Королевская собственность - Марриет Фредерик - Страница 43

• Предыдущая
• 43/43

— Да, конечно: он, бедняжка, так болен!

— Но он может и выздороветь!

— И это, конечно, возможно: он так молод!

— Ну, а теперь скажи мне, Нора, любишь ты своего господина? Любишь ли свою молодую госпожу?

— Как вы можете меня спрашивать о таких вещах! Скажите, что я должна сделать, чтобы доказать вам это, и я готова душу свою положить за вас!

— Ну, так этот офицер должен умереть!

— Должен умереть! — повторила старуха, уловив мысль своего господина. — А простит ли мне духовник этот грех?

— Простит! Я заплачу за 10 000 обедень за твою душу!

— Но что же я должна сделать?

— Что? Придумай сама: ты по ночам все равно не спишь!

— Не сплю, крысы мешают!

— Крысы! Купи для них мышьяку. — Понимаешь? Это прекрасное средство против всякого рода крыс. Слышишь, достань мышьяку и, когда начнет светать, принеси его мне сюда!

Старуха ничего не сказала и поплелась прочь из комнаты. Оставшись один, Рейнскорт опять стал раздумывать: минутами он готов был предоставить все судьбе, но затем, при мысли о предстоящих ему невзгодах, что-то возмущалось в нем против неповинного юноши, и он снова решал спихнуть его с своей дороги.

Ни М'Эльвина, ни викарий, уходя от Рейнскорта, не воображали, какие ужасные последствия будет иметь то незначительное обстоятельство, что они не открыли взбешенному и раздраженному Рейнскорту о предстоящем браке молодых людей, который должен был уладить все дело.

Проснувшись на рассвете, Рейнскорт стал ожидать старую няньку. Та недолго заставила себя ждать, и Рейнскорт, расспросив у нее, когда дают больному лекарство, потребовал, чтобы старуха принесла ему это лекарство, и сам всыпал в него большую дозу мышьяка.

— Теперь поди и отпусти сиделку, а сама займи ее место, а когда будет время давать ему лекарство, дай ему это! — приказал Рейнскорт.

Старуха хотела было возражать, но господин прервал ее на полуслове.

— Прочь сейчас и делай, что я приказываю! А когда сделаешь, сейчас вернись и скажи мне!

Нора вышла, и Рейнскорт в сильном волнении стал, ожидать ее возвращения, но время шло, а старуха не приходила. Тогда он подкрался к комнате больного и приотворив дверь, заглянул в нее. Старуха сидела на полу, подобрав колени и опустив на них голову. Рейнскорт вызвал ее в смежную комнату и спросил, дала ли они лекарство: на ее отрицательный ответ он показал ей пистолет, проговорив:

— Видишь этот пистолет? Он заряжен! Если ты немедленно не исполнишь моего приказания, то будешь виновницей смерти твоего господина. Поклянись мне сейчас спасением твоей души, что ты исполнишь то, что я тебе сказал!

Дрожащая и обезумевшая от ужаса и отчаяния старуха поклялась и, вернувшись к больному, разбудила его, подав отравленное питье.

— Ой! Что это? Как это жжет мне горло! — воскликнул Сеймур.

— Это другое лекарство! — сказала старуха и поспешила дать ему воды запить этот вкус.

— Благодарю, няня! — прошептал Сеймур и снова упал на подушки.

Спустя лишь несколько минут после вышеописанной сцены, с первыми лучами рассвета проснулась и Эмилия. Поспешно одевшись, она побежала узнать о здоровье того, кто был ей дороже всего на свете. В комнате было тихо: ставни закрыты: шелковый полог кровати опущен: нянька сидела на полу, устремив глаза в одну точку, а губы ее шептали слова молитвы. Эмилия окликнула ее, но та не слыхала, она потрясла ее за плечо и, когда старуха взглянула на нее, вид ее испугал девушку.

— Боже мой, Нора, неужели ему хуже?

— Я не знаю, пусть доктор скажет! — отвечала нянька глухим изменившимся голосом.

— Ах, Боже мой! Боже милостивый! — воскликнула молодая девушка. — Что станет со мной, если он, если мой дорогой Сеймур…

— Ваш дорогой Сеймур?! — воскликнула старуха, выпучив глаза и схватив девушку за руку.

— Да, няня, я не сказала вам, что люблю его больше всего в жизни, и он любит меня! Мы дали друг другу слово… но если он умрет, что станет со мной! — И девушка громко зарыдала.

— И это правда! Горе мне! И он должен был стать вашим супругом! Боже, горе мне!

— Няня! Няня, что это значит? Почему ты говоришь так?

— Я хотела твоего счастья, красавица, я не пожалела для вас своей души… и я убила его, о горе! Горе мне! — и несчастная старуха в отчаянии ломала руки. — Я сделала это ради тебя. Господин сказал мне, что я должна это сделать, приказал мне, и… я дала ему мышьяку! Ох, горе, горе! Теперь он умер!

Обезумев от отчаяния при этом ужасном известии, Эмилия схватилась за голову и выбежала из комнаты.

В это самое время викарий и М'Эльвина прибыли в замок и послали свои карточки

г-ну Рейнскорту, который теперь, когда факт убийства был совершен, почти совершенно успокоился. Он счел нужным принять своих посетителей и тотчас же вышел к ним.

М'Эльвина в нескольких словах объяснил ему, что молодые люди давно любили друг друга, и что вчера они дали слово друг другу, а потому переход состояния в руки молодого Сеймура не будет иметь для г-на Рейнскорта особенно ужасных последствий и может совершиться без судебного вмешательства.

— Ввиду столь благополучного исхода дела, — добавил М'Эльвина, — мы позволим себе от души поздравить вас!

Но с Рейнскортом происходило в это время что-то удивительное: вместо радости, в чертах его отразился мучительный ужас и отчаяние: вместо того, чтобы пожать протянутые с поздравлением к нему руки, он судорожно сжимал свои пальцы.

Викарий и М'Эльвина недоумевали. Вдруг распахнулась дверь, и Эмилия, обезумевшая от горя, ворвалась в комнату с громким криком:

— Они убили его! Они отравили его! Отец, отец, как ты мог это сделать! — и с этими словами она лишилась чувств.

Викарий, едва веря своим ушам, едва держась на ногах, поспешил принять в свои объятия несчастную девушку, а М'Эльвина кинулся к Рейнскорту и схватил его за руку.

— Вы арестованы!

— Да, — спокойно отозвался виновный, — я совершил это преступление! Я убийца и не отрицаю этого, но если бы вы мне сказали все это вчера, сэр, этого бы не случилось! Я предаю себя в руки правосудия, но полагаю, что вы не будете ничего иметь против, если я до прибытия судебных властей пройду на несколько минут в смежную комнату, мне надо привести в порядок некоторые бумаги!

М'Эльвина выразил свое согласие, и Рейнскорт вышел из библиотеки. Спустя несколько секунд из смежной комнаты раздался выстрел. М'Эльвина кинулся туда и увидел на полу труп Рейнскорта. Драгоценная драпировка была обрызгана кровью и мозгом убийцы.

А в другой комнате этого самого замка умирал в страшных муках молодой и прекрасный юноша, любящий и безумно любимый, умирал на руках М'Эльвина и Сусанны.

Эмилия, встав на колени подле кровати Сеймура, держала его холодную руку в своих руках, спрятав свое лицо в его подушки, чтобы не видеть его мучений. Сердце бедной девушки разрывалось на части, но она молчала и даже не плакала, не стонала, боясь пошевелиться. Кругом стояла мучительная тишина, тишина могилы.

Еще мгновение, — и все было кончено: молодой прекрасный юноша стал бездыханным трупом.

• Предыдущая
• 43/43