороны. Старуха и мисс Медея струсили не на шутку, а мистер Кольпеппер испугался еще более их обеих. Я показал им, что знаю, зачем они расспрашивают меня, и также дал почувствовать, что знаю, кто я. Ссылка моя на капитана Дельмара заставила их понять, что я уверен в его покровительстве, и они знали, как он будет рассержен, если я скажу ему, о чем они меня расспрашивали.

— Вы совершенно правы, мистер Кин, отказываясь отвечать на вопросы, которые вам не нравятся, — сказал мистер Кольпеппер, покраснев, как рак. — Я удивляюсь тебе, Медея, и прошу вперед не беспокоить мистера Кина своим неуместным любопытством.

— Да, да, — заквакала старуха, — молчи, Медея, молчи.

Мисс Медея, которая, кажется, рада была бы выцарапать мне глаза, скрыла, как могла, свою досаду. Она была рассержена тем, что ошиблась, взбешена моими смелыми ответами и боялась гнева отца, потому что старик любил решительные меры и больно надрал бы ей уши.

К счастью, обед был готов и дал новый оборот разговору. Мистер Кольпеппер весь превратился во внимание, а мисс Медея, постепенно приходя в себя, также сделалась ласковою и внимательною.

Хотя отвращение, питаемое мною ко всему семейству Кольпепперов, было так велико, что я мог решиться на все, чтобы только вредить им, однако мысли мои совершенно заняты были известием о моем рождении и родных, и шалости не шли более на ум.

Весь следующий день я гулял по саду, погрузясь в глубокую задумчивость, а ночью не мог заснуть до зари. В продолжение этих двух дней я думал и размышлял, быть может, более, чем со дня моего рождения.

Я чувствовал, что настоящее положение нравилось мне более, чем быть сыном простого солдата; однако я понимал, что могу быть предметом насмешек, и что родство капитана, если он не захочет признать его, не принесет мне никакой пользы. Но как же мне вести себя в отношении к нему? Я и прежде не слишком любил его, и это новое открытие не увеличило к нему моей любви. Однако я все еще не мог забыть слов матушки в Чатаме: «Знаешь ли ты, кто это был?» и пр. Я убедился, что он мой отец, и чувствовал, что обязан почитать его.

Такие мысли были слишком мучительны для четырнадцатилетнего мальчика, и мистер Кольпеппер заметил, что я не только побледнел, но и похудел в продолжение этих двух дней. Я был молчалив и осторожен после первого дня, так что все были очень рады, когда принесли мое платье, и я сказал, что готов ехать на фрегат. Мне хотелось скорее увидеться с моим приятелем Томушкой Доттом и посоветоваться с ним или с капитанским урядником Бобом Кроссом о том, что мне делать и как вести себя в отношении к капитану.

Я составил план, как действовать с матушкою. Я знал, что она никогда не откроет мне истины, после того, что происходило при мне между ею и капитаном; но я решился дать ей понять, что знаю ее тайну, в полной уверенности, что ответ ее может подтвердить мои догадки.

В тот день, когда мне нужно было ехать на фрегат, я просил мисс Кольпеппер дать мне листок бумаги, чтобы написать письмо к матушке. Она тотчас принесла мне бумаги, сказав: «Вы лучше дайте мне после поправить ошибки; вашей маменьке, верно, будет приятно, если вы хорошо напишите к ней письмо». Потом она вышла на кухню.

Не имея ни малейшего желания давать ей читать мое письмо и торопясь отдать его на почту прежде, чем она возвратится, я написал только следующее:

«Любезная матушка!

Я все открыл: я сын капитана Дельмара, и здесь все знают то, что вы хотели от меня скрыть. Сегодня я еду на фрегат.

Преданный вам П. Кин».

Письмо было коротко, но вело прямо к цели; я был уверен, что никакое другое послание так не обеспокоило бы матушку.

Кончив писать, я сложил письмо и зажег свечу, чтобы его запечатать. Старая миссис Кольпеппер, бывшая в той же комнате, заквакала: «Нет, нет, прежде покажите Медее». Но я не обратил на нее внимания и, запечатав письмо, надел шляпу и отправился на почту. Отдав письмо, я шел назад и встретил мистера Кольпеппера с Бобом Кроссом, капитанским урядником, и двумя гребцами.

Я догадался, что они присланы за мною. Я подошел к ним, и Боб спросил меня:

— Ну, мистер Кип, готовы ли вы ехать на фрегат? Мы пришли за вами.

— Готов, — отвечал я, — и очень рад идти с вами; мне уже надоело жить на берегу.

Скоро мы пришли к дому. Гребцы унесли мои веши, я Боб Кросс дожидался, пока я прощался с дамами.

Мы расстались без сожаления. Мисс Кольпеппер не могла не спросить, почему я не показал ей письма, а я отвечал, что в нем были секреты, что нисколько не было для нее приятно. Поэтому наше прощание было не слишком нежно, и мы с Бобом Кроссом вышли из дому почти вслед за гребцами.

— Ну, мистер Кин, — сказал Боб, — как вам нравятся наши комиссарши?

— Совсем не нравятся, — отвечал я. — Во все время, которое я пробыл у них, они старались меня расспрашивать; но немногое от меня узнали.

— Женщины любопытны, мистер Кин; но скажите, о чем же они расспрашивали?

Я не знал, что отвечать, и колебался; я полюбил Боба Кросса и хотел все открыть ему; но я все еще не мог решиться и не отвечал ни слова, когда Боб Кросс ответил за меня;

— Знаете что, дитя — потому что хоть ваше место и в кают-компании, а мое на баке, с матросами, вы все-таки дитя передо мною, — я могу сказать вам, что они хотели узнать от вас, точно так же, как вы бы могли сказать мне, если б хотели. Мне кажется, на нашем фрегате нет ни одного мичмана, которому бы так нужны были советы, как вам. Боб Кросс не дурак и иногда видит сквозь туман; я полюбил вас за вас самих и не забыл доброту вашей матушки, когда у ней было свое горе; не потому, чтобы я нуждался в деньгах; дороги не деньги, но то, когда и как предлагают их. Я сказал ей, что буду немного за вами присматривать, — немного по-моему значит очень много, — и я буду, если вы хотите; если же нет, я сниму перед вами шляпу, как перед моим офицером, что вам не принесет никакой пользы. Теперь решите, хотите ли вы иметь во мне друга или нет?

• Предыдущая
• 15/58
• Следующая