Королевская собственность - Марриет Фредерик - Страница 32
- Предыдущая
- 32/43
- Следующая
Капитан лоцманского судна, который находился в этой должности с ранних лет, был человек лет 50 и отличался фамильярными манерами. Оттого ли, что он привык иметь дело с индусами, или от чего другого, но он считал долгом постоянно напоминать своим пассажирам, что он хозяин на своем судне, и притом высказывал мало почтения даже к таким людям, как губернатор и его штаб.
— Очень рад вас видеть у себя на шхуне! — обратился он к капитану М. — Прошу, будьте как дома, только не забывайте, что я хозяин на своем корабле!
— Конечно, вы имеете на это полное право, — ответил капитан М., улыбаясь, — хотя бы ваш корабль был не больше скорлупки. Могу вас уверить, что и я хозяин на своем корабле!
— Очень рад, что мы сходимся в этом пункте! Молодой человек, — прибавил он, обращаясь к Кортнею, который терпеть не мог, чтобы его называли молодым человеком, — пожалуйста, не бросайте якори на моем курятнике, лучше попросите себе стул! «Как это скучно!» — пробормотал Кортней про себя.
— Подайте стул молодому человеку! — продолжал капитан. — М-р Джонс, возьмите больше к штирборду, здесь слишком много выпущен канат. Я думаю, вы не привыкли верповать, капитан, а это очень интересно. Знаете ли, я здесь один раз чуть не попал на мель, потому что одна молодая леди взялась за руль, уверяя, что она очень хорошо умеет управлять им, и не хотела его уступить! Мне пришлось тогда показать ей, хотя немного резко, что я хозяин у себя на судне!
— Что же вы сделали, капитан?
— Я начал так быстро вертеть колесо, что чуть не раздавил ей руки. Она упала в обморок или притворилась, а все напали на меня, не понимая, что если бы мы застряли на мели, нас съели бы крокодилы. Вы увидите, как их здесь много. Мы плывем по продолжению Ганга, священной реки, в которую туземцы бросают мертвых, надеясь, что это обеспечит им доступ на небо. Вы никогда не бывали в Индии?
— Нет!
— И никто из этих джентльменов не был здесь?
— Никто!
— О! — воскликнул капитан, и лицо его просияло. — Так позвольте мне объяснить вам все, что встретится на пути?
— С величайшим удовольствием!
— Посмотрите, — начал тогда капитан, как будто отыскивая, с какого предмета начать, — видите, там плывет тело, а на нем сидит ворон, а вот этот черный предмет — это голова крокодила!
Все посмотрели в ту сторону: крокодил быстро приближался и, открыв свою розовую пасть, быстро проглотил труп.
— Ну, м-р Ворон, благодарите небо, что вы уцелели! — сказал капитан. — Что вы скажете про это, молодой джентльмен?
— Скажу, — ответил Кортней, — что м-р Ворон не может сказать про себя, что он хозяин на своем корабле!
— Совершенно верно, сэр! А вот там виднеется остров Саугор, знаменитый своими тиграми, а еще — жертвоприношением детей. Слыхали вы про это?
— Слыхал, но никогда не видал: расскажите, если вы видели!
— Я видел однажды, но, к счастью, больше не увижу, так как правительство запретило это. Моя кровь кипит, когда я вспоминаю про торжественную и нарядную процессию, которая при звуках там-тама и оглушительной туземной музыки подошла к берегу моря, где уже кишели крокодилы и акулы. Как кричали несчастные дети, и как ужасен был вид всего этого водного пространства, покрасневшего от крови и усеянного цветами! Бедные существа, может быть, и не много страдали, они сейчас же теряли сознание: но каково было пережить предсмертные минуты, особенно для тех, кто был постарше?!
Как этот рассказ ни был печален, но он был интересен своей новизной, и то чувство, с которым капитан его передавал, примирило с ним его пассажиров, и капитан М. решил продолжать свои расспросы.
— Если туземцы считают эту реку священной, то пожалуй, они считают священными и крокодилов?
— Я думаю, что да, сэр. Во всяком случае, присутствие крокодилов не мешает им купаться в этой реке, что они считают за священную обязанность, хотя время от времени один из купающихся и исчезает в пасти крокодила. Этим обстоятельством пользовались некоторые мошенники: они зацепляли женщин веревкой и увлекали их в кусты: это они делали с целью грабежа, так как женщины, купаясь, никогда не снимают своих браслет и колец. Все приписывали такие исчезновения крокодилам, и только случайно истина была открыта. Ну, теперь мы подходим к Бриллиантовой гавани. М-р Джонс, подтяните побольше канат: мы идем слишком быстро: это опасное место. Скоро мы будем у цели!
Шхуна благополучно миновала опасный обход и поравнялась с большой деревней. Капитан решил, что дальше идти поздно, и предложил остаться тут до утра, во все время прилива. Все охотно согласились на это и после обеда отправились на лодке на берег. Когда они причалили, то услышали в деревне какой-то шум, который означал, что здесь происходит что-то необычайное. Оказалось, что раджа, который ездил на поклонение в соседний храм, не вернулся вовремя, и что туземцы, боясь несчастья, решились молиться, чтобы умилостивить божество.
Наши путешественники были очень рады видеть столь новую для них церемонию и направились к пагоде. Небольшая, но, по-видимому, очень древняя пагода была украшена резьбой в виде барельефов, изображавших религиозные процессии. Верхушка здания от времени свалилась: тленное искусство уступило вечной природе, и на ее месте выросло деревцо акации, грациозно покачивавшееся от ветра и царившее, словно молодая королева, над соседними кустами и травками. В священном танце принимало участие около 50-ти человек, совершенно нагих, с распущенными волосами. Они выделывали быстрые и странные движения, размахивали руками и извивались всем туловищем. То они сходились в круг и отбрасывали свои длинные волосы, концы которых встречались в центре этого круга: то так быстро вертели головы, что только видно было, как сверкали глаза, и волосы летели по ветру. На пороге пагоды сидел старый брамин с седой бородой и держал в руках небольшую бамбуковую палочку. Через несколько минут он подал знак, и танцующие, от которых пар валил столбом, остановились, выжимая мокрые волосы, и отошли, чтобы уступить место другим.
— И это люди называют религией! — сказал Сеймур Макаллану.
— Что ж! — ответил тот. — Может быть, их молитва и будет услышана, так как они, очевидно, молятся горячо!
— О, в том, что им самим горячо, не может быть никакого сомнения! — сказал Кортней.
Духота и невыносимый запах от испарений, непривычный для европейцев, заставил капитана М. и его спутников удалиться отсюда. По предложению капитана шхуны, вызвавшегося быть их проводником, они решили побродить в окрестностях деревни.
— Я часто бывал в этой деревне, — начал капитан шхуны, — так как здесь приготовляются маленькие рогожи, на которые среди европейцев всегда бывает большой спрос. Если хотите, я могу вам показать еще нечто новое. Здешние нуллахи, или ручейки, выносят мертвые тела на отмель, и над ними собираются коршуны и шкалы. Если вам любопытно, пойдемте посмотреть!
Так как Макаллан и Сеймур выразили свое согласие, то капитан повел их, заметив:
— Эти животные приносят свою долю пользы, так как уничтожают невероятное количество мертвых тел, выбрасываемых в Ганг. Если индус заболеет, родственники приносят его на берег реки, и если его здоровье не улучшается, бросают тоже в реку. Говорят, что богатым больным родственники сокращают жизнь и искусственным образом, набивая им рот глиной, так что они уж после этого не могут выздороветь. Видите там коршунов на дереве? — прибавил капитан, когда они спускались по берегу ручья.
Действительно, вскоре наши путники увидали 6 или 7 мертвых тел и над ними коршунов и шакалов. Шакалы отступили при их приближении, а коршуны, как более смелые, остались, пока Макаллан не подошел совсем близко: тогда они с неохотой отлетели на несколько шагов и продолжали сидеть там, хлопая крыльями. Пропитавшись насквозь миазмами, они издавали такой запах, что сами скелеты и остатки трупов, казалось, не были так неприятны в этом отношении.
Общество в течение минуты или двух смотрело на эту сцену, потом все, будто сговорившись, повернулись и пошли прочь. Когда уже отошли на некоторое расстояние, Кортней вынул свою табакерку.
- Предыдущая
- 32/43
- Следующая