Загадки остались - Мариковский Павел Иустинович - Страница 6
- Предыдущая
- 6/67
- Следующая
Наблюдая за цикадами, я задержался в поле и прибыл в город позже времени, оговоренного с Константином Евстратьевичем. Сегодня на очереди была «Струнная серенада» П. И. Чайковского, одно из любимых произведений нашего гостя. В ожидании меня старичок чинно сидел на веранде дома, пощипывая свою седенькую бороду.
— Я смиряюсь, если цикады — виновницы моего ожидания, — здороваясь, сказал учитель иностранных языков. — Видимо, замечательны песни этих насекомых, если древние греки почитали цикад и посвятили их Аполлону.
Кроме музыки, история античного мира была увлечением моего знакомого.
Случилось так, что пришло время сменить масло в моторе машины, сделать это надо было, пока оно горячее, и, нарушив обычай, я уговорил гостя начать одному прослушивать первое отделение концерта.
Через открытые окна дома музыка была хорошо слышна и во дворе, где я занимался своими делами. Но освободиться удалось, когда музыка, к сожалению, закончилась. Когда я вошел в комнату, лицо Константина Евстратьевича было недовольное.
— Знаете ли, наверное, в вашей пластинке что-то испортилось и в одном месте оркестр сопровождается каким-то дрянным и гнусным подвизгиванием. Очень жаль!
Струнную серенаду мы недавно прослушивали, пластинка была превосходной. Поэтому я предложил вновь включить проигрыватель.
Прозвучали громкие аккорды торжественного вступления. Потом нежная мелодия скрипок стала повторяться виолончелями в минорном, более печальном тоне. Затем началась главная часть, местами переходившая в вальс. Развиваясь, вальс стал господствующим, лился то широко и спокойно, то становился более отрывистым, и, когда стал заканчиваться быстрыми аккордами, внезапно раздалась пронзительная, трескучая трель цикады. Песня ее неслась из букета цветов, привезенного с поля. Вскоре она оборвалась.
Так вот откуда эти звуки, огорчившие ценителя музыки! Привезенная с цветами цикада молча сидела в букете, пока не наступило сочетание определенных звуков. Быть может, это место серенады было в унисон настройке звукового аппарата насекомого и действовало на него, как первая трель цикады-запевалы, возбуждающей весь хор певцов. Чтобы убедиться в правильности предположения, мы еще раз повторили «Струнную серенаду» и вновь на том же месте услышали скрипучую песню нашей пленницы.
— Ну, знаете ли, — досадовал Константин Евстратьевич, — не думал я, что у ваших цикад такие противные голоса. А ведь в Древней Греции цикада одержала победу в состязании двух арфистов.
И он рассказал такую историю.
Два виртуоза, Эвон и Аристон, вышли на артистический турнир, и, когда у первого из них на арфе лопнула струна, на его инструмент внезапно села цикада и громко запела. Да так хорошо запела, что за нею и признали победу.
Все это, конечно, дошло до наших дней, как миф, но в этот миф теперь цикада, сидевшая в букете цветов, внесла некоторую ясность. Почему не мог звук лопнувшей струны явиться как раз тем раздражителем, на который рефлекторно отвечал звуковой аппарат цикады? Ну, а победа цикады, севшей на арфу, — это уже был красивый вымысел, достоверность которого теперь казалась вполне вероятной.
После этого случая мы долго не слушали «Струнную серенаду»: эксперименты с пронзительной цикадой охладили нас. Когда же мне приходится слышать это произведение великого композитора, я невольно вспоминаю двухтысячелетней давности историю состязания Эвона и Аристона…
Прошло много лет. Путешествуя по пустыням, я попутно не переставал приглядываться и к ее самым заметным певуньям-цикадам, много раз видел, как из земли выбираются их неказистые личинки с забавными ногами-клешнями, как из личинки выходит изумрудно-зеленая цикада, расправляет красивые крылья, быстро крепнет, темнеет и, почувствовав силы, с громким криком, оставив свое детское одеяние торчать на кустике, взлетает, чтобы присоединиться к оркестру своих родичей.
Песни цикад не просто громкие и беспорядочные крики, как может вначале показаться. Между певуньями существует какая-то своя, исполняемая по особым правилам сигнализация. Иногда они молчат, хотя и солнце греет, и жарко, как всегда. Но вот молчание нарушено, раздаются одиночные, резкие чирикающие крики, на них отвечают с нескольких сторон. Они означают, насколько я понял, приглашение заняться хоровым пением. Упрашивать музыкантов долго не приходится, и вскоре раздается общий громкий хор. Иногда он усиливается, становится нестерпимым, почти оглушительным, от него болят уши. Наконец оркестр смолкает, наступает антракт. Но задиры-запевалы беспокойны и снова чирикают, то ли просят, то ли приказывают, и опять гремит хоровая песня.
Если цикаду взять руками, то она издает особенно пронзительный негодующий крик. Моя собака, спаниель Зорька, с некоторых пор, изменив охоте на ящериц, стала проявлять, возможно подражая хозяину, интерес к насекомым. Жуки, осы, бабочки постепенно оказались предметом ее внимания. И цикады. Но первая встреча с ними закончилась конфузом. От громкого негодующего крика собака опешила.
Еще я заметил, что цикады, спокойно сидящие на кустах, всегда приходят в неистовство и орут истошными голосами, как только мимо них проезжает легковая машина. Шум и вибрация мотора, очевидно, действуют на цикад раздражающе и стимулируют их музыкальный аппарат. Оказывается нарушить молчание цикад может не только звук лопнувшей струны или определенные тона патефонной пластинки, но и двигатель внутреннего сгорания.
Как бы там ни было, в местах, где много цикад, сидя за рулем, я всегда обижался на этих неуемных крикунов, так как за их громкими песнями плохо прослушивалась работа двигателя.
За долгие годы, посвященные изучению насекомых, я подметил еще одну интересную черту жизни цикад. Как считают специалисты, личинки певчей цикады развиваются три-четыре года. Но каждый год их должно быть, в общем, одинаковое количество. В действительности же цикады сообразуют свою деятельность с средой окружающей и в годы сильных засух не желают выбираться на поверхность и расставаться с обличием личинки, предпочитая лишний год или даже два-три года оставаться в земле в полусне. В редкие же годы, богатые осадками и растительностью, все они спешат выбраться наверх и цикад оказывается очень много. Такими были 1962 и 1969 годы, когда пустыня покрылась пышным ковром зелени.
Интересно, как под землей, в кромешной темноте цикады узнают, когда стоит подождать лишний годик, или, наоборот, надо спешить, настали лучшие времена. В годы обильных осадков и богатой растительности почва становится влажнее и это, наверное, служит сигналом к тому, чтобы цикады пробуждались. Кроме того, корни растений, которыми питаются цикады, делаются влажнее, и это тоже своеобразная метеорологическая сводка. Еще, быть может, в хорошие годы личинки раньше срока заканчивают свое развитие. Поэтому цикады в такие счастливые времена выбираются не все сразу, а постепенно чуть ли не до самого августа, пополняя шумные оркестры своих собратьев.
За цикадами охотится большая розово-желтая оса-красавица. Она парализует их жалом, закапывает в землю, отложив на добычу яичко. Из яичка выходит личинка, съедает запасенные матерью живые консервы, окукливается и ждет до следующего года, а может быть, и несколько лет, когда выберутся наверх и цикады.
В плохие годы, когда нет цикад, оса не появляется, очевидно, ожидая благоприятной обстановки.
Как-то я рассказал своим спутникам по экспедиции про цикад и перечислил все свои предположения о том, почему количество цикад не бывает постоянным. Пожилая женщина-ботаник, не любившая цикад за их чрезмерную шумливость, выслушав меня, сказала:
— Не понимаю, как можно интересоваться и даже восхищаться насекомыми, от песен которых ничего не остается, кроме раздражения и головной боли. Не думаете ли вы, — продолжала она, как всегда, категорическим тоном, — что ваши цикады, сидящие в земле, отлично слышат безобразные песни своих подруг, и понимая их по-своему, торопятся из-под земли выбраться наверх? Может быть, у них даже есть и специальные ноты, предназначенные для своей, находящейся под землей молодежи. Они должны быть особенно пронзительными, от них, наверное, и болит голова!
- Предыдущая
- 6/67
- Следующая
